— Она ей не позволяла! — взвился недослышавший Лост. — Она не хотела быть шефом, поэтому скрылась, чтобы не давать повода тем, кто спал и видел ее на этом месте! Она не знала, что Феникс метит на место руководителя!

Истерика Лоста уже начала привлекать внимание, но поскольку торжественная часть все никак не начиналась, на нас смотрело не очень много глаз.

— Слушай, но подумай сам, — Ангмарская не отступалась. Похоже, препод, выдававший такие дикие идеи, был ей небезразличен. Я хранила молчание только потому, что вторая истерика не привела бы ни к чему хорошему. — А что если Крэш и Феникс действительно были в сговоре? На одной славе победительницы первых долго не продержишься, тем более что в том конкретном случае она была так, сбоку припека, все сделали Райя и Джентри. Пи-ар компания не в счет. А вот после того, как она убила Феникс, от ее почитателей стало просто не продохнуть! Даже ты не возразишь мне в том, что самой Крэш Феникс ничего плохого не сделала, полуторалетний сон ничего не значит…

— Значит, сон! — голос Лоста достиг потолка зала и отразился обратно. — Тебя бы в Дельту запихнуть года на три, чтобы ты еще не знала, что там с твоими друзьями происходит, что вообще творится с миром, который был твоим родным! Тебя бы заставить убить родную сестру из высших интересов! Тебе бы в руки дать власть, от которой ты не можешь отказаться только потому, что иначе все погибнет!

На нас обернулись сразу все. Вначале я сделала страшные глаза, но потом воспользовалась более действенным способом — внушила всем мысль, что наша ругня не относится к их проблемам. А Лост продолжал разоряться:

— Ты сначала переживи все то, что ей пришлось, а потом критикуй! И козлу, который у вас преподает, передай! Конечно, настоящих героев у нас никто не любит, жаба душит при одном взгляде на чужие достижения! Что, неправильно говорю?

— Вот именно, — как можно тише подтвердила я. — Лост в корне прав. Я понимаю, что вы ко всем одинаково относитесь, товарищи хейтеры, но Вечную я обхаивать не дам. Насчет ее личной жизни можешь говорить что хочешь, правда будет, но если бы не она, Контера с два ты бы сейчас с нами разговаривала. Не помнишь того, что нам историк рассказывал про время Феникс? Ей дай волю, она бы все реальности загребла себе. Ну, не совсем себе, — поправилась я. — Она бы их демонам раздарила, а людей из них до сих пор бы искали. Как ищут тех, кто исчез во время адаптаций.

Возможно, по сравнению с этими пропавшими без вести экспонатам частных коллекций сказочно повезло.

— Ладно, — Сулмор с недовольным выражением лица подняла руки. — Сдаюсь. Больше не стану при вас объяснять неимоверные стечения обстоятельств, которых в нашей истории навалом.

— И не думай про это, — на всякий случай посоветовала я. — При мне не думай, сама знаешь, что я экранировку в упор не замечаю. А так не запрещаю, хотя нездоровое это занятие…

Договорить мне не дали. А я только хотела объяснить, почему нельзя думать плохо о Вечной при этернистах. Как известно, совесть у них одна на всех, и принадлежит самой Крэш. А у нее вроде бы тоже отсутствует, хотя точно никто не знает. Вспомнить хотя бы, как эти уроды моральные на меня наезжали по личной просьбе Ника, пока я им не объяснила, что в случае крайней необходимости применю их собственные методы и не буду особенно переживать… Как обычно, с самым началом речи директрисы на тему «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» мое сознание отключилось и переползло на совершенно посторонние темы. А именно — на Ника Лару, чтоб он провалился, и желательно как можно глубже.

Где находились здания, принадлежавшие «Пути», не знал в общем никто, да и не стоило отрицать того, что заэкранированы они в любом случае были на совесть, не хуже наших. Но план, заключавшийся в адресной посылке парочки жутиков из личной коллекции препода Нику, причем именно этой ночью, имел право на жизнь. Тем более, что Контера с два он будет жаловаться на то, что прямо перед соревнованиями его сбивают с дистанции нехорошие темные. Во-первых, ни один демон в здравом уме, даже светлый, не внесет его в список представителей, и будет он сдавать зачеты по всем предметам, вместе с остальными неудачниками. А во-вторых, у меня такие впечатляющие доказательства его попыток деморализовать меня, что даже если в «Пути» все преподы такие, как Фестин, и кто-то имел неосторожность выдвинуть его кандидатуру, то из учебного заведения этот доброхот вылетит вместе с подопечным, и будет папаша Ника опять искать, куда бы пристроить беспокойного отпрыска. Насладившись картиной (к сожалению, всего лишь воображаемой) того, как моего врага вышвыривают из «Пути» и он вынужденно с унылым видом прется на краткосрочные курсы для будущих аналитиков, я открыла глаза и посмотрела на то, что творилось в реальном времени. А там директриса безнадежно сражалась с барахлившими колонками. Барахлили они крайне избирательно, что позволяло мне предположить, что вместо банальной разрегулировки Мабон встроил туда нечто такое, что позволяло управлять процессом на расстоянии, чем он сейчас и занимался.

— Вот прошшшел ещчче один год, — надрывалась директриса. Ее хвост нервно подрагивал, норовя придушить того парня, который должен был заниматься техникой. Парень ловко уклонялся. Наконец директриса приняла единственное кажущееся верным в данной ситуации решение и отбросила микрофон. Речь полилась гладко, хотя побочный эффект от усиления голоса при помощи магии был нехилым. Сзади зашуршали поспешно сотворяемой ватой.

Мучения длились достаточно долго. По моим часам — минут пятнадцать. Адские муки, особенно для тех, кто не имел возможности как-то их приглушить, так как стоял в первом ряду. Завершилось все традиционным пожеланием удачи тем, кто был заявлен на соревнования. И тут я поняла, что гений Лоста и неизвестных мне участников ежегодных издевательств над регламентом еще не сказал последнего на сегодня слова. В неряшливую, как всегда, магию директрисы вкралась, вряд ли без посторонней помощи, очень нехорошая ошибка. Поэтому, когда в ответ на слова «Удачи вам, и пусть светлым земля будет пухом» все учащиеся хором послали директрису к Контеру, даже те, кто обезопасил собственные барабанные перепонки, минут на пять оглохли напрочь. Я в том числе. Тут не срабатывает даже многолетняя закалка, приобретенная за долгие годы образовательных издевательств, дискотек и сидения у открытого окна в то время, как пацанский корпус наслаждается музыкой. Пока слух медленно самовосстанавливался, директриса неслышно для всех окружающих ругалась. Ничего страшного, у нас все умеют читать по губам, исключительно из-за того, что некоторые преподающие у нас личности ловят телепатические подсказки. И для этого умения нестандартная форма губ — не помеха.

Наконец директриса сообразила, что народ чего-то очень уж пристально изучает ее лицо, и сделала отмашку рукой, в смысле «Все гуляйте отсюда». Все поняли и начали расползаться. Я — в числе первых, так как впервые в жизни не забыла пригласительный. Не то чтобы меня без него бы не впустили, но зачем заставлять ребят копаться в архивах, проверяя мое наличие в тамошних файлах? Незаметно ко мне прицепился Энвин.

— Привет, — отреагировала я на обнаружение хвоста. — Тоже на день обретения идешь?

— Да, Мэл, — односложно ответил он. Странно, но наличия кроссворда в непосредственной близости я не заметила. Неужели выздоровел? Через секунду Энвин нарушил молчание. — Так ты что думаешь насчет ассоциативного синтегизма?

— А что я должна думать? — я резко остановилась. Вопрос был несколько неожиданным.

— Ничего, — со странной интонацией сказал Энвин. — Если тебе неважно, тогда ничего.

— Нет, серьезно, а что такое? — я решила не двигаться, пока не узнаю, что именно хотел от меня единоверец. — Как я отношусь к этой практике, хочешь узнать?

— Нет, есть один вопрос, — Энвину надоело говорить мне в спину, и он обошел меня так, чтобы видеть лицо. — Волнистый такой, понимаешь?

— Понимаю, — я мысленно хлопнула себя по лбу. — Совсем времени не было подумать. Думаю, что да. Не сейчас, но в принципе ничего против сто семнадцатой ветки не имею. А ты?