Достойно примечания, что лед, нас ныне остановивший, находился в том самом почти месте и в таком же положении, как и тот, который вынудил нас вернуться в прошедшем году. Известно, что в некоторых местах полярных стран в то же время года встречается лед обыкновенно в одинаковом положении. Окружающий восточную Гренландию представляет почти всегда одинаковую фигуру, южная окраенность зимнего льда, покрывающего море между Шпицбергеном и Гренландией, сохраняет все тот же вид, образуя около южной оконечности Шпицбергена большое углубление, называемое бухтой Китоловов, потому что китоловы пользуются ею, чтобы проникнуть далее к северу. Но у Новой Земли подобное явление не было, кажется, доселе замечено. Если это не простая случайность, и лед в этом месте, действительно, всегда одинаковое положение сохраняет, то причиной этому могут быть течения, царствующие у берегов Новой Земли. В трехлетнее наше плавание удостоверились мы, что у западного берега стремится течение большей частью от S к N. Промышленники замечают также, что от Ворот до Горбовых островов вода течет в низы (к северу). Пределом сего течения нашли мы параллель 76¹/₂°. За ней находили или тихую воду или слабое течение от N к S. Вдоль северного берега Новой Земли следует море общему движению вод от О к W. Признаком последнего течения было множество плавающего леса, встреченного нами в прошлом году на широте 76¹/₂°, который мог быть занесен туда только из сибирских рек. Эти два течения, встречаясь у мыса Нассавского, должны создать струю, направленную от SO к NW, которой и льды, из Сибирского океана и Карского моря выносимые, должны последовать. Отделяющиеся же от W берега льды, повинуясь действию северного течения, должны соединяться с первыми. Само собой разумеется, что поскольку льды эти хотя и сплошные, но не стоячие, то разные посторонние причины, как то сильные северные или южные ветры, могут временно нарушать и положение их.

Удалясь на некоторое расстояние ото льдов, получили мы ясную погоду и успели еще увидеть, хотя и в большом расстоянии, мыс, несправедливо названный мной мысом Желания. Широта его оказалась совершенно та же, на какой положен он был на нашей карте. О долготе нельзя было сделать никакого решительного заключения, поскольку мы находились почти на параллели его, не было, однако же, никакого повода сомневаться в ее верности.

Оставляя это место, следует упомянуть и о том, что было причиной нашего к нему плавания, а именно действительно ли оконечность, которой дано от меня название Желания, есть Баренцев мыс этого имени. Казалось бы, что если уже могло появиться в этом сомнение, то нельзя его разрешить иначе, как проследив берег к востоку, доколе он примет направление к югу, и определив таким образом положение дальнейшего к NO мыса Новой Земли. Но по сути дела для простого разрешения этого вопроса такое отдаленное исследование не нужно, для этого достаточно сличить карту Баренца с нашей. Самое поверхностное сравнение обеих карт обнаружит большое между ними сходство как в общем очертании берега, так и в географическом положении некоторых главнейших мест. Из этих пунктов наименьшую разность находим мы в положении Сухого Носа, названного Баренцем Langenefs, и того самого мыса, о коем идет речь и которому соответствует Баренцев Hoeck van Nafsouw. Langenefs положен точно на той же широте, какая определена нами Сухому Носу, только на 20′ восточнее; Hoeck van Nafsouw лежит совершенно в одной долготе с нашим мысом Желания и только на 5′ южнее его. Такое разительное сходство определений Баренцева с нашими есть наилучшее доказательство искусства этого славного, но несчастного мореплавателя. В наше время почти ничего не значит определить верно долготу какого-нибудь места. Труды знаменитых мужей всех народов, возведя менее нежели в полвека науку мореплавания на ту степень совершенства, где мы ее ныне видим, доставили нам легкие и верные к тому средства; стоит только уметь употреблять эти средства; но тогда, когда и для измерения высоты светила не было другого инструмента, кроме астрономического кольца, основанием же долгот могло быть только корабельное счисление, всегда ошибочное, требовалось, конечно, необыкновенное искусство, великая опытность и превосходное соображение для достижения точных выводов.

Означенное сходство как в широте, так еще более в долготе не оставляет никакого сомнения в том, что мыс, принятый нами в прошедшем году за мыс Желания, есть действительно мыс Нассавский, и что, следовательно, первый лежит около 15° далее к востоку. Верность положения западного берега Новой Земли на карте Баренца служит некоторым образом порукой в точности обозначения и северного; по этой причине положен этот последний берег на нашу карту совершенно сходно с картой Баренца. Островки, лежащие по западную сторону мыса Нассавского, которые мы прежде почитали Оранскими, названы теперь островами Баренца, имя которого до сих пор не украшало еще карт Новой Земли.

Но после всего сказанного принятие Баренцева мыса Нассавского за его же мыс Желания может показаться ошибкой слишком грубой; почему и считаю я необходимым объяснить, каким образом она могла произойти. Карта Баренца, на которую я ныне ссылаюсь и которая находится в Блаувом Большом Атласе (о котором я уже много раз имел случай упоминать), в прошлом году была мне неизвестна. Ни при одном из находившихся у меня описаний Баренцева путешествия не было порядочной карты Новой Земли – такой, по крайней мере, которую можно бы было принять к сведению, все они были на весьма малом масштабе, между собой не согласны и очевидно не верны. Я мог сличать описываемые нами берега с одной только рукописной картой, данной мне из чертежной Государственного Адмиралтейского Департамента. На этой карте дальнейший к NO мыс Новой Земли положен был на долготе на 2¹/₂° больше той, на какой нашли мы лежащим наш мнимый мыс Желания. Не допуская, чтобы Баренц этот мыс полагал еще на 12° далее к востоку и считая означенную долготу сходной с его определением, приписывал я разность 2¹/₂° обыкновенным погрешностям счисления, не находя ее, впрочем, и слишком значительной в такой широте, где градусы параллели содержат менее 14 итальянских миль. И так как, сверх того, на этой карте берег до самой северной оконечности показан продолжающимся к NO, от нее же вдруг заворачивается к S, то, пеленгуя этот мыс на OSO и не видя при весьма чистом горизонте никакого за ним берега, не мог я не утвердиться во мнении, что он действительно есть тот самый, который положен на карте под названием мыса Желания. Предположение это подтверждалось и другими обстоятельствами, встречей сплошного льда, множеством плавающего леса, которые казались мне несомненными свидетелями соседства Сибирского океана. Наконец, должен я еще упомянуть и о карте промышленников, с которой копия представлена от меня в Государственный Адмиралтейский Департамент. Хотя я и не ставлю ее в число морских карт, но так как на ней, так же как и на первой карте, простирается берег до самого северного конца к NO, то и она служила некоторым образом к утверждению меня в ошибочном моем мнении.

Итак, незнание Баренцевой карты и неисправность других были причиной ошибки, по-видимому, грубой. Нельзя при этом случае не заметить, сколь неосновательно и опасно изменять без достаточных причин оригинальные карты мореплавателей. Как бы мореходец мало искусен ни был, но, имея перед глазами берег, им описываемый, имеет он более средств и возможности изобразить верно положение его, нежели самый искусный и ученый географ, блуждающий в бесконечном лабиринте показаний, чаще ложных, нежели справедливых. Всякую перемену в подлинной карте, сделанную не на самом месте, должно почесть искажением, которое последующих мореплавателей может иногда ввести в самые пагубные ошибки.

Четверг 2 августа – пятница 3 августа. Стояла ясная и приятная погода, при тихих ветрах между S и SO. Барометр, однако же, падал, и к вечеру небо стало покрываться тучами, от юга поднялась зыбь, которая в пятом часу утра весьма усилилась. Все это заставляло нас ожидать крепкого ветра. Он дул, невзирая на то, умеренно и весьма непостоянно между SW и О при сырой, неприятной погоде. Лавировка наша была весьма невыгодна.