Такая проза деревенской жизни. Наверное, немало их нынче, — учителей, которые спокойно едят хлеб и не могут обойтись без молока. Но при этом брезгливо морщатся, увидев рядом тракториста или доярку. Им кажется, что громадная разница существует между образованным учителем и «некультурным» колхозником. А на самом деле разница точно такая, как между великаном и грузом.

Причём тут великан? И причём тут груз? Это я о библейской притче, авторство которой приписывают мудрому царю Соломону. Речь там идёт о маленьком человечке, который из-за своего низкого роста не видел далеко дорогу. А когда добрый человек посадил его себе на плечи, он много увидел и почувствовал себя великаном. Возможно, он и впрямь мог бы стать великаном. Если бы только помнил, кто именно помог ему увидеть мир с такой высоты. Но он об этом не думал. А потому остался всего лишь грузом на чужих плечах.

Много нынче груза на крестьянских плечах. При всём желании не сможет председатель колхоза Прусаков совестить каждого встречного, если тот свысока смотрит на колхозника. Тем более что пренебрежение к людям, которые кормят страну, — это пренебрежение идет сверху. Посмотришь иной раз, как министр или губернатор поучает руководителей сельхозпредприятий, и можно подумать, этот чиновник много лет работал на земле.

Пожалуй, это было бы неплохо, если бы он «от земли» вырос. Так нет ведь. Закончил философский факультет. Работал директором магазина. Теперь учит селян, как коров доить. Но колхозники нуждаются вовсе не в таком внимании власти.

У той же Антонины Мялицыной руки золотые, и человек она душевный. Как и дояр Виктор Субботин, к примеру. Мужчина-дояр всегда был изрядной редкостью на селе. А Субботин и вовсе личность уникальная. Кода занят делом, любит лирические песни напевать. Уже по одной этой особенности Прусаков издали угадывает его присутствие на ферме. А ещё угадывает по особому психологическому климату, который устанавливается вокруг Субботина. Не раз замечал это председатель Прусаков: люди будто добрее становятся рядом с дояром Субботиным. Охотнее улыбаются, стараются не спорить, грубое слово придерживают.

А сколько мог бы рассказать Прусаков о двух Владимирах — Пономарёве и Пескове. Эти механизаторы друг на друга совершенно непохожи. Пономарёв — постарше, Пескову — всего тридцать шесть. Пономарёв — молчун, Песков — разговорчивый. Но и тот, и другой — работники думающие. Им едва успеешь конкретное задание дать, глянь — они уже знают, как лучше подступиться к этой работе и плюсы и минусы каждого варианта тебе тут же преподносят. Оказывается, они уже предвидели эту работу. Потому что привыкли вперёд заглядывать в интересах хозяйства.

Такие люди — самое большое богатство России. Никаких денег не пожалел бы председатель колхоза Прусаков, чтобы сделать их жизнь лучше. Не так много, как хотелось бы, но есть в колхозе новые трактора. Хорошая техника. Современное доильное оборудование. Но Прусакову намного больше надо. Он кроме всего прочего мечтает на каждой ферме прекрасные бытовые комплексы построить — с комфортными душевыми и саунами. А денег не то что на сауны — на достойную зарплату колхозникам не хватает.

Министр по этому поводу уверенно поучает. Дескать, хороший ветеринар в нынешнюю неустроенную деревню не поедет за пять тысяч рублей. Поэтому есть только один разумный выход: аутсорсинг. Пусть, мол, один и тот же ветеринар работает на выезде в разных хозяйствах. Ему это будет интересно…

ВЕРНО: кому-то такое интересно. А доярке Мялицыной — ничуть. Она за этим аутсорсингом видит неуклюжую попытку министра узаконить нынешнюю неустроенность деревни. Узаконить заведомо низкую зарплату тех, кто работает на земле. А кто в этом виноват, господа хорошие, что сегодня толковые и честные работники получают за свой благородный труд меньше, нежели пронырливый лавочник средней руки?

Знаете, как поработали в прошлом году колхозники? Объём реализации сельскохозяйственной продукции составил на одного работника чуть не двести тысяч рублей. Попросил я знакомого экономиста дать свою оценку такой выработке. Он принял во внимание климатические условия Ильинского района. Сделал поправку на технологию колхозного производства. И вышло у него, что в этом хозяйстве работать должно не менее ста двадцати человек. Сильно он удивился, когда узнал, что в колхозе всего полсотни работников. А в стаде у них восемьсот коров. И площадь зерновых посевов вместе с однолетними травами составляет восемьсот сорок гектаров.

И всякий раз, когда начинается страда и надо выводить машины на поля, оказывается, что нефтебароны припасли крестьянам очередной «подарок»: опять подорожало горючее для техники.

— А должно быть наоборот, — напоминает председатель колхоза Игорь Прусаков. — Ведь подъём сельского хозяйства правительство давно уже объявило приоритетным проектом. Значит, надо снижать цены на энергоносители.

Надо, конечно. Но слишком многое сейчас в России перевёрнуто с ног на голову. Как только эксперты начинают говорить о плохих видах на урожай хлеба, так иные экономисты захлёбываются оптимизмом. Дескать, прекрасно будет, если российское село даст зерна хотя бы на десять миллионов тонн меньше, чем в предыдущие годы. Меньше соберут зерновых — резко вырастут цены на них. Тогда выгоднее станет большому бизнесу вкладывать сюда свои деньги. А тогда жди инвестиционного всплеска в аграрном секторе. А там, глядишь, и минеральные удобрения смогли бы покупать крестьяне.

Такова логика рыночной экономики. По этой торгашеской логике, чем больше зерна соберут хлеборобы, тем больше упадут закупочные цены на их продукцию… То есть чем лучше — тем хуже. И наоборот….

А попробуй взять кредит в банке. Проценты банкиры установили такие, что вместо обещанной правительством финансовой поддержки получишь удавку для колхоза. К тому же банки требуют сегодня двойной залог. Просишь, предположим, кредит в пять миллионов. А банк требует от тебя такой залог, как если бы ты брал десятимиллионный кредит. А какой можно взять залог с хозяйства?

Не закладывать же Прусакову колхозные фермы. Их у него семь, и все требуют ремонта. Вот вам, кстати, новая беда, которую правительство взвалило нынче на крестьян: колхозников всегда спасал родной лес, а нынче напилить доски — сплошная проблема. Ещё в советское время участки лесного фонда были закреплены в бессрочном и безвозмездном пользовании за совхозами и колхозами. Принятый в 1997 году Лесной кодекс хоть и оговорками, но в целом сохранял такое положение, поскольку оно прямо работало на удешевление сельскохозяйственной продукции. А по новому законодательству производители сельскохозяйственной продукции получают доступ к лесным ресурсам уже исключительно на платной основе. Да ещё необходимо для этого аукцион выиграть.

В результате получили колхозники массу новых неприятностей. Надо активно ремонтировать фермы и жилые дома, благо сохранили в колхозе свой строительный участок и собственный лесопильный цех. Но не хватает денег на лесоматериалы.

— Где тут здравый смысл? — спрашивает председатель колхоза Прусаков. — Где смысл, если с одной стороны развитие села объявили национальным приоритетом, а с другой — оставили производителей сельскохозяйственной продукции без лесных ресурсов? Хоть один разумный довод в пользу такого решения можете мне привести?

Нет, даже пытаться не буду. В Ильинском районе подобные попытки выглядят более чем странно. Ведь здесь жил и работал знаменитый лесовод Александр Теплоухов. Здесь он сформулировал принципы управления русскими лесами. И создал систему разумного лесопользования, без чего считал невозможным развитие сельского хозяйства и приумножение народа российского.