«Хозяин не велел отлучаться», «Мне в восемь ехать на базар с хозяйской тещей», «К вам зайдет мой человек», «Пришлите вашу Надю».

Это не цитаты из пьес Островского. Это можно услышать еще сегодня на заводах и стройках, в учреждениях и институтах. Так иногда говорят люди, состоящие на государственной службе, о других людях, тоже состоящих на государственной службе.

Это что — языковый атавизм? Нечаянные оговорки? Да нет, дело тут посерьезнее. Дело тут не в словах.

Кому не знакома такая картина. Инженер, вызванный в кабинет директора, полчаса стоит «свечой» перед столом. Сесть не приглашают. Может быть, хозяин кабинета просто человек невоспитанный и не догадывается? Нет, постороннему посетителю любезно предлагается стул. А инженер — свой, подчиненный...

Начальник металлургического комбината, разговаривая по телефону с руководителями подведомственных предприятий, каждому из них говорит «ты». Может быть, по дружбе? Отнюдь нет. Он бы удивился и оскорбился, если б встретил взаимность, если б вдруг кто-нибудь из подчиненных заговорил с ним тоже на «ты».

«У нас в строительном управлении есть бригадир каменщиков, молодой человек, прекрасный работник. Бригада его выполняет по две нормы. Но стоит с этим человеком поговорить нетактично, грубо, и у него все начинает валиться из рук, — пишет мне товарищ М.

Это понятно: у людей есть чувство большого человеческого достоинства. Кажется, «мелочь», но рабочие очень чувствительны к таким «мелочам», например, если с ними не здороваются...»

Совершенно верно. Но это, так сказать, внешние проявления. А за ними стоит прочно сложившаяся у некоторых людей убежденность в неравенстве начальника и подчиненного. Чаще всего под нее подводится и «теоретический фундамент»: так, мол, необходимо — не корысти ради, а только для пользы дела, чтобы «чувствовали дистанцию!». И вот постепенно начальнику начинает казаться, что его подчиненные и на самом деле его люди, которых он волен судить и миловать. Отсюда и начинается чистейший произвол, забвение элементарных законов морали, равно обязательных для всех: и для рядовых, и для ответственных.

Народные суды и профсоюзные организации рассматривают тысячи дел о незаконном увольнении. Некоторые руководители без каких-либо оснований увольняют или «перебрасывают на низовку» работников только потому, что они как-то неугодны им. Одни из потерпевших молчат, повинуясь старинному надежному правилу: «с сильным не борись», другие — подают в суд и возвращаются на работу, получив вознаграждение за вынужденный прогул (чаще всего — за государственный счет, куда реже — из директорского кармана).

В. И. Ленин требовал больше внимания «к той будничной стороне внутрифабричной, внутридеревенской, внутриполковой жизни, где всего больше строится новое, где нужно всего больше внимания, огласки, общественной критики...». Вот именно: огласка, общественная критика. Ведь далеко не все случаи административной расправы с неугодными работниками выносятся на суд общественности, служат предметом общего разговора, влекут наказание виновных, вообще имеют последствия.

Мне пришлось однажды побывать на собрании рабочих — строителей шахты в Западной Украине.

Строители «всем миром навалились» на своего руководителя-начальника стройуправления Шокина, грубияна и самоуправца. Тут при всем народе ему напомнили многое: и «не рассуждай, выйди вон из кабинета», и «не хочешь работать у меня — увольняйся», и «мое слово — закон», «мой штат»... Неважно выглядел здесь, на рабочем собрании, всегда громкоголосый и самоуверенный начальник. Но ведь такие «бенефисы» пока не очень часты...

А все начинается обычно с «невинных» проявлений барства, на которое мы часто и внимания не обращаем.

Несколько лет назад был освобожден от должности и направлен в Москву на учебу один из видных наших железнодорожных генералов. Он вел свою «студенческую жизнь» в персональном салон-вагоне, в котором прибыл в Москву, сопровождаемый помощником — инженер-капитаном и двумя проводниками (кухаркой и уборщицей).

Я спросил его: как он, в недавнем прошлом рабочий человек, паровозный машинист, мог решиться на такое? Генерал пожал плечами:

— А что? Раз положено...

Этот случай, конечно, выдающийся. Но вот такая бездумная уверенность («мои люди, мне положено») встречается и сейчас совсем не редко.

Конечно, беда идет не от существования тех или других должностей, и чистейшей демагогией было бы требование упразднить вообще секретарей, шоферов легковых машин, помощников, консультантов, референтов и т. д. Тут речь о другом — о неправильном, мягко выражаясь, понимании некоторыми руководителями своих прав. Надо точно определить нужный для дела круг обязанностей каждого работника. Всегда свято уважать его достоинство — вот о чем идет речь.

Секретарь директора вовсе не обязан выполнять поручения директорской супруги. Шофер фабрики вовсе не обязан возить своего начальника на рыбалку, фотолаборант не должен проявлять и печатать снимки для семейного альбома своего заведующего, а радиотехник — чинить телевизор у начальниковых знакомых.

И если сам начальник «не догадывается», что личный телевизор он, как и любой другой гражданин, должен чинить в ателье, что проявлять фотопленку он должен сам или с помощью фотоартели, принимающей подобные заказы, что на рыбалку можно поехать на электричке или в такси (если уж он так любит быструю езду), то ему необходимо об этом напомнить.

Право же, не стоит взрослым, ответственным вроде бы людям притворяться наивными несмышленышами: «А что тут такого? Это же между своими, по-товарищески...»

Понятие «свой человек» как-то плавно переходит у них в «мой человек». А хозяйское чувство, как бы сказать, приобретает новый характер...

Посмотрите, как приезжает на подведомственные предприятия иной начальник главка. Цеховые работники по многолюдности «хвоста» определяют ранг гостя. А разве не легче вникнуть в дела, поговорить с людьми «без парадной свиты»?

Многие даже собственные речи не готовят сами. Сегодня иной директор или управляющий трестом полагает зазорным для себя такое занятие. Он это поручает людям, состоящим «при нем».

Принято специальное постановление, ограничивающее «персональное прикрепление» машин — особый род автотранспорта, столь обременительный для государства.

И дело тут не только в «персональных» машинах, но и в «персональных» шоферах. Пройдитесь и сегодня в разгар трудового дня по большому столичному городу, загляните в межминистерские и межкомитетские тупики и закоулки, где разрешена стоянка автомашин. Вы увидите: на мягких подушках автомобилей сидят, а чаще лежат шоферы. Одни спят, подложив кепку под щеку, другие читают, третьи беседуют с коллегами о политике...

Шофер метростроевского грузовичка, с которым мы как-то проезжали мимо такой стоянки, назвал тамошних завсегдатаев: — Наши полубезработные.

К сожалению, это определение точно (не в смысле оклада — оклад идет полный, а в смысле работы). Разок съездит такой шофер с «хозяином», отвезет его в министерство, разок съездит с его супругой в ателье мод, потом привезет домой — вот и весь рабочий день.

Безусловно, — и об этом надо говорить сейчас — в некоторых учреждениях упразднение «персональных» машин вылилось в мероприятие чисто формальное. Машина, считавшаяся прежде закрепленной за Петром Ивановичем, теперь называется «разгонной», «дежурной», «оперативной», но ездит на ней все тот же Петр Иванович.

Хорошо, что сейчас число «персональных» шоферов сокращается. Но это еще не значит, что вопрос о «персональных» работниках вообще может быть снят с повестки дня. Напротив, сегодня стоит повнимательнее приглядеться: не слишком ли много у нас секретарей, помощников, референтов и т. п. И главное, как понимаются их функции.

Очень любят некоторые ответственные работники иметь свой, так сказать личный, штат. Ради этого подчас идут на прямой обман, на подлог, на любое свинство.