– Это – подарок перед разлукой, – пробормотал Питер.

Не сообразив сразу, Джастина бросила на него недоуменный взгляд. Лион тоже посмотрел на него.

– А! Вот оно что! – рассмеялась Ольвия. – Я уезжаю на три дня, – пояснила она. – Питер не хочет ехать со мной. Говорит, что намерен кое-что переставить в доме. Я не удивлюсь, если к моему приезду рояль будет на чердаке.

Все рассмеялись, а Джастина и Питер загадочно переглянулись.

– И куда же вы едете? – поинтересовался Лион.

– В Лондон, – ответила Ольвия. – Мне вчера позвонил один из моих бывших агентов. Не знаю точно, но вроде бы к моим картинам снова проявляется повышенный интерес. В общем, надо съездить, на месте со всем разобраться.

Она склонилась над свертком.

– Сейчас посмотрим. А, кажется я догадываюсь. Спасибо, дорогой, – она улыбнулась мужу.

– И что же там такое? – поинтересовалась Джастина.

– В прошлое воскресенье мы гуляли по городу и зашли в магазин готового платья, – пояснила Ольвия. – Одно из них мне очень понравилось. Я его даже примеряла.

Она улыбалась, она была счастлива.

– А потом? – допытывалась Джастина. Питер посмотрел на жену.

– Потом я заметила, что его нельзя надевать, потому что оно слишком экстравагантное.

В это время Ольвия достала платье из ярко-красной ткани с большим вырезом на спине. Ее глаза радостно светились. Лион посмотрел на нее и про себя отметил, что Ольвия сейчас очень хороша собой.

Джастина же наоборот вспыхнула. Она ревновала, она хотела, чтобы Питер дарил подарки только ей и любовался лишь ее красотой. В эту минуту она завидовала Ольвии, хотя, в принципе, прекрасно сознавала, что этого делать не следует. Она даже понимала, почему Питер поступил так. В глубине души он, видимо, чувствовал большую вину перед своей женой и подсознательно пытался хоть как-то оправдаться. Именно поэтому он и купил ей это платье. Хотя Джастина понимала это – поступок его был довольно неуклюжий.

Питер сидел, потупив глаза, он проклинал себя за то, что забыл спрятать злосчастный пакет и оставил его лежать на видном месте.

Ольвия стояла счастливая и смущенная.

– Отличное платье – сказала Джастина. – Теперь именно такие и носят.

Ольвия рассмеялась.

– Но ведь вы еще не видели его на мне.

– А вы примерьте, – предложила ей Джастина.

– Да, как-то неудобно, – пожала плечами Ольвия.

– Что вы, что вы, – поддержал свою жену Лион.

Джастина посмотрела на Питера. Тот сидел молча, нахмурив брови. Ему все это было неприятно. Он хотел быть с ней вдвоем и только вдвоем. И чтобы никого рядом – никакого Лиона, никакой Ольвии.

Они были лишними, они мешали. Ему так хотелось взять Джастину на руки и целовать, целовать, доводя себя до исступления. Ольвия стояла в нерешительности, поглядывая на Питера, который, она не понимала почему, был недоволен.

– Пойдемте, я вам помогу, – Джастина встала с кресла.

Вскоре из спальни донесся их возбужденный разговор.

Лион усмехнулся:

– Женщины всегда остаются женщинами. Питер в ответ пробормотал что-то невнятное.

– Вы не представляете себе, что для меня означает ее смех, – прервал короткое молчание Лион.

Питер удивленно посмотрел на него.

– В последнее время у нас не ладились отношения и все это было по моей вине.

– Но сейчас, надеюсь, у вас все в порядке? – спросил он у Лиона.

– О, да, конечно, благодарю вас, – ответил тот. – Сейчас у нас, слава Богу, все хорошо.

При этих словах Лион рассмеялся.

Их прервали оживленные голоса Ольвии и Джастины. Женщины спускались по лестнице. Лион поспешил им навстречу. Растерявшийся Питер немного помедлил, но потом пошел следом за ним. В тот вечер Ольвия была хороша, как никогда! Платье подчеркивало ее стройную фигуру, а декольте придавало ей особый шик и сексуальность.

Питер застыл от изумления. Он не знал как себя вести. Перед ним стояли две женщины, обе принадлежали ему. Он восхищенно смотрел на Ольвию и искренне радовался ее новому платью, но все-таки она была серой мышкой в сравнении с обворожительной красавицей Джастиной.

Питер встретился взглядами с Джастиной. В глазах ее он видел холодноватый блеск. Она решила быть жестокой до конца:

– Декольте сейчас в моде, разрез совсем небольшой. Я едва уговорила Ольвию выйти сюда. Она пообещала мне, что будет надевать это платье только при муже.

– Нет, – возразил Питер. – Пусть надевает когда захочет. Я отнюдь не ревнивец.

Он снова встретился взглядом с Джастиной. Ольвия кружилась, подол платья поднялся. Одна нога полностью оголилась – с боку был глубокий разрез, чуть не до самого бедра. А Питер подумал, что если бы на месте жены была Джастина, то это было бы выше его сил. Он был смущен и не знал куда деваться. Лион же наоборот стал изображать из себя галантного кавалера и опять помог Ольвии убрать посуду со стола.

Питер стоял возле стены, делая вид, что разглядывает картину. Как только они остались вдвоем, Джастина взяла его за руку:

– Я приду завтра в шесть, – шепнула она.

Питер хотел обнять ее, но она ловко увернулась и тоже пошла на кухню. Там Лион беседовал с Ольвией. Они ни о чем не догадывались, ни о чем не подозревали.

Ольвия считала себя счастливой женой. А Лиону было приятно видеть Джастину снова цветущей, улыбающейся, с блеском в глазах. Правда он не мог понять – почему. Раньше он никогда не задавал себе подобных вопросов. Природная уверенность в том, что у него все должно быть в порядке, не позволила ему сделать этого и теперь. Питер стоял и слушал, как на кухне громко разговаривают и смеются. У него кружилась голова, подкашивались ноги.

«Боже, как они глупы. Они не знают настоящей жизни, настоящего счастья!» А он был счастлив, потому что Джастина любила его. И завтра вновь наступят сладкие минуты блаженства…

В актовом зале колледжа стояла мертвая тишина. Только что закончилась «прогонка» спектакля, который студенты готовили к очередному фестивалю, и все актеры, не успевшие снять костюмы и смыть грим, сидели в зале. Не слышно было возбужденных возгласов, никто не обсуждал игру своих товарищей, не шептался, не назначал свиданий.

И это было понятно. Ведь в зале присутствовал сам Питер Бэкстер. Актеры проклинали себя за то волнение, которое их охватило, когда они узнали, что спектакль будет смотреть сам маэстро. Никто из них не мог даже мечтать о том, что когда-нибудь знаменитый режиссер будет оценивать их игру. Они прекрасно понимали, что Бэкстер – один из самых известных в мире театральных профессионалов. И то, что он снизошел до просмотра жалкого любительского спектакля, было для них непонятно. А все непонятное пугает и заставляет делать ошибки.

Никто из них не догадывался об истинной причине такого демократизма лондонского бонзы. Питер, прекрасно понимая, что все ждут от него каких-нибудь слов, не торопясь, с достоинством вышел к сцене и, повернувшись, стал напротив притихших студентов.

Окинул взглядом взволнованные лица, посмотрел на Джастину, сидевшую среди своих питомцев, и усмехнулся.

Вначале он хотел просто посмеяться над всем этим карнавальным действом, которое только что отшумело на сцене. Но потом он подумал, что Джастина ему этого не простит. И тогда он решил оставить свою спесь и поговорить с молодыми людьми всерьез и начистоту. Спектакль ему не понравился. Он был откровенно неудачным, но в то же время назвать актеров полностью бесталанными он не мог. От его профессионального взгляда не укрылось и то, что из двух-трех в будущем могут выйти неплохие артисты. Но это при условии, если они будут работать. А работать нужно, забыв про все на свете, целиком отдав свою жизнь любимому делу. Только тогда может выйти какой-то толк. Хотя, это можно сказать не только про театр. Так – в любом деле.

Питер снова посмотрел на актеров, на их дурацкий грим, на клоунские костюмы, которые, по задумке постановщика, должны были вызывать смех в зале.

– Комедия… – негромко произнес он. После этого слова студенты все, как по команде, подняли глаза на него. Он продолжал: