Поцелуями он проложил дорожку между ее грудей, взял в рот другой ее сосок и пососал его, вызывая новые потоки огня в ее теле, затем продолжил путь вниз.

Она почувствовала, как его волосы и жесткая борода касаются ее живота. Он целовал ее живот сначала с одной стороны, а потом — с другой, тихонько покусывая ее плоть, обжигая огнем своего языка. Потом его рука двинулась дальше, гладя ее бедра и спускаясь ниже к покрытому мягкими волосами холмику между ног. Она вдруг заметила, что руки ее свободны, и вцепилась ему в волосы. Она дернула его за волосы, выражая свой протест неистовым шепотом. Он снова поймал ее руки, захватив в плен пальцы, встретился с ней взглядом, в котором была смелая решимость, и улыбнулся. А потом снова наклонил голову.

Ее бедра были широко раздвинуты, потому что он лежал между ними. Она задохнулась и вскрикнула, шокированная его действиями, а потом снова начала вырываться из-под него, изо всех сил стараясь освободить свои руки, но он не отпускал их. Отброшенной на подушку, ей ничего не оставалось делать, как предаться волнующему, дикому ощущению, нахлынувшему на нее вместе с шокирующими прикосновениями его языка. Нежно, мягко и легко его губы пробовали ее на вкус, необыкновенно лаская ее. Его язык то терзал ее плоть, то приводил ее в восторг и проникал все дальше. Она все еще изгибалась, сопротивляясь, но при этом ее обволакивало тепло, все глубже, глубже и глубже… маленькие язычки пламени, лизавшие ее тело, горели все жарче. Она смутно осознала, что делает какие-то ритмичные движения. В самый разгар этой сладкой атаки, она вдруг перестала сопротивляться. Она больше не стремилась освободиться от него, ей хотелось узнать, к чему же приведет этот пылающий огонь. Медленные, конвульсивные толчки ее тела становились все быстрее. Сладостный жар разливался по ее жилам, восходил спиралями и закипал в ее сердце и в нижней части живота. А потом ей показалось, что мир вокруг взорвался, посыпались звезды, которые затмили собой свет свечей, и она погрузилась в бездну экстаза, такого блаженного, что представить себе не могла, что бывает что-либо подобное. Она прерывисто дышала, и постепенно сознание стало медленно возвращаться к ней.

Он все еще лежал на ней. Она услышала его.

— Разве твой любовник делал когда-нибудь с тобой такое? — спросил он. — Вкушал он твой нектар своими поцелуями?

Она открыла глаза. Ошеломляющее, потрясающее волшебство исчезло, и она почувствовала злобу и негодование. Она вскрикнула, хотела ударить его, но ее кулаки обрушились ему на плечи, а его губы требовательно прижались к ее губам, страстно и с жаром. Она поняла, что он гладит рукой ее бедра, а потом почувствовала тепло и силу его члена, пронзающего ее.

Она вскрикнула от неожиданной ослепляющей боли, но ее крик захлебнулся в его поцелуе. Он лежал не двигаясь, чтобы ее тело привыкло к этому вторжению его плоти. В ее горле застряли всхлипы, она извивалась под ним, вцепившись ногтями в его плечи.

Он что-то шептал ей, но она не понимала его слов. И тогда он начал двигаться. Ей показалось, что не переживет этих толчков, что они разорвут ее надвое. Но к ее удивлению, боль стала медленно отступать. И по мере отступления его медленные, уверенные, ритмичные движения возродили в ней, угасшее было, пламя. Язычки пламени касались и лизали ее, танцевали и разогревали кровь. Она поняла, что снова приближается это состояние экстаза, пугавшее и восхищавшее ее. Оно нарастало в ней с каждым толчком его плоти. Пульс отдавался в голове барабанной дробью, а ее пальцы неистово гладили его плечи. Они оба покрылись влажной испариной. Все вокруг вздымалось и опускалось и бешено вращалось, и она чувствовала, как его плоть нежно скользила внутри нее, призывая ее снова и снова.

Он откинул голову, и у него вырвался хриплый стон. Жилы на шее напряглись, мускулы плеч окаменели. И вновь Рианон оказалась на пике наслаждения, и снова она попала в мир волшебства. Яркий солнечный свет ослепил ее, а потом растворился в полной темноте…

Он скатился с нее и тесно прижался к ней. А она снова почувствовала саднящую боль между бедер. Она вывернулась из его объятий и бешено начала стучать кулаками по его телу. Ее ярость рассмешила его, он схватил ее за запястья и притянул к себе.

— Негодяй! прошипела она.

— Но желанный, — сказал он ей с насмешкой в голубых глазах. — Кажется, твое любовное свидание было прервано на самом интересном месте.

— Тогда отпусти меня! Твое тщеславие удовлетворено. У тебя же был свой способ обнаружить истину, что еще тебе нужно? — крикнула она.

— Что еще? О, я хочу еще гораздо, гораздо большего. Я хочу всего, всего, что ты захочешь мне дать.

— Я никогда не дам тебе ничего.

Он улыбнулся:

— Я думаю, что дашь. Правда, моя прелесть, я думаю, что дашь.

— Никогда, клянусь! — со страстью пообещала Рианон. — Все что ты получишь от меня, так это мои горячие молитвы о твоей скорой смерти!

Он рассмеялся.

— Потому что ты питаешь ко мне такую глубокую ненависть? А может, потому, что ты получила такое удовольствие от близости со мной?

Она тихо выругалась и попыталась отодвинуться, но он схватил ее за плечи и пригвоздил к месту своим ледяным взглядом.

— Что ж, молись тогда о моей смерти. Это лучшее, что ты можешь делать, потому что, если я выживу в этой предстоящей битве, тебе ничего не останется, как молиться о собственной душе. Я потребую своего. Я потребую все — и получу, что хочу, насильно, если потребуется. Я всегда получаю то, чего хочу, тем более, если это принадлежит мне по праву.

Она, наконец, освободилась от него, укрылась одеялом и повернулась к нему спиной.

— Я вижу, что ты уже начала молиться, чтобы я пал в битве.

Она ничего не ответила. Его рука опустилась на ее плечо, и она вздрогнула, поворачиваясь к нему. Не мог же он начать все сначала! Но он может. Это была его первая брачная ночь.

Ее тело возбужденно запылало при мысли об этом. Она ненавидела его даже за то… а может быть, особенно за то, что он с ней сделал. За то, что он заставил ее отвечать на его страсть.

Но больше он ничего от нее не получит! И все же ее глаза расширились от испуга, когда он посмотрел на нее, потому что она быстро усвоила урок, который он дал ей сегодня вечером — он гораздо сильнее ее, и всегда способен подавить ее сопротивление.

Но он больше не дотронулся до нее.

— Спи, — сказал он ей спокойно.

На его лицо упал отблеск огня, осветив горящие таинственной силой голубые глаза, гордые и красивые черты лица, аккуратно подстриженные усы и бороду, плечи, напомнившие ей о его силе. Она задрожала. Он пристально посмотрел на нее некоторое время, а потом неожиданно откинул свое одеяло. Совершенно обнаженный, он потянулся за своим мечом.

С возрастающим страхом Рианон наблюдала за ним. Она увидела, как он попробовал пальцем остроту лезвия, глядя на него почти любовно, и стал приближаться к постели.

Что-то всколыхнулось в ней: страх смерти, а может, какой-то неистребимый инстинкт жизни. Он лгал, он хотел убить ее после того, что с ними было.

Она побледнела. И когда он подошел ближе, у нее вырвался крик:

— Нет, ты не можешь!

Он остановился, удивленно подняв брови. А потом начал смеяться громко и заразительно.

— О Боже! При твоем характере, мне может быть и придется когда-нибудь отшлепать тебя. Но перерезать горло… нет. Во всяком случае, не теперь.

Он снова улегся в постель, положив меч рядом с собой на пол.

— Ни в чем нельзя быть уверенным, находясь в чужой стране, — пробормотал он.

А потом повернулся к ней спиной, натянув одеяло.

Она лежала рядом с ним, потрясенная тем, как она ошиблась. Ей хотелось спрыгнуть с кровати и загасить масляные лампы, чтобы темнота окутала ее тело и ее мысли. Но она не могла заставить себя встать с постели и лежала тихонько, прислушиваясь к его легкому дыханию.

Ее выдали замуж за странного демона, за это животное, которое насмехается даже над ее страхом перед ним, а теперь лежит, отвернувшись от нее. Она не хотела быть частью его, она и правда изо всех сил хотела, чтобы он погиб. Она любила Рауена.