— Хочешь пива? — спросила она. Ее холодильник до сих пор был забит пивом после безумного празднования ее восемнадцатилетия две недели назад, и она была рада любой возможности избавиться от него. — Извини, больше предложить нечего, кроме воды.

— Меня вполне устроит вода, — ответил Беверли, и Ванесса прониклась к нему еще большей симпатией. Спроси у любого старшеклассника, хочет ли он пива, и тот приговорит шесть банок за три секунды. А Беверли нужно было лишь немного воды смочить горло и место для жизни— например, с ней.

Э-э-э… Не гони лошадей! А как же собеседование?

Ванесса зашла в крохотную открытую кухню, взяла винтажный стакан со Скуби-Ду, открыла холодильник и достала лед и отфильтрованную воду. Она медленно наполнила стакан, исподтишка изучая при этом Беверли. Его маленькие глубокие глаза были синими, короткие взъерошенные волосы — почти черными. Ладони и ногти у него были перемазаны черными чернилами (наверное, результат творчества), а тускло-зеленая футболка была как будто усеяна мелкими опилками. Его черные штаны были как раз такими свободными черными поплиновыми штанами, которые она бы носила ежедневно, родись она парнем, а на ногах у него были обуты тонкие оранжевые резиновые шлепанцы из тех, что продаются за девяносто девять центов. Он был настолько не похож на ее одноклассниц, что Ванесса не могла сдержать возбуждения.

Может, это как-то было связано с тем, что он парень?

Она подошла к Беверли и протянула ему стакан с водой, уже представляй себе, как они вместе смотрят фильмы по ночам. Она будет приносить ему воду, а он будет кивать ей головой — задумчиво и сексуально, как он это умеет. А потом они начнут разбирать работу Стэнли Кубрика, фильм за фильмом… нагишом.

Ванесса присела на футон; Беверли опустился рядом с ней.

— Короче, я сейчас как бы в процессе переезда, — объяснил он. — Я жил в общаге, а сейчас мы с группой художников работаем и ночуем на бывшем складе в Бруклинском военном порту. Там, правда, иногда полная шиза бывает. — Он хохотнул. — Мне просто нужно место для ночевки, где можно будет не бояться, что кто-то отрубит мне во сне пальцы — ну, типа, для скульптуры из частей тела, знаешь?

Ванесса счастливо кивнула. Она прекрасно понимала, что он чувствует.

Вот как?

Конечно, она никогда не думала, что будет делить квартиру с парнем — кроме Дэна, — но ей уже исполнилось восемнадцать, она была взрослым человеком, способным принимать собственные решения и достаточно зрелым, чтобы делить квартиру с парнем безо всякой мысли о сексе.

Ага.

— Но, знаешь, — продолжал Беверли, — для меня как-то странно жить с человеком, с которым я раньше даже одним воздухом не дышал, понимаешь?

Большие карие глаза Ванессы расширились. Так он не хочет с ней жить, что ли?

— Ну да, — угрюмо ответила она.

— Я думал, может, мы сначала пару недель потусуемся, что ли. Че-нить поделаем вместе. Познакомимся поближе. Посмотрим, как пойдет, — добавил он.

Ванесса подложила под себя руки, до смущения напоминая себе одну из тех самых ненавистных ей так называемых нормальных девушек, которую какой-то крутой мэн пригласил на выпускной или как там у них называются эти костюмированные вечеринки, куда они вечно ходят, потому что это лишний повод купить новое платье. Беверли таки хотел с ней жить. Просто он хотел сначала познакомиться с ней поближе. Как интересно и здорово наконец-то познакомиться с таким умным, творческим, клевым — и сексапильным человеком!

— Ну, у меня есть еще парочка кандидатов на примете, — ответила она, не желая показаться слишком обрадованной. — Но мне нравится эта идея. В смысле, ты прав. Важно знать, с кем тебе предстоит жить.

— Точно. — Беверли допил воду, встал и отнес стакан в раковину.

Ого, он еще и убирает за собой. Он прошлепал обратно в гостиную.

— Можем встретиться на выходных или…

Вдруг Ванессу осенило. Разве можно придумать лучший способ продемонстрировать Дэну, что она способна пережить разрыв и строить свою жизнь без его эгоистичного присутствия, чем привести на его первый концерт парня?

— Кстати, завтра вечером один мой старый друг выступает с «Рэйвс». Хочешь пойти?

К счастью, Беверли был достаточно взрослым, чтобы не сходить с ума от того факта, что она знает кого-то из «Рэйвс». Он сложил ладони и кивнул головой, как монах, только сексапильный.

— Конечно. Я завтра тебе позвоню, договоримся.

Ванесса проводила его до дверей, а затем бросилась к окну, следуя за его красивой попкой жадным взглядом, пока он не прошлепал вниз по Южной шестой улице и не исчез в лабиринте старых фабричных складов, составлявших основную Часть уильямсбергского пейзажа. По воскресеньям они с Беверли, будут сидеть у этого самого окна, пользуясь тем, что оно выходит на юг, и творить. Он будет молча работать над холстом, размазывая по нему пальцами черную краску, а она будет снимать его. И оба будут… голыми.

Само собой.

Как все-таки здорово — жить с художником. Ну да, Дэн тоже был поэтом, но то другое. Он только целыми днями царапал в своих блокнотиках, заливаясь плохим кофе и с каждым часом становясь все более нервным и беспокойным.

Конечно, она будет и дальше проводить собеседования — по крайней мере в чате, — пока все не выяснится наверняка. Но она уже не сомневалась: она нашла то, что искала, нашла идеального сожителя.

Стоп. Так сожителя или соседа?

— Прошу прощения. Вы что тут делаете? — требовательно спросила Блер.

Элеонор Уолдорф и Аарон Роуз, сводный брат Блер, забрались на кровать в импровизированной спальне Блер, прикалывая к стене какую-то большую карту. Блер стояла в дверном проеме, сложив на груди руки и ожидая объяснений.

— Не говори ей, — возбужденно прошептала ее мать Аарону. На Элеонор был странноватый костюм от «Версаче», который прямо-таки кричал: неудачная покупка с пробной распродажи. Состоял он из черно-оранжевого купальника в вертикальную полоску, прикрепленного к черно-зеленым бриджам в горизонтальную полоску с помощью месива из золотых цепочек и пуговиц. Бриджи были оторочены золотом.

Почему эти мамаши всегда так падки на самые откровенные неудачи дизайнеров?

Мало того что на Элеонор был уродливый наряд, так она еще и сотворила нечто страшное со своими волосами в очередном приступе послеродовой депрессии. Утром они еще были светлыми и по плечо. Теперь же они оказались выкрашены в темно-красный и, коротко пострижены а-ля Шарон Осборн. Само собой, Блер было довольно трудно смотреть в ее сторону.

Аарон воткнул последнюю кнопку в угол карты и спрыгнул с кровати. При этом его псевдо-растаманские дреды радостно хлопнули по впалым веганским щекам.

— Не хочу тебя расстраивать, ма, но тут не обойтись без маленького разъясненьица. — Он метнул в Блер извиняющийся взгляд. — Прости, сестренка, мы хотели сделать тебе сюрприз.

Блер нормально относилась к своему сводному брату Аарону — уж точно гораздо лучше, чем к его жирному отцу-неудачнику Сайрусу Роузу, — но ее выводило из себя, когда он обращался к Элеонор «ма» или к ней «сестренка». В конце концов, его отец и ее мать поженились только на День благодарения, так что Элеонор никак не могла быть его мамой, а Блер никак не могла быть его сестрой. Несмотря на наличие у нее младшего брата Тайлера и сестренки-малютки Йель, Блер всегда считала себя единственным ребенком, кроме тех редких случаев, когда они с Сереной так близко общались, что чувствовали себя сестрами.

Элеонор соскочила с кровати, схватила Блер за руку и потащила, ее к шалфеевой стене показывать карту. Это был; фрагмент Австралии и Тихого океана; в море между Вануату и Фиджи были воткнуты четыре булавки, обведенные красными кружками. Под кружочками черной ручкой округлым почерком Элеонор были вписаны имена Йель, Тайлер, Аарон и Блер.

Pardonnez-moi?

Блер принялась крутить кольцо с рубином вокруг пальца.