Рауен склонил голову.

— Перед Богом, я молю у вас прощенья, сир. — Он поднял глаза, глядя Эрику в лицо. — Но я люблю ее, и вы это знаете. Эрик Дублинский, я не хочу показать вам свое неуважение, потому что вы приглашены моим повелителем и полководцем. Но все же я бросаю вам вызов помериться силами, потому что это мое законное право.

— Ты хочешь встретиться со мной и с Мстителем? — мягко спросил Эрик, показывая на свой меч.

Лицо молодого человека стало еще бледнее, но он храбро кивнул головой.

Эрик помолчал некоторое время.

— Девчонка не стоит того, мальчик. Ни одна девушка не стоит того.

— Нет, эта стоит, — возразил тот.

Эрик подумал, что он обманутый дурак, но он был в конце концов, мужчиной и заслуживал поединка.

— Тогда на восходе, — сказал он. — На этом самом поле.

Рауен взмахнул рукой.

— Хорошо, принц Эрик, на этом самом поле.

— И пусть Бог благословит твою душу, — пробурчал сердито король.

Рауен снова грустно кивнул головой. Эрик решил, что этот молодой человек ему нравится: у него есть мужество пойти навстречу верной смерти. Рауен повернул своего коня и поехал назад. Среди людей Эрика раздался боевой клич, его подхватил ветер. Этот клич откликнулся эхом смерти.

Эрик гневно поднял руку, чтобы они прекратили. Белый конь гарцевал под ним, чувствуя его настроение. Он объехал своих воинов.

— Разве вы ищете смерти наших союзников? Нет, мы будем сражаться с датчанами, и если мы и будем радоваться чьей-то смерти, то только вражеской!

Гнев его рос, и он повернулся, чтобы выехать из толпы своих воинов. Он поехал к валу, не заботясь о том, чтобы найти ворота. Белый конь легко взял препятствие, и он поскакал по лугам, полям и лесам. Он скакал и скакал и снова почувствовал это — любовь к земле полностью заполнила его.

Наконец он остановился у высокой скалы, которая была обращена к долине, где находилось жилище короля. Несмотря на большое количество воинов и оружия, он закрыл глаза и постарался представить себе мирную картину. Он видел пасущихся овец и жирных уток, ковыляющих к воде, кобылу с жеребятами, а сам воздух был напоен ароматом возрождения, благоуханием весны.

Она тоже любит эту землю, — подумал он неожиданно. Она ведь так яростно сражалась за нее. Но он любит ее еще больше, и он достигнет цели, он уверен. Он обязательно достигнет цели.

Вечером Эрик с изумлением увидел Рианон, решившую выйти к ужину.

Рауена не было. Эрик задался вопросом, слышала ли Рианон о поединке, а потом решил, что вряд ли ей известно об этом, потому что ее взгляд был полон отвращения, но не страха. Вряд ли она была бы столь бесстрашна, — подумал Эрик, — знай она о предстоящем поединке.

Она не села с ним рядом и не приблизилась к королю.

Она появилась, красивая и величественная, войдя в зал с горделивым видом, делавшим нелепыми любые подозрения. Эрик подумал было, что она станет избегать его и короля. Но она выбрала обратное. Она была самой великолепной женщиной в зале, а может быть во всей Англии, — подумал Эрик. — На ней было мягкое серо-голубое платье, прекрасно гармонировавшее с ее глазами, кроме тех случаев, когда ее суровый взгляд, исполненный ненависти и злобы, падал на него. Ее волосы были заплетены в косу, подчеркивая чистые линии шеи и лица. Она шла прекрасная, как сильфида, гибкая и изящная. Когда пришло время всем садиться за накрытый стол, она не подошла ни к нему, ни к королю, ни даже к Альсвите, а выбрала себе место в конце стола.

Он, со своей стороны, холодно ей поклонился и наблюдал за ней с некоторым любопытством. Завтра ее отправят в монастырь, где будут следить, чтобы ее девственность оставалась нетронутой до свадьбы. Большинство женщин в подобной ситуации не стали бы показываться на пиру, но только не эта. Она была здесь, всеми порицаемая, даже презираемая, но все равно прекрасная.

Он забыл о ее присутствии, когда стал обсуждать с королем план предстоящего сражения. Ролло говорил порывисто, так же, как и многие из людей короля. Бесконечные блюда с едой подавались к столу: перепела, фаршированные, но в перьях, селедка, кабан, олень, зажаренный на вертеле. Эль и мед лились рекой. Когда гости насытились, Альсвита встала, кивнула слугам, и блюда унесли.

— В честь наших гостей, — выкрикнула она, — Падрайк, сенешаль великого Повелителя Грозы, Эрика Дублинского.

Эрик был несколько удивлен, когда его ирландский сказитель встал и прошел в дальний конец зала, откуда он был виден всем. С большим мастерством он описывал семью деда Эрика. Он рассказывал об ирландских королях и о битвах, которые они вели между собой. Он говорил красивым поэтическим языком, славил род Финнлайтов и, наконец, дошел до Аэда, объединившего королей Ирландии и отдавшего свою дочь Эрин норвежцу Олафу-Волку, чтобы Ирландия могла получить мир и стать могущественной. Он рассказывал и о самом Эрике, о его походах в» дальние страны, о том, как он защищал земли своего отца, о страшных битвах, в которых он участвовал и побеждал.

Когда он, наконец, замолчал, раздались громкие и хриплые возгласы одобрения. Альсвита покраснела от удовольствия, потому что, казалось, доволен был Альфред, а Эрик удивлен, и все собравшиеся с интересом слушали рассказчика.

Когда шум затих и наступила тишина, Эрик с любопытством увидел, что Рианон подошла к камину, где стоял Падрайк. Она распустила свои волосы, и блики огня играли на них и на ее платье, и она казалась видением, сотканным из струящегося шелка и соблазнительной красоты.

— Мы прослушали рассказ замечательного гостя и получили огромное удовольствие. Мы благодарим нашего прославляемого союзника и хотим в свою очередь усладить его слух саксонскими легендами о скорби, страданиях, борьбе и триумфе.

Воздух наполнили печальные звуки лютни. Рианон начала танцевать, и казалось, что сама музыка живет в ее ногах и руках. Она кружилась и извивалась, и вращалась волчком. Она откинула волосы назад и подняла руки, и все замолчали, глядя на нее. В зале не раздавалось ни звука, за исключением мелодии лютни, мирного потрескивания огня и шагов ее маленьких ножек. Она какое-то время раскачивалась и очаровала всех своих зрителей. Казалось, что огонь стал потухать, в комнате потемнело, и все вокруг поблекло, за исключением прекрасной чувственной девушки.

А потом она начала говорить в такт своим движениям. Она скорее пела, чем говорила, и голос ее завораживал. Она тоже рассказывала легенду. Легенду об Англии.

Ее взгляд упал на Эрика, и в нем был смелый вызов и насмешка.

— История, которую я расскажу, это легенда о Линдерсфарне. О Линдерсфарне, — повторила она.

Она все еще продолжала смотреть на Эрика, безмолвно бросая ему вызов. Он понял, зачем она пришла сегодня вечером. Она пришла, чтобы ему отомстить. Она пришла дать ему новый бой.

— Я расскажу легенду о прекрасном месте, лишенном Божьего благословения, красоты, мира, Линдерсфарне… И о дикарях, разоривших его, жестоких язычниках.

Она улыбнулась, и начала снова танцевать — стремительно, грациозно, соблазнительно.

И ни один человек в зале, казалось, не мог ни вымолвить ни слова, ни пошевелиться, когда она начала свою легенду.

Эрик не был уверен, сможет ли он двинуться сам.

Ну что ж, он послушает ее рассказ.

И если она хочет сразиться с ним, он не будет возражать.

Линдерсфарн…

Если он не ошибался, эта легенда таила какую-то опасность. Альфред тоже не сводил настороженных глаз с Рианон, его пальцы впились в подлокотники стула.

Тем не менее, он не двигался. Никто вообще не двигался.

Легенда, несомненно, была опасна. Она обладала колдовскими чарами.

Какая-то магия окутала зал, какое-то таинственное колдовство. Она бросила в огонь порошок, и казалось, что он вспыхнул другим цветом. Музыка продолжала играть, неземная, завораживающая. Рианон купалась в необычном свете этого огня, ее волосы околдовывали, и когда она танцевала, фигура, гибкая и подвижная, приводила на память Саломею, добывающую голову Крестителя.