— Я хочу говорить с хозяйкой, — повторила Нэнси. — Я ухожу.
— Она испортила все мои фотографии, и сама еще…
— Ладно, ладно, — перебил Клайв. — Остудим немного воздух. Снизим температуру. Собирай, старина, свои игрушки и…
— Но, папа, она…
— Я помогу тебе. Давай… Иди в гостиную и подожди там… Вот умница. Я сейчас выйду.
Роджер покинул комнату со снимками в руках. В гостиной он разложил их на полу, края двух из них придавил ножками стульев. Из столовой доносились голоса: монотонный — Нэнси и просительный, урезонивающий — Клайва.
Вскоре он сам появился в гостиной с бумажником в руках. Пряча его в карман, он заметил:
— Недешевые у нас получаются каникулы.
— Я все утро мучился со снимками, — сказал Роджер, — а она смешала, разбросала…
— Спокойно, спокойно. Нужно учиться противостоять ветру, а от Нэнси последние дни идут такие порывы — на ногах еле удерживаешься.
Роджер продолжал раскладывать фотографии, прижимая их к полу разными тяжелыми предметами.
— Окончилось не так плохо, как я сначала думал, — сказал он. — Надеюсь, они выпрямятся… Извини, я немного сорвался, папа. Но она их так нашвыряла!.. Можно же все-таки соображать хоть немного…
— Она не подумала. Не требуй от нее слишком большой сообразительности.
— Ее сын соображает неплохо!
— Гвин — да. Таких мы в армии называли «казарменными умниками». Умеют качать права и всегда себе на уме. Но хорошие мозги еще далеко не все… Если нет у тебя приличного окружения, микроклимата, как теперь говорят…
— Из-за этого микроклимата Маргарет и захотела поехать сюда с Элисон? И нас потащила?
— Как тебе сказать… Это сложная штука… Послушай, может, положить твои снимки на бильярдный стол? Там они уж никому не будут мешать. Придавим шарами и киями… А некоторые совсем ничего получились! Назовем вот этот — «Мокрый уик-энд в долине». Как?.. Или не подойдет?
— Я разложу по порядку, тогда будет видно, что есть что, — сказал Роджер. — Первые семь — тот самый камень. На трех видна рука Гвина, видишь? Он сидел на верхушке… А тут я увеличил, смотри… Это — дыра в камне, через нее видны деревья на горе… Да ты не смотришь!
— Очень хорошо, — сказал Клайв. — Чрезвычайно эффектно.
— Правда? А вот этот? Погляди как следует! — Клайв опустился на колени, всмотрелся в снимки.
— Ого! — сказал он. — А это что?
— Где? — спросил Роджер.
— Что-то непохожее на другие. Надо в лупу разглядеть. Ты не смотрел?
— Нет, — ответил Роджер. — Но я его увеличил… Где он?.. Сейчас… Вот, смотри!.. Или не тот?
Роджер показал отцу несколько увеличенных снимков: три с Гвином, два — после того, как тот ушел, два — когда Полубекон уже появился и смотрел, как Роджер щелкает затвором.
— Все-таки я прав, — задумчиво сказал Клайв. — На этих двух появилось что-то новенькое.
— Что?
Клайв надел очки.
— Не знаю, — проговорил он. — Если бы еще больше увеличить.
— Больше нельзя. Бумага жутко зернистая. Начинают появляться круги и разрывы. Как на абстрактных картинах… Вот, посмотри этот. Может, здесь увидишь?
— Попробую, — сказал Клайв.
На снимке деревья на горе напоминали полусгоревшие спички, а между ними виднелось что-то похожее на гроздь черно-белых горошин.
Но Клайв увидел в них совсем другое.
— Я бы сказал… — начал он, — здесь кто-то сидит на лошади и не то поднял шест, не то машет рукой.
— Где ты видел здесь лошадей? — спросил Роджер. — Ни одной с тех пор, как приехали. У каждого фермера трактор.
— Конечно, я не уверен, — сказал Клайв, — и не берусь утверждать… Но, может, это пони. Сейчас многие их разводят.
— А что у него на голове? — спросил Роджер. — Если это пони.
— На голове?
— Очень длинные волосы, видишь? Откинуты назад и разбросаны по плечам.
— Ну, старина, ты выдумываешь… А впрочем, возможно, ты прав — никакой это не пони, а хиппи. Длинноволосый хипповый парень. А?.. Далеко же он забрел из города.
— Посмотри еще этот снимок, папа. Здесь я недотянул выдержку. Намного темнее, но, может, для сравнения…
— Он опустил руку, кажется, наш хиппи, — сказал Клайв. — Как ты считаешь?.. Подожди, если это пони, то отчего он такой круглый?
— Быть может, просто нагнул голову? — предположил Роджер.
— Весьма вероятно… Но теперь мне начинает казаться, что это не пони и не хиппи, а мотоцикл.
— Там, на горе?
— Почему нет? Если есть дорога. Но мы бы слышали его треск… А мы ни разу… Или ты слышал, когда фотографировал?
— Нет, папа. В том-то и дело. Я никого и ничего не видел на горе. Откуда на снимке могло что-то взяться?
— Ума не приложу, старина. Если только Полубекон не заколдовал тебя.
— Ты это серьезно?
— Что серьезно?
— Ну… считаешь, что он может?
— Не говори чепухи. Мы живем не в средние века, когда одни колдовали, а другие бросали их в костер и делали из них бифштекс…
Они собрали снимки и понесли в бильярдную. Дверь туда была открыта, но войти не представлялось возможным: дорогу загораживала тачка. В ней лежали куски штукатурки, Гвин со щеткой и совком убирал последний мусор с пола.
Роджер и его отец остановились у двери. Гвин молча занимался своим делом.
— Совсем забыл, — сказал Роджер. — Я хотел кое-что показать тебе.
Гвин молчал. Роджер и отец ждали, пока он закончит.
— Уже все хорошо, старина, — сказал Клайв. — Молодец. Иди.
— Мне нужно убрать, — возразил Гвин. — Вы не против?
— Подвинь тачку, чтобы мы прошли, — ответил Клайв.
— Сейчас, мистер Брэдли. Одну минуту. — Гвин продолжал мести пол.
— Тачку немного в сторону, парень, — сказал Клайв.
— Конечно, сэр.
Он обошел бильярдный стол, обнаружил рядом с его толстой ножкой еще кусочек штукатурки, подставил совок, щеткой замел туда штукатурку, не спеша обогнул стол с другой стороны, опорожнил совок в тачку.
— Сейчас, сэр…
Гвин очень медленно вытолкнул тачку из дверей, прогремел по ступенькам и скрылся за домом.
— На грани наглости! — сказал Клайв.
— Неважно, папа… Иди сюда, посмотри. — Роджер начал раскладывать фотографии на бильярдном столе. — А что ты думаешь о нашей стенной живописи?.. Ой, где же она?!
Они увидели пустую деревянную панель в выемке стены — там, где была картина.
— Мстительный гад! Он содрал ее! Папа!.. — Роджер выскочил из бильярдной во двор, перепрыгивая через ступеньки. В отдалении Гвин катил тачку.
— Эй, ты! — заорал Роджер.
Гвин остановился.
— Иди сюда!
Роджер приблизился к Гвину.
— Зачем ты уничтожил такую картину, ты, валлийский дебил?..
— Мистер Роджер, — сказал Гвин, — мне кажется, вы давно не получали чего-то и хотите получить. Что ж, за мной не заржавеет…
15
Услыхав крики и дребезжание тачки, Элисон скатилась с постели, подбежала к окну. Она узнала голос Роджера, но его самого видно не было. Гвин катил тачку в направлении конюшни.
Солнце нагрело подоконник. Элисон положила руки на теплое дерево, прижалась лбом к стеклу. За окном, на некотором расстоянии от нее, морщилась и сверкала вода в каменном водоеме для рыбы. Вокруг чуть колыхались длинные ажурные листья папоротника.
Элисон казалось, что она видит свое отражение в водоеме. Свое и всего дома. Но слишком яркие солнечные лучи поглотили очертания дома, осталось только ее лицо… Светлые волосы…
Я и здесь, и там, думала Элисон. Как интересно. Какая же из них я? Истинная? Возможно, та, что в водоеме?.. Или не в водоеме, а в оконном стекле?..
Из дверей конюшни вышел Гвин. Он шел сгорбившись, подняв плечи, поддевая ногой все подряд камешки на дороге. Потом уселся на край водоема, рядом с отражением Элисон. Похоже, он видел ее там, в воде.
Я сейчас здесь, а он там, подумала у окошка Элисон. Или, может, мы оба там, вместе… Может быть, там я настоящая, а тут мое отражение? И мы сейчас разговариваем там друг с другом…
— Эй, Гвин! Привет! — кажется, крикнула она… Какая из двух?
