— Горе, горе мне! Говорили, что я хуже своего дяди, а мой дядя Чэн Цзи оказался хуже меня.
Он распустил волосы и склонился перед гробом. Сыма Чжао, также делая вид, что тяжко переживает утрату, обратился к Чэнь Таю с вопросом:
— Какое наказание заслуживает виновник этого преступления?
— Прежде всего казните Цзя Чуна! — отвечал тот. — Этим вы хоть немного оправдаете себя перед Поднебесной!
— А еще кого? — спросил Сыма Чжао, продолжая лить слезы.
— Цзя Чун совершил убийство — других не знаю!
— Государя убил Чэн Цзи! — вскричал Сыма Чжао. — За такое неслыханное преступление мало разрубить его на куски! Уничтожить весь его род!
— Я тут ни при чем! — завопил Чэн Цзи. — Так мне приказал Цзя Чун!
Сыма Чжао отдал приказ сначала отрезать преступнику язык, а потом обезглавить. Вместе с Чэн Цзи на площади был казнен и его младший брат Чэн Цуй; потом были уничтожены три ветви их рода.
Потомки сложили об этом такие стихи:
В тот год Сыма Чжао отдал приказанье Цзя Чуну
Убить государя, и кровь пролилась у ворот.
Чэн Цзи и родню его он уничтожил за это.
Но войско молчало, молчал и смущенный народ.
Затем Сыма Чжао приказал бросить в темницу семью Ван Цзина. Тот сам сидел в зале присутствия, когда туда втолкнули его связанную веревками мать.
— Матушка, — вскричал Ван Цзин, падая перед нею на колени, — я увлек вас в пучину бедствий!
— Рано или поздно все равно умирать придется, — усмехнулась старуха. — Я не боюсь смерти — только умереть надо достойно!
На следующий день всю семью Ван Цзина вывели на восточную площадь. На глазах у жителей города они с улыбкой на устах приняли смерть. Люди, глядя на них, утирали слезы.
Потомки воспели Ван Цзина и его мать:
В начале Хань за героизм хвалили мать Ван Лина,
В исходе Хань погиб Ван Цзин, но он живет в преданье.
В горячем сердце у него измена не таилась,
И честностью он выше был вершины Хуашаня.
И жизнь его была легка, как пух, летящий в небе,
А воле каменной его завидуют и ныне.
До той поры, пока земля и небо существуют,
В народе будут говорить о матери и сыне.
Тай-фу Сыма Фу обратился к Сыма Чжао за разрешением похоронить Цао Мао со всеми церемониями, положенными при погребении вана. Сыма Чжао позволил совершить весь похоронный обряд.
Цзя Чун и другие сановники уговаривали Сыма Чжао занять престол, но он отказался.
— В древности Вэнь-ван владел двумя третями Поднебесной и все же оставался слугой династии Инь. Мудрецы приводят в пример его добродетель. И в недавние времена вэйский У-ди также не пожелал занять ханьский престол, а потому и я отказываюсь от императорского трона.
Из слов Сыма Чжао сановники поняли, что он возлагает надежды на своего сына Сыма Яня.
В шестом месяце того же года Сыма Чжао возвел на престол Чандаосянского гуна Цао Хуана. Цао Хуан переменил свое имя на Цао Хуань и назвал первый период правления Цзин-юань [260 г.].
Цао Хуань был внуком У-ди Цао Цао и сыном Яньского вана Цао Юя. Он пожаловал Сыма Чжао звание чэн-сяна и титул Цзиньского гуна, подарил сто тысяч золотых и десять тысяч кусков шелка. Гражданские и военные чиновники также получили повышение и награды.
Обо всем, что происходило в царстве Вэй, лазутчики доносили в Чэнду, столицу царства Шу. Цзян Вэй радовался и говорил:
— Теперь у меня опять есть предлог для войны с царством Вэй!
Он написал в царство У, предлагая поднять войско, чтобы совместно покарать Сыма Чжао за убийство вэйского государя, а сам с разрешения Хоу-чжу выступил в поход во главе ста пятидесяти тысяч воинов.
Во главе передового отряда снова шли военачальники Ляо Хуа и Чжан И. Ляо Хуа должен был пройти через долину Цзы-у, Чжан И — через долину Логу, а сам Цзян Вэй — через долину Сегу. Все войско должно было объединиться в Цишане и напасть на противника.
В это время Дэн Ай опять стоял в цишаньском лагере и обучал войско. Узнав о выступлении Цзян Вэя, он созвал военный совет. Советник Ван Гуань сказал:
— Я хотел бы предложить вам свой план. Но о нем нельзя говорить во всеуслышание, и я изложил его письменно.
Дэн Ай прочитал бумагу и улыбнулся:
— Все это хорошо, но Цзян Вэя не так просто обмануть.
— Я готов пожертвовать жизнью! — заявил Ван Гуань. — Только разрешите мне выполнить задуманное.
— Что ж, если вы уверены в успехе, вы его добьетесь.
Дэн Ай выделил Ван Гуаню пять тысяч воинов, и он двинулся навстречу Цзян Вэю. Столкнувшись с дозорными противника, Ван Гуань остановил свой отряд и закричал:
— Передайте вашему полководцу, что вэйский военачальник желает сложить оружие!
Дозорные поспешили к Цзян Вэю. Он приказал привести вэйского военачальника, а войско его оставить в поле.
Ван Гуань вошел в шатер и, низко поклонившись Цзян Вэю, заговорил:
— Я — Ван Гуань, племянник Ван Цзина, которого Сыма Чжао казнил за его верность государю. Я решил сдаться вам, чтобы отомстить Сыма Чжао за убийство государя и за смерть моего дяди. Со мною пять тысяч воинов — они в вашем распоряжении!
— Если слова твои искренни, я приму тебя с распростертыми объятиями! — радостно ответил Цзян Вэй. — Но для проверки дам тебе поручение: у меня провиант на исходе, а обоз застрял на границе Сычуани. Ты доставишь его сюда, а я тем временем начну наступление на цишаньские лагеря.
Ван Гуань, уверенный, что ему удалось перехитрить Цзян Вэя, охотно согласился отправиться за провиантом.
— Тебе не потребуется пяти тысяч воинов, — между тем продолжал Цзян Вэй. — Возьми с собой три тысячи, а две тысячи оставь здесь.
Ван Гуань не возражал, чтобы не вызвать у Цзян Вэя подозрений, и две тысячи его воинов перешли под командование военачальника Фу Цяня, который на всякий случай расположил их в тылу.
В это время приехал советник Сяхоу Ба, и Цзян Вэй рассказал ему о переходе на их сторону вэйского военачальника.
— И вы поверили Ван Гуаню? — воскликнул Сяхоу Ба. — Я жил в царстве Вэй, но никогда не слышал, чтобы Ван Гуань был племянником Ван Цзина! Тут какой-то подвох!
— Я сразу понял, что Ван Гуань лжет! — засмеялся Цзян Вэй. — Потому я и разделил его войско.
— Вы допрашивали его?
— Нет, это лишнее. Я и без того знаю, что в коварстве Сыма Чжао не уступил бы самому Цао Цао. Раз Сыма Чжао казнил Ван Цзина, то он ни за что не оставил бы в живых его племянника и тем более не доверил бы ему вести войско на отдаленную границу. Ваши мысли лишний раз подтверждают, что я не ошибся.
Вскоре войска Цзян Вэя вступили в долину Сегу. На всякий случай на дороге была оставлена засада.
Через десять дней воины из этой засады перехватили гонца, который вез письмо Ван Гуаня к Дэн Аю. Письмо это доставили Цзян Вэю. Ван Гуань извещал Дэн Ая, что двадцатого числа восьмого месяца он будет сопровождать обоз с провиантом в лагерь Цзян Вэя, и просил прислать войско в ущелье Таньгу.
Цзян Вэй приказал казнить гонца и, переправив в письме число с двадцатого на пятнадцатое, сделал приписку, чтобы Дэн Ай сам пришел с войском в ущелье Таньгу. Потом воин, переодетый в одежду казненного, повез письмо в вэйский лагерь. В то же время Цзян Вэй приказал нагрузить повозки сухим хворостом и покрыть их полотнищами. Военачальник Фу Цянь с двумя тысячами вэйских воинов изображал охрану обоза. Цзян Вэй и Сяхоу Ба устроили засаду в горах, а Цянь Шу остался на дороге в долине Сегу. Ляо Хуа и Чжан И должны были напасть на цишаньские лагеря.
Получив письмо Ван Гуаня, Дэн Ай написал ответ и отправил его с тем же гонцом. А пятнадцатого числа Дэн Ай во главе пятидесяти тысяч воинов направился в ущелье Таньгу. Дозорные донесли, что с вершины горы видно множество обозных повозок, медленно передвигающихся в котловине под охраной вэйских воинов.
