И такую критическую обстановку сочли в правительстве Пермского края как раз подходящей, чтобы упразднить в регионе службу государственной лесной охраны. Браконьеры отреагировали моментально: в нынешнем году объемы незаконной рубки леса выросли в Прикамье примерно на треть.

Вот и удивляйся после этого, если лесник Мелехин сильно засомневался, что сохранит для будущих поколений кедровую рощу, которую столько лет лелеяли в лесхозе.

Да и разве об одной роще речь? Спросите у директора Верещагинского сельского лесхоза Виктора Мальцева. Спросите у его заместителя по лесному хозяйству Алексея Плешивых. Спросите у директора межрайонного лесничества Николая Мешкова. Для них, как и для Станислава Мелехина, эти понятия неразрывны: лес и Родина. Пропадёт лес — окончательно перестанут плодоносить поля, а последние надежды на былое величие России растают, как дым от прогоревшего костра.

Между прочим, ещё три века назад первый российский император Петр Романов в отличие от своих владетельных предшественников осознал, насколько необходима лесная охрана. И потому учредил вальдмейстерскую службу и распорядился взять под государственный контроль ценные лесные массивы, за порубку которых грозила смертная казнь или каторжные работы. А более двухсот изданных Петром указов, распоряжений и наставлений природоохранного и лесозащитного назначения можно считать попыткой внедрить в стране систему рационального лесопользования. А когда после смерти Петра вальдмейстерскую службу упразднили, вырубка лесов стала принимать масштабы национального бедствия. За считанные годы почти безлесными стали вся Украина и Молдавия, берега Свири и Волхова. Гибельным смерчем прошла вырубка лесов на Кубани, Урале и в Сибири, по берегам Волги и Байкала… Неудивительно, что уже вскоре после смерти Петра пришлось не только спешно восстанавливать службу государственных вальдмейстеров, но и значительно расширять их полномочия.

ЗА ПРОШЕДШИЕ с тех пор столетия лесную охрану лишь разными способами видоизменяли, приспосабливали к новым порядкам. Но никто в России не отважился эту службу упразднить. Никто, кроме нынешних реформаторов?

— Чепуха! — сказали мне на это в правительстве Пермского края. — Вопрос поставлен неправильно. Никто государственную лесную охрану упразднять сегодня не собирается. Речь идёт всего лишь о перераспределении полномочий и функций. В Перми создана государственная инспекция по экологии и природопользованию. Ей и переданы функции контроля и надзора в лесном хозяйстве…

Стало быть, это называется сейчас контролем и надзором в сфере экологии и природопользования? Стало быть, эта самая структура, штат которой составляет всего десять инспекторов на весь Пермский край, — именно эта структура и призвана заменить Станислава Мелехина и других лесников? Но ведь десять инспекторов не успевают разобраться с чисто экологическими проблемами громадного и сложного региона. Где им бороться с осмелевшими браконьерами?

Чиновник смотрит на меня с досадой: причём здесь браконьеры? С браконьерами пусть ведут борьбу арендаторы лесных участков. Недаром же правительство считает эту задачу приоритетной — как можно быстрее завершить передачу всех оставшихся лесов в долгосрочную аренду.

Или для кого-то это новость?

Да нет, далеко не новость. Руководитель агентства по природопользованию Пермского края Алексей Каменев давно и настойчиво говорит об этом. Давно и настойчиво напоминает руководителям предприятий, что Прикамье уже полтора десятилетия живёт в условиях рынка, а лесная отрасль только начинает в него входить по-настоящему. И надо, наконец, ускорить этот процесс. Завершить в числе прочего преобразование государственных лесхозов в коммерческие структуры. Пусть лесники учатся зарабатывать деньги. Как делают это работники других отраслей — благо за примерами далеко ходить не надо.

Тоже верно, примеров — хоть отбавляй. Скажем, пока Алексей Каменев настойчиво учил уму разуму лесников, Анатолий Зубарев воспитывал докторов. Воспитывал сначала в качестве министра здравоохранения, а затем — заместителя председателя правительства Пермского края.

У него тоже интересный рецепт повышения эффективности медицины. Цитирую министра Зубарева: люди, которые обращаются за врачебной помощью, должны стать «доходной частью и объектом конкуренции между медицинскими учреждениями». Слушал я министра и вспомнил, как пришлось мне однажды лежать на операционном столе. Целый час я тогда чувствовал на себе руки хирурга и думал о том, как много на свете разных инстанций и учреждений, которые чуть ли не спорят между собой за право воспитывать душу человека, следить за здоровьем духовным. Тут тебе и родители, и школа, и вуз, и церковь, и высокая поэзия с искусством. А вот за бренное тело человека, за его жизнь на этой земле очень часто отвечает единственная инстанция. Одна-единственная между небом и землёй. Эта инстанция — врач. И когда он держит в своих руках твою жизнь, со всей остротой начинаешь постигать, что врач — это не только, а может быть, и не столько профессия. Но ещё и особое предназначение, высокая нравственная миссия на этой грешной земле.

А когда подрастали мои дети и я приводил их первый раз в школу, я по простоте душевной думал, что быть педагогом — это тоже высокая миссия. Тем более, если речь о директоре школы, а не рядовом учителе. Спасибо нынешнему начальнику Пермского городского департамента образования Людмиле Гаджиевой. Она недавно открыла мне глаза, когда озвучила для широкой общественности, какие новшества припасены для городских школ. Тоже в духе времени: вместо сегодняшних директоров школ должны прийти новые люди. И вовсе не обязательно, чтобы они были профессиональными педагогами. Главное — они должны уметь зарабатывать деньги…

Кого же Людмила Гаджиева хотела бы видеть сегодня в качестве новых школьных директоров? Работников торговли, предпринимателей, банкиров.

Что тут скажешь? Остается радоваться, что так много их нынче развелось в коридорах власти — смелых реформаторов и великих экономистов, знающих, как лечить занедужившую Россию. Выходит, и впрямь нет другого выхода, как и в Верещагинский сельский лесхоз тоже направить банкиров и работников торговли? Чтобы они научили лесников, как деревья выращивать?

— А вот этого не надо, — решительно протестует директор межрайонного государственного лесничества Николай Мешков. — Чему могут наши великие реформаторы научить лесника Мелехина? Или директора сельского лесхоза Виктора Мальцева?

А действительно — чему они могут их научить? Я пошёл к главному экономисту лесхоза Ирине Ичетовкиной. Она заглянула в свои бумаги. В прошлом году весна выдалась очень тяжелой: было много возгораний сухой травы, не раз возникала опасность лесных пожаров. Приходилось поднимать людей, постоянно гонять на делянки трактор с цистерной, пожарный автомобиль и другую технику. Да и в летние месяцы трудностей досталось немало. Но все работы государственного заказа по ведению лесного хозяйства сумели выполнить вовремя и в полном объеме, включая подготовку почвы, посадку новых культур, уход за молодняками, санитарные и другие рубки. Всего выполнили работ примерно на пять миллионов рублей. Но государство в счёт оплаты выделило только один миллион и то с большим запозданием. Но так и раньше бывало: бюджет никогда с лесхозом полностью не рассчитывается, в правительстве каждый раз объясняют, что денег не хватает.

Но если государство постоянно лесникам недоплачивает, то почему тот же Мелехин не бросил свою работу и не пошёл искать другую? Директор лесхоза Виктор Мальцев пожал плечами: разве нынешнее государство только лесникам мало платит? Тому хирургу, который чуть не каждый день держит в своих руках чью-то жизнь, — ему тоже зарплату наверняка недоплачивают. И когда он спасает за операционным столом человеческую жизнь — он разве думает о том, как больше денег заработать?

Жизнь людей для него дороже денег.