Когда стало ясно, что девчонке негде переждать возможный розыск, Джерри принял решение. Его не слишком радовала перспектива укрыть ее на шхуне, предназначенной для особых поручений. Но судно все равно пока простаивало без дела и к тому же находилось достаточно далеко от армии Вашингтона, чтобы заподозрить какую-то связь. Он знал, что рискует: девчонка, не задумываясь, выдала бы его властям в обмен на отпущение грехов — но риск был не настолько велик, чтобы толкнуть ее в руки англичан. На Гудзоне она могла переждать переполох и убраться восвояси, как только все уляжется. В военное время дело об убийстве в пьяной драке не оставалось открытым больше нескольких дней. Не так уж долго она будет без любимой работы.

Не успел Джерри прийти к выводу, что все идет как надо, как его спутница замедлила шаг. Теперь она едва передвигала ноги. Он и сам немного запыхался и решил дать ей передышку. Меньше всего он ожидал, что девчонка тут же рухнет к его ногам.

— Ах, чтоб тебя! — буркнул он и, так как ничего другого не оставалось, вскинул девушку на плечо. — Ну и ну! Я думал, легкое поведение облегчает и вес!

С недовольной гримасой он устроил бесчувственное тело так, чтобы оно не сползало, затем продолжил путь, но уже не так быстро. Джерри вдруг улыбнулся представив, как вытянутся физиономии англичан, когда они ворвутся в номер и найдут его пустым. Ох и разозлятся же они! А как станут поносить друг друга за то, что сдуру позволили первому встречному приглядеть за девчонкой до прихода полкового доктора! Лучше бы они позвали священника. Судя по тому, как у солдата посинело лицо, кинжал пробуравил ему легкое.

Джерри видел, как все случилось, и знал, что об убийстве речи не шло. Дурак в красной форме сам напросился на пару шрамов, а то, что сейчас он отдавал Богу душу, было чистой воды случайностью. Но даже среди свидетелей всегда найдутся люди, заранее предубежденные, так что не было смысла ждать, восторжествует ли справедливость. Дело вполне могло закончиться самосудом.

Из-за спины донесся слабый стон. Ноша на плече зашевелилась.

— Очнулась? Веди себя тихо и наслаждайся моментом. Кто тебя знает… вдруг ты свалишься снова, как только окажешься на ногах. Черт возьми, везет же некоторым! Я бы и сам не отказался на ком-нибудь прокатиться.

Девушка быстро расслабилась, и тело ее сильно потяжелело. Джерри понял: она снова отключилась.

— Потерпи, рыжая, потерпи, — бормотал он на ходу. — Мы почти на месте.

Спускаясь по крутому склону к берегу, он поскользнулся и едва не покатился вниз. Если бы они оба на полном ходу влетели в воду, это был бы эффектный и на редкость несчастливый конец путешествия. Для моряка Джерри плавал просто из рук вон плохо. Бог знает, но почему-то это искусство ему не давалось. Сам он еще мог продержаться на воде, но о том, чтобы кого-то спасать, и речи не могло идти. То, что вода не была для Джерри родной стихией, сильно отравляло ему пребывание на борту любого судна. Впрочем, мало кто догадывался о его изъяне, тем более что по палубе он передвигался с непринужденностью старого морского волка.

Поднявшись на борт шхуны, Джерри направился к единственной пассажирской каюте. Это помещение нельзя было назвать скудно обставленным. Здесь размещались удобная койка с тремя багажными ящиками, стол, пара привинченных к полу кресел и мягкая скамья под самым иллюминатором — на случай если пассажиру вздумается полюбоваться видами. Были здесь даже гардероб и комод, служивший одновременно и бюро. Подобная роскошь объяснялась просто: шхуна служила для тайной перевозки важных персон, в том числе самого генерала Вашингтона, Спускаясь внутрь по короткой лесенке, Джерри подумал, что девчонка ахнет, когда очнется. Вряд ли ей когда-нибудь приходилось видеть такое изысканное убранство. Небрежно свалив незнакомку с плеча на койку, он зажег в подсвечнике свечи и склонился над спасенной, чтобы получше ее рассмотреть. То, что он увидел, не слишком ему понравилось. В этот вечер он явно хватил лишнего, в противном случае ни за что бы не взвалил себе на шею обузу в виде потаскушки, да еще с горячкой.

Прекрасно, просто прекрасно! Джерри уселся рядом, сдвинул шляпу на затылок и отер рукавом потный лоб. О том, чтобы вернуться в лагерь, нельзя было и думать. Иначе зачем вообще было таскать эту рыжую по всему городу. А зачем ему, собственно говоря, в лагерь? Если он не вернется, это будет означать, что курьер не явился в условленный час и что он предпочел провести вечер по собственному усмотрению. Товарищи по оружию еще и позавидуют ему.

Подумав так, Джерри иронически хмыкнул: завидовать было нечему.

Он знал азы ухода за больными и ранеными, научился этому еще в юности, плавая под началом капитана Харви. Но его знания мало подходили к данному конкретному случаю.

— Что ж, рыжая, надеюсь, ты не из хлипких, — сказал он, обращаясь к бесчувственному телу. — Соберись с силами, они тебе пригодятся.

Ящики под койкой были сундучного типа — чтобы заглянуть в них, не требовалось ее откидывать. Обшарив все три, Джерри обнаружил одеяла, простыни, полотенца и даже просторную пижаму, верхняя часть которой могла сойти как ночная рубаха. Потом он быстро, ловко и равнодушно переодел девушку, отметив про себя, что у нее сильный жар. В пижаму можно было засунуть двух таких, как она, но выбирать было не из чего. Устроив больную поудобнее, Джерри накрыл ее одеялом, а на пылающий лоб положил мокрое полотенце.

— Ну вот, я сделал все, что мог, — сказал он, отступая.

Лишь теперь ему пришло в голову, что девушка должна еще и питаться. Что говорят на этот счет доктора? Кажется, «лечи голодом простуду, но не горячку». Или наоборот? В любом случае добыть съестное можно было только на ближайшей ферме, хозяева которой не слишком жаловали англичан. Туда Джерри и направился. Вернулся он с целой горой провизии, сославшись на то, что дня три проведет в засаде. Толстуха фермерша снабдила его мешком сухарей, связкой ломтей вяленого мяса, корзинкой яблок, флягой пшеничной водки и даже куском еще теплого вишневого пирога. От военных купонов она наотрез отказалась — не то по доброте душевной, не то потому, что они были годны разве что на растопку.

Распихав пищу по ящикам, Джерри съел пирог с давно забытым чувством наслаждения.

— К тому времени, когда ты сможешь есть, он превратился бы в добавочный сухарь, — объяснил он безмолвной девушке. — Что же мне с тобой делать, а, рыжая? Знать бы, когда ты подхватила эту горячку и не заразная ли она. Зачем тебя понесло на службу в таком-то состоянии? Конечно, деньги с неба не падают, и все равно это не дело — трясти подолом, когда лихорадит. — Сообразив, как нелепо обращаться к бесчувственному телу, он умолк, но сидеть в полном молчании было не слишком весело. — Странная ты штучка, рыжая. То льнешь к мужчинам, а то от них шарахаешься; то дерешься, как львица, а то вдруг падаешь без чувств. Не нравится мне все это, ничуть не нравится.

Ощутив сонливость, Джерри задул свечи, расстелил на полу одно из оставшихся одеял, укрылся другим и вскоре уже спал, держа в руке свой кинжал. Некоторое время все было тихо, потом странный звук заставил его вскочить и притаиться во мраке, настороженно прислушиваясь.

— Ах, чтоб тебя! — проговорил он шепотом свое любимое присловье. — Мне бы сразу понять, что это. Где горячка, там и бред.

Он дотронулся до огненно-горячей щеки своей подопечной и присел на край койки, разрываясь между досадой и сочувствием.

— Мама…

— Я тебе не мама! — рявкнул Джерри. — И не нянька, если уж на то пошло! Ну ладно, прости. Нет, правда, я не хотел. — Он схватился за трещавшую голову. — Дьявол! Похмелья мне только не хватало!

Он прошел к столу, добавил к остаткам воды в графине немного водки, вернулся к койке и обтер девушке лицо. Поразмыслив, сдвинул одеяло и простыню, закатал до плеч пижамную рубашку и продолжил освежающую процедуру. Во тьме каюты с трудом можно было различить контуры тела на постели, но Джерри уже знал, что рыжая служанка далеко не так худа, как он решил в таверне. По прихоти судьбы она была сложена как леди, а не как потаскушка.