По ботанике. Травник[304] Мертенса заключает до 2500 явнобрачных растений со включением папоротников; он же составил собрание поростов или фукусов, которое по количеству и разнообразию заключающихся в нем неделимых едва ли найдет себе подобное среди привезенных когда-либо подобной экспедицией. Примечательнейшие из видов изображены красками со свежих экземпляров Постельсом. До настоящего времени в путешествиях в отдаленные страны еще мало обращали внимания на виды растительности, которые каждой стране придают отличительный характер. Постельс и Китлиц, следуя совету друга их доктора Мертенса, собрали немалое число таковых рисунков растений; некоторые из них помещены в атласе, сопровождающем это сочинение.

По геологии. Горнокаменные породы собирал Постельс во всех местах, гда шлюп останавливался; число их простирается до 330.

Общими трудами составлено богатое собрание одежды, орудий, утвари и украшений; важнейшие из этих предметов нарисованы Постельсом.

В продолжение самого путешествия составлен портфель, заключающий до 1250 рисунков; из них – 700 труды Постельса, 360 – доктора Мертенса и 200 – Китлица.

Все эти собрания, по возвращении экспедиции, переданы были в Музей Академии наук.

Отправление из Кронштадта. – Плавание до Копенгагена и Портсмута. – Пребывание в этих местах.

В морских путешествиях нет минуты, которой бы все, а более всех начальник судна, ожидали с большим нетерпением, чем время первого выступления из гавани на рейд. Работа поспешная и тяжкая, множество подробностей, более или менее важных, о которых должно заботиться, делают время это чрезвычайно хлопотливым и тягостным, особенно если снаряжается судно совершенно новое, никогда не бывшее в море. Покуда судно находится в порту, возможность удовлетворять всем надобностям, мнимым или существенным, и даже прихотям, рождает беспрестанно новые работы, и судно никогда не бывает готово, сколько бы ни приготовлялось. С выходом только на рейд принимает оно некоторый вид готовности, получая первый урок того, что впоследствии на всем пространстве испытывает необходимость ограничиваться собственными средствами. Поэтому спешим мы всегда выходить на рейд, имея иногда большую часть вещей перепутанными, за исключением тех, конечно, которые необходимо требуют тщательной укладки.

В таком виде вышли мы 4 августа[305] 1826 года на Малый рейд. Разные необходимые работы и приемки продолжались еще более недели. 14 августа сделан нам был смотр и объявлено приказание при первом благоприятном ветре отправиться в путь; 19 числа перешли мы на Большой рейд, а 20 августа при самом тихом ветре от SO пошли в море вместе с несколькими десятками купеческих судов. К вечеру весь горизонт покрылся дымом, уподобляющимся густейшему туману. Необычайная жара и засуха того лета не только вызвали лесные пожары во всех окрестностях Петербурга, но, высушив болота, воспламенили саму землю и неоднократно грозили пригородным селениям и дачам великой опасностью, для отвращения которой нужны были усилия целых полков, которые, делая перекопы (рвы), замедляли пожары, не всегда будучи в состоянии их остановить. Дым по целым дням затмевал солнце, и только тогда можно было дышать свободнее, когда морским ветром его относило от берега. Можно судить о величине этого общественного бедствия по тому, что до самого острова Готланд, на расстоянии 130 верст, окружены мы были дымной мглой и должны были идти ощупью, не видя ни берегов, ни маяков. Она разлучила нас с «Моллером», которого, когда дым рассеялся, ни в какой стороне не было видно. Тихие ветры очень замедляли наше плавание; остров Готланд мы прошли 22 августа, а 26 числа были еще только у Оденсхольма. В этом месте во время штиля видели мы несколько смерчей, спускавшихся к морю из густого и черного облака, обложившего горизонт от S до W. Мы сожалели, что не могли рассмотреть ближе этого примечательного и редкого здесь явления; мы могли заметить только, что, по приближении водяного столба к морю, вода подымалась к нему в виде паров.

В ночь на 27 число миновали мы мыс Дагерорт и, сопутствуемые свежим попутным ветром, быстро неслись вперед и уже рассчитывали, когда достигнем Зунда, забыв о непостоянстве стихий, во власти которых находились. Вскоре подул совершенно нам противный, весьма крепкий ветер. Это была первая из равноденственных бурь, которые в течение 10 дней следовали одна за другой почти без перемежки, и все нам противные. Во все это время мы по большей части не столько думали о том, чтобы подаваться вперед, как о том, чтоб не быть прижатыми к опасным берегам, находившимся у нас под ветром. Година испытания во всех отношениях! В начале похода обыкновенно ничто должным образом не прилажено и не установлено, – все падает и ломается, вода через полупортики льется ручьями, большая часть спутников лежит с морской болезнью… Но сколь ни неприятно такое посещение на новоселье, оно имеет и свою выгоду: качества судна испытываются, многие недостатки в устройстве и размещении открываются и исправляются, непривыкшие к морю с ним знакомятся, и все после того с большей уверенностью и спокойствием смотрят на обширное поприще, в которое пускаются. К 6 сентября достигли мы только меридиана мыса Гоборга, южной оконечности острова Готланд; но здесь получили весьма свежий восточный ветер, с помощью которого на следующий же вечер пришли в Кеге-бухту; а 8 числа поутру положили якорь на Копенгагенском рейде.

Мы встретились здесь с шедшими из Архангельска в Кронштадт кораблями «Азовом» и «Иезекиилем» под начальством капитана Лазарева – имена, которым суждено было через год приобрести известность под стенами Наварина. Кроме удовольствия встретиться с соотечественниками на чужбине, обрадовались мы встрече еще и потому, что могли доставить о себе вести в Россию, где о нас, конечно, начинали заботиться.

«Моллер» соединился с нами 11 числа. Не будучи в состоянии удержаться в море, вынужден он был спускаться в Аренсбургский залив, на острове Эзеле. Я полагал, что, по соединении с «Моллером», мы немедленно отправимся в дальнейший путь; но капитан Станюкович рассудил запастись здесь нужным на кампанию ромом и некоторыми другими вещами, что нас задержало до 15 числа, и задержало бы еще долее без деятельного участия нашего генерального консула статского советника Гершау.

15 сентября рано поутру пошли мы в море и в 11 часов миновали Эльсинор. Здесь обыкновенно берут лоцманов для Северного моря, но из них редко кто имеет достаточные сведения и опытность, чтобы принести какую-нибудь пользу; напротив того, неоднократно случалось, что они упрямством своим запутывали и затрудняли мореходов, и потому мы сочли лучшим идти одни. С весьма крепким ветром от S пробежали мы Каттегат в один день, но, пройдя Скагенский маяк, встретили противный ветер, который вскоре совершенно затих. «Моллер», находившийся все время впереди, около 2 часов ночи вдруг отстал: поутру увидели мы его без фор-марселя.

Через все Северное море шли мы с ветрами, чаще попутными, нежели противными, но всегда тихими, и потому весьма медленно 21 сентября были мы на Доггер-банке. Спутник наш, шедший лучше, каждый день более и более нас опережал и напоследок совсем скрылся из вида. 22 числа подул, наконец, свежий NW ветер и обеспечил нам весьма успешное плавание: в следующее утро прошли мы через многочисленный флот ярмутских лоцманов, доказательство близости берегов Англии, а к вечеру подошли к плавучему маяку на Галлоперской мели, в то самое время, когда его зажигали. Большое волнение качало его ужасным образом; голова кружилась смотреть на него; и нельзя было не пожалеть сердечно об участи живущих на нем. Одна только закоренелая от мягких ногтей свычка с морем может сделать такое положение сносным; и потому здесь, как и везде, в смотрители маяков определяются исключительно старые, выслужившие моряки. Руководимые превосходными маяками, освещающими юго-восточную часть Англии, прошли мы ночью, при весьма большом ходе, все опасности, коими усеян Дуврский пролив, а на следующее утро заштилели в виду острова Уайта. Лоцманы не замедлили к нам выехать, и между ними, по странному случаю, один старый мой знакомый, который 9 лет назад вводил на Спитхедский рейд шлюп «Камчатку»; понятно, что ему было отдано предпочтение перед другими. В ночь на 25 сентября подул тихий ветер от SW, с которым поутру пришли в Спигхед и стали в одном кабельтове от «Моллера», незадолго до нас пришедшего.