– Что же именно? – спросил Лион, вперив в нее пристальный взгляд.

– Ну, ладно, не придирайся к словам… Ты ведь еще хотел что-то рассказать – о твоем любимом аббате?

Лион заерзал на стуле.

– О том, что есть мужчина, и что есть женщина в современном мире, – не без скрытого сарказма добавила Джастина.

Лион, однако, совершенно не обиделся – скромно улыбнувшись, он продолжал:

– Аббат говорил: «Мужчина, как всякий, кому предназначено быть исполнителем, не успокаивается, пока не находит себе способа вообразить себя всемогущим творцом… Сколько глупых легенд и басен он сочинил, чтобы убедить самого себя в этом! Он де, и Бог, и первый человек, мол, женщины – только творения из ребра его… А все потому, – говорил Джон, – все потому, что мужчина не рожает детей…»

Джастина, поразмыслив, согласилась с подобным утверждением:

– Вполне возможно, что милый твоему сердцу аббат О'Коннер по-своему прав… Представляю, как бы возгордились мужчины, если бы они были наделены еще способностью к деторождению!

Лион строго посмотрел на жену.

– Только давай без иронии… Я ведь беседую с тобой о серьезных вещах.

– Я понимаю, что о серьезных, – в тон ему ответила Джастина.

– Так вот, – как ни в чем не бывало улыбнулся Хартгейм, – каждый мужчина в глубине души своей – просто упрямый ребенок, которому очень хочется быть послушным… И знаешь, что я подумал? – спросил он Джастину.

– И что же ты подумал?

– Ко мне это как раз и относится… Наверное, больше, чем к кому-нибудь другому.

– Да, насчет ребенка – это хорошо, – впервые за все время беседы согласилась с мужем Джастина, – иногда ты действительно ведешь себя как ребенок… Как испорченный ребенок, – с улыбкой добавила она.

– Помнится еще, – впрочем, это уже мысль не О'Коннера, а кардинала, так вот: он писал, что управлять мужчиной – элементарно просто… Но современные женщины сбиты с толку эмансипацией… На самом деле существует только один великий рычаг управления мужчиной – его собственная самооценка. Ни внешность современной женщины, ни интеллект, ни возраст, ни даже так называемая сексуальность…

При слове «сексуальность» Джастина недовольно поморщилась – перед ее глазами сразу же встал образ Питера, и она вновь разозлилась на себя за то, что так упорно, так настойчиво вспоминала этого человека…

– …при всем их кажущимся значении не играют никакой роли… – продолжал Лион, не замечая, как хмурится его жена. – Пока легкая, но твердая рука женщины пребывает на этом рычаге, женщина может быть совершенно спокойной, как богиня… Впрочем, – тут же оговорился Лион, – конечно, есть и исключения, есть настоящие мужчины…

В этот момент Джастине показалось, что она знает, на кого намекает Лион, говоря об «исключениях» – конечно же, на Питера. Ведь она, Джастина, предпочла…

– …так вот: всякий рычаг имеет два плеча. И у рычага самооценки есть тоже свои концы – то, что многие называют кнутом и пряником… Или, как считал кардинал, одобрение и неодобрение, поощрение и наказание. Никогда не следует забывать, что уверенность мужчины в своих успехах не очень устойчива, и потому требует постоянного подкрепления…

Окончательно отогнав от себя навязчивые мысли о Питере, Джастина подала голос:

– То есть…

– Ну, насколько я понимаю мысли покойного кардинала, он, видимо, примерял их к себе и… – тут Лион доверительно понизил голос, – и к Мэгги, – мужчины часто требуют, чтобы вы, женщины, разделяли эту уверенность…

– Иначе – чтобы через нее мы управляли миром мужчин?

– Вот именно.

С сомнением покачав головой, Джастина сказала:

– Но мужчины не очень-то любят, когда ими командуют…

– Всякая попытка мужчины освободиться от женской власти – знак того, что рычаг мужской самооценки не отрегулирован. Возможно, таким образом мужчина ищет другую руку – более чуткую…

– Ты хочешь сказать, что женщины иногда злоупотребляют кнутом в ущерб прянику? – С интересом спросила Джастина. – Так ведь?

– Да. В результате, как утверждал кардинал – получают полное пренебрежение семейными обязанностями, пьянство, гулянки, даже измены мужей…

После слов «супружеские измены» Джастина вновь нахмурилась – напомнил ей об этом так неожиданно, так внезапно! Не стоило ему так поступать.

Однако Лион, вне всякого сомнения, не имел намерений на что-то намекать – тем более, что это было не в его интересах; просто он употребил слова в том контексте, которого требовала ситуация.

Не глядя на Джастину, он с увлечением продолжал делиться с ней чужими мыслями:

– Так что, дорогая, пусть мы, мужчины, играем в свои игры – надо только давать нам любимые игрушки – бизнес, деньги, престижные машины и все такое прочие… Джастина, ты не смейся, – добавил Лион, заметив улыбку на лице своей жены, – потому что это утверждал не самый глупый человек из всех, которых я знал… И жизненного опыта, и всего остального у него было гораздо больше, чем у нас с тобой вместе взятых… Так и говорил – «подсовывайте ему его любимые игрушки… Пусть, мол, распускает перышки – дайте ему только зеркальце. Но знай, Джастина, что даже прирожденный подкаблучник при случае может взбрыкнуть и сломать рычаг… И если ты уж решила, что этот мужчина – действительно твой, не надо бояться деть ему пряник.

– Что он имел в виду?

– Потребность в одобрении, – важно продолжил Хартгейм, – по своей сути – наркотическая потребность… Она растет по мере удовлетворения и никогда не насыщается. Даже косвенный намек на то, что кто-то из представителей сильного пола хоть что-то может – защитить диссертацию, стать пэром, миллионером, купить дорогой дом в хорошем районе – вызывает напряженную реакцию.

– То есть, – уточнила Джастина, – многие мужчины воспринимают такие реплики как удар по собственному самолюбию?

– Вот-вот… Так что в подобных разговорах надо быть очень осторожной… «Побольше похвалы в адрес мужчин, – утверждал кардинал, – и это вскоре обязательно даст результат…»

С сомнением покачав головой, Джастина поинтересовалась:

– Хорошо… А если такой мужчина потом возомнит себе невесть что? Ну, что он защитил диссертацию, купил дом, стал пэром, миллионером, – она невольно скопировала недавние интонации мужа, – и вообще, что лучше его быть не может?

Беседа неожиданно начала приобретать игривый оборот – неосознанно Джастина повернула ее в это русло; видимо, для того, чтобы снять напряженность, которая предшествовала ее началу.

Лион, поняв, что подобная манера разговора за сегодняшним ужином – самая подходящая случаю только улыбнулся в ответ.

Да, он понял, что Джастина приняла правила его игры и был рад этому обстоятельству.

– Что же тогда? – не унималась жена и с улыбкой смотрела на собеседника. – Согласись, что таким образом любого человека можно развратить до мозга костей…

– Отнюдь. «При хорошо отлаженном рычаге одно только уменьшение дозы пряника, – вновь процитировал он записи покойного кардинала, – может оказаться своеобразным кнутом… Мужчина должен знать, за что вы его перехваливаете, но при этом не иметь ни малейшего представления, за что недохваливаете… Мимолетная сдержанность, легкий холодок, – все это может вызвать в душе такого мужчины-ребенка настоящую, неподдельную панику…»

Выслушав последнюю фразу, Джастина произнесла:

– Многие женщины начинают упрекать своих мужей, плакаться…

Говоря это, она конечно же имела в виду Ольвию, жену Питера.

– Так делать не стоит, – заметил Лион, – это, как утверждал де Брикассар, применяется только в аварийных случаях… Когда у женщины нет иного выхода.

– А если мужчина раскусит тактику? – поинтересовалась Джастина с долей некоторым недоверия в голосе. – Что тогда?

– Дойдя до понимания сути женской власти над ним мужчина будет не в силах освободиться… Наоборот, – продолжил Лион, непонятно чему радуясь, – даже добравшись до истины, понимая всю безнадежность своего положения, он с гордо осознанной необходимостью бросится со своей высоты в первозданное лоно матриархата, озабоченный только тем, чтобы прыжок выглядел лихим…