– Вы, наверное, не знаете, в чем суть. Вероника Ло, известная топ-модель, была невестой Лагайма, а он ее бросил ни с того ни с сего, порядочные парни так не делают.

Он не пошел на попятную, продолжал отстаивать Вероникину честь, но тон был извиняющийся, как будто его тело, не желавшее получить взбучку, приняло более практичное решение, чем сам Морис, и старалось хотя бы звучанием голоса задобрить сильного противника.

– Еще разыграл какой-то спектакль с якобы похищением, чтобы ее обмануть! Так нельзя – или вы не согласны? Вероника во многих интервью об этом говорила, и я говорю то, что знаю.

– Чушь все это, – процедил гинтиец. – Ничего ты не знаешь. Не дрожи так, бить не буду, если больше ничего лишнего сдуру не ляпнешь. Одни помалкивают о своих делах, а другие вопят на всю Галактику, да еще завираются…

– Лагаймы, видимо, хорошо вам платят за службу?

Морис намеревался сказать это с иронической интонацией, но побоялся, и вопрос прозвучал едва ли не уважительно.

Он ожидал услышать что-нибудь вроде «не обижают» или «не твое дело, засранец!» – но охранник ответил:

– Я не наемник, я приблудный пес. Деньгами тут ничего не измеришь.

Говорил он спокойно, почти бесстрастно, но глаза угрюмо поблескивали из-под нависающих надбровных дуг. Мориса это пугало, Чеус напоминал ему древний паровой котел, который не взрывается только благодаря прочным стенкам, а как оно клокочет и рвется внутри – даже представить страшно.

– С Вероникой он все равно поступил нехорошо, – произнес Морис твердо, хотя и с опаской.

– Да никак он с твоей Вероникой не поступал. Даже смотреть не хотел, она сама на него вешалась, проходу не давала.

– Потому что она его любила! Если вы хотя бы приблизительно представляете себе, что такое любовь!

Ему показалось, что Чеус глядит теперь уже с насмешкой. Ага, для таких дуболомов «любовь» – пустое сочетание звуков, и все-таки Морис продолжил:

– Устраивать тот розыгрыш с похищением было просто подло, она же беспокоилась!

– Там был не розыгрыш, а серьезное дело, – невозмутимо возразил гинтиец. – Обмануть-то обманули, но не твою топ-модель, а террористов, которые за Полем охотились. У него редкие способности – он «сканер», и те хотели заполучить его, как живой прибор. Могли взять в заложники родителей, сестру, племянницу – да кого угодно. Положение спас один… – Чеус как будто не сразу смог подобрать подходящее слово. – Один враг, который стал союзником, потому что эта банда и его тоже вконец допекла. Он предложил инсценировку похищения, чтобы спасти близких Поля, ради этого с ним и заключили союз. Представление разыграли на глазах у толпы народа, и террористы поверили, что этот отморозок их обошел. Ладно, о покойниках плохо не говорят… Он сделал под конец пару добрых дел и даже погиб героически – у них с лидером террористов была дуэль, и тут военные шарахнули по ним из своих орудий, не самая плохая смерть. Но как он Поля доставал – за такое надо убивать! – глубоко посаженные глаза охранника опять мрачно сверкнули. – Наверное, я бы его убил, если б меня не опередили… Ладно, это прошлые дела, которые тебя не касаются. Таких людей, как Поль – по одному на миллион, а Вероника Ло – пустое место. Разве только красивая, а во всех остальных отношениях она была ему не пара, и он сделал правильный выбор. Сказать что-нибудь хочешь?

Морис много чего мог бы сказать. Вероника Ло – не «пустое место», а потрясающая девушка, и это глупо, когда человек готов по-собачьи служить другому человеку – свидетельствует об умственной ограниченности и об отсутствии самолюбия… Но мрачный огонь, то затухавший, то разгоравшийся в глазах у гинтийца, отбил у него охоту делиться этими соображениями.

Ему хотелось заступиться за Веронику, но еще больше хотелось уйти отсюда живым. Желательно, с целой челюстью и без фингалов.

– Нет, – капитулировал Морис.

– Тогда сейчас извинишься перед его дочерью.

Марсию нашли вместе с Бланкой под хрустальным шатром около бассейна. Путаясь в словах, Морис изложил, как он сожалеет о случившемся. Он действительно сожалел о том, что поставил себя в дурацкое положение и чуть не пострадал от охранника, фанатично преданного своим хозяевам, но в то же время был твердо убежден в собственной правоте.

– Если бы он знал моих маму и папу, он бы так не сказал, – серьезно заметила девочка, обращаясь к Чеусу, после того как Морис замолчал.

– Я пошел, – отстраненно бросил Морис и направился к ажурным белым воротам.

– Подожди! – окликнула Марсия. – Я же должна тебе рассказать…

– Необязательно.

Не нужна ему их помощь. Он не смог защитить от грубых нападок Вероникину честь, но уйти отсюда, не попрощавшись, отказаться от помощи тех, кто и его, и Веронику унизил, – это он, по крайней мере, может!

– Морис, вернись! – позвала Бланка.

Она с ними заодно. Морис даже не обернулся.

Он словно пил горький, но утоляющий жажду напиток, через силу делая глоток за глотком. В глубине души завозился было страх, однако господствовала над всеми чувствами всепоглощающая обида, так что Комнаты и связанные с ними проблемы – побоку.

«Без вас обойдусь. Если вы не понимаете, что такое Вероника Ло – вы не понимаете ничего, и меня ваше мнение не интересует».

Перекинувшийся с дерева ползучий побег уцепился нежными усиками за створку ворот. Он с силой дернул створку, и оборванный стебелек беспомощно повис.

«Ага, так тебя!..» – мстительно подумал Морис, хотя растение к учиненной над ним моральной экзекуции никакого отношения не имело.

Страх, вытесненный обидой, вернулся вечером, когда за приоткрытой дверью на аварийную лестницу мелькнуло что-то чересчур просторное, заполненное предательской игрой света и тени и вдобавок благоухающее прелой соломой.

Морис оцепенел, осознав, что снова остался один на один с Комнатами.

– Ты что стоишь столбом?

Резковатый голос Шоколадной Анджелы вернул его к реальности.

За дверью была тускло освещенная лестничная площадка, замусоренная бумажками от конфет. Ничего больше.

– Морис, что с тобой происходит? – уже мягче спросила Шоколадка, пытливо заглядывая в глаза. – Возможно, я смогу помочь?

– Да… – измученно согласился Морис. – Или нет, не знаю…

– Пошли, расскажешь, в чем дело.

Морис пошел за ней по коридору, с трудом переставляя ноги. Сердце все еще трепыхалось где-то в желудке.

В самом деле, почему бы не рассказать обо всем Анджеле?

Все переменилось самым чудесным образом. Он сидит в одном из залов Фата-Морганы в Риосе, на столике – два коктейля (алкогольный и молочный с мороженым, его любимый), вазочки с закусками, роскошный, с бронзовыми обводами, театральный бинокль, предусмотрительно прикованный тонкой цепочкой к столешнице.

Колонны, потолок, пол, столики, посуда – все ежеминутно меняет цвет. Бокал с коктейлем только что был лимонно-желтым, а теперь уже телесно-розовый, да и сама столешница из белой превратилась в оранжевую.

На дисплее меню: блюда, напитки, желудочные препараты. Морис украдкой включил режим «эконом» и указал сумму, в которую должен уложиться: если будет риск перерасхода, комп его предупредит. Но это по крупному счету не имеет значения. Главное, что вокруг мерцающий праздничный полумрак, и можно хотя бы ненадолго стать частицей толпы небожителей, которая развлекается по вечерам в Фата-Моргане.

За соседним столиком устроилась группа молодых людей – веселые, безалаберные, волосы и рубашки усыпаны блестками. Непохоже, что преследователи, тем более что на Мориса они внимания не обращали, а увлеченно рассматривали в бинокли что-то в глубине зала. Еще и спорили – «живая она или кукла-робот, а то ошизеть, какая красивая!».

Мориса тоже начал разбирать интерес: о ком это они?

Он ждал Генри. Для важного разговора. Проблема решается, надо только следовать инструкциям Шоколадной Анджелы.

Та не слишком удивилась, когда Морис рассказал о Комнатах. Она уже о них слышала. Оказалось, это давно известная аномалия, о которой кое-кто знает, но «Иллюзориум» не желает утечки информации, чтобы не распугать туристов.