Дэниел одним глотком осушил свой бокал и слегка поморщился, ощутив жжение в горле и животе, хотя и без того испытывал жар. Глядя на Каролину, деликатно пьющую маленькими глотками вино здесь, в его гостиной, он чувствовал себя так, словно ступил в пылающий костер.

Как ей удавалось выглядеть такой красивой даже за таким прозаическим занятием, как поглощение спиртного? Его жадный взгляд скользнул ниже к ее упругим грудям, потом по аквамариновому платью, превосходно сочетающемуся с ее кремовой кожей и голубыми глазами. Едва ли он мог назвать другую женщину, которая бы сразу откликнулась на его просьбу о помощи, даже не задержавшись, чтобы переодеться после бала. И которая изъявила бы желание обработать повреждения у незнакомой девушки, обладая некоторыми навыками в медицине. Это были качества, достойные восхищения, помимо ее красоты. Внезапно он осознал, что ему не нужна никакая другая женщина. Что он всецело очарован Каролиной.

Дэниел ощутил на себе ее взгляд и, подняв голову, обнаружил, что она смотрит на его грудь, открывшуюся наверху в проеме рубашки, и, судя по выражению ее лица, ей нравилось то, что она увидела.

Плечи Дэниела напряглись, и он с силой сжал пустой бокал, желая привлечь ее в свои объятия и целовать, пока она не признается, что хочет его так же, как он ее.

Каролина подняла глаза, и их взгляды встретились. Судя по тому, как покраснели ее щеки, было ясно, что Дэниел застал ее врасплох. Она поспешно сделала глоток хереса и поставила бокал на стол.

Дэниел сделал тоже самое, и они, покинув гостиную, двинулись по тускло освещенному коридору, ведущему в оранжерею. Уголком глаза он отметил, что Каролина то сплетает, то расплетает пальцы рук. Это верный признак того, что она испытывает такое же напряжение, как и он. По своему опыту Дэниел знал, что это многообещающий признак.

– Вы удивительно умело обработали царапины и ссадины у девушки, – заметил он, нарушая молчание.

– Моя сестра Сара была довольно бойким ребенком, – сказала Каролина с нежностью в голосе. – Мне часто приходилось залечивать ее многочисленные царапины и ссадины. А также и свои собственные.

– Значит, вам не претит это дело?

– Нисколько. Если бы я родилась мальчиком, то, несомненно, последовала бы по стопам отца и стала врачом.

Дэниел был крайне удивлен. Он никогда не слышал, чтобы аристократка говорила подобные вещи. Правда, Каролина не принадлежала к сословию пэров.

– Вы сказали, что Сара была чрезвычайно бойким ребенком. А как вы получали царапины и ссадины?

Ее губы тронула улыбка.

– Я должна сделать признание.

– О? Ради Бога, не держите меня в напряженном ожидании. Однако считаю своим долгом напомнить вам: полуночные признания – опасная вещь.

– В таком случае мне повезло, поскольку уже далеко за полночь. – В ее глазах блеснули озорные огоньки, и она, наклонившись к нему, доверительно поведала заговорщическим тоном: – Мне нравилось… лазить на деревья.

Дэниел не знал, был ли он в большей степени удивлен, заинтригован, или это признание позабавило его.

– Не может быть.

– Боюсь, это правда. И еще мне нравилось ходить по упавшему стволу, балансируя. А также прыгать по камням, окаймляющим пруд возле нашего дома. При этом я не раз падала в воду. Но, как видите, не утонула.

Из глубины сознания Дэниела начали всплывать воспоминания о собственном детстве, но он быстро загнан их назад.

– Я уверен, вы рассказываете мне вымышленную историю, миледи. Вы не способны на такое шокирующее поведение.

– Уверяю вас, это правда. Моя мама всегда требовала от меня безупречного поведения, хотя Сару не слишком ограничивала.

– Почему?

Каролина заколебалась, явно размышляя, стоит ли говорить ему об этом. Наконец сказала:

– К моему ужасу, я всегда была любимицей матери Она считала, что Сара не имеет перспектив, и потому уделяла ей мало внимания, возложив все свои надежды на меня – с точки зрения удачного замужества. Такое ее предпочтение глубоко задевало Сару, как и меня, потому что я обожала сестру с самого ее рождения. Я старалась по возможности, ускользнуть от опеки матери и, когда мне это удавалось, присоединялась к Саре, лазая по деревьям и прыгая по камням, а также участвуя в других рискованных играх, которые она придумывала. Мама, наверное, сошла бы с ума, узнав, чем я занимаюсь. Поэтому, чтобы скрыть травмы из-за случайных падений, я научилась сама залечивать их у себя и у Сары тоже. – Каролина улыбнулась. – Поскольку отец был врачом, сделать это не составляло особого труда.

Они достигли стеклянных дверей, ведущих в оранжерею, и Дэниел остановился.

– Должен признаться, я не подозревал, что вы откроетесь с такой неожиданной стороны, миледи.

– Ну, что ж поделаешь. У меня даже остался шрам на лодыжке в качестве напоминания о моей неудачной попытке залезть на дерево. Это в некоторой степени – знак моей прежней доблести.

Дэниел взялся за круглую медную ручку и открыл дверь. В тот же момент на них пахнуло запахом цветов и свежее-взрыхленной земли. Сквозь стеклянные панели высокого потолка проникал серебристый луч света, освещая каменный пол. Дэниел посмотрел вверх и увидел жемчужную луну на темном бархатном небе, усеянном звездами, похожими на бриллианты.

– Какая прелесть, – тихо сказала Каролина, проходя в теплое помещение.

– Я надеялся, что вам понравится.

– Здесь чудесно. – Она сделала глубокий вдох и улыбнулась. – Наверное, тут особенно хорошо днем.

– Да, однако, я предпочитаю приходить сюда по ночам. Мне кажется, здесь…

– Самое спокойное место?

Он кивнул:

– Да. Превосходное место для уединения.

Она была явно удивлена:

– Я не думала, что вы склонны к размышлениям в тишине.

– Боюсь, вы не знаете меня достаточно хорошо.

Каролина испытующе взглянула на него.

– Я действительно почти ничего не знаю о вас. – И прежде чем он смог уверить ее, что готов с удовольствием рассказать ей то, что она хотела бы знать, Каролина продолжила: – Сара всегда проявляла большую любовь к растениям и цветам. Вы тоже интересуетесь природой?

Он медленно повел ее по проходу среди зелени.

– Моя мать увлекалась растениями. Эта оранжерея являлась ее самым любимым местом в доме. После ее смерти здесь все пришло в запустение, однако, унаследовав этот дом три года назад после смерти отца, я восстановил оранжерею и поддерживаю ее в память о ней.

– Простите, – тихо сказала Каролина. – Должно быть, невероятно тяжело потерять обоих родителей. Сколько лет вам было, когда умерла ваша мать?

– Восемь. – Решив сменить тему, Дэниел указал на следующую секцию цветов: – Это розы. – Он сорвал ближайший цветок, очистил его от шипов и протянул Каролине: – Это вам.

– Благодарю. – Она поднесла цветок к носу и вдохнула его аромат, потом присмотрелась к нему в лунном свете. – Похоже, он не чисто-белого цвета, – сказала она вращая стебель.

– У него бледно-розовый цвет, который мой садовник называет «румяным». – Он протянул руку и коснулся кончиком пальца края лепестка. – Этот цветок напоминает мне вас.

– Почему?

– Он такой же нежный, душистый и очень милый. – Дэниел провел кончиком пальца по ее щеке. – К том же вы так очаровательно краснеете.

Словно в подтверждение его слов щеки Каролины покрылись румянцем.

– Вот именно так.

Его комплимент взволновал ее, и она опустила голову, продолжая медленно идти по проходу рядом с ним. После нескольких долгих секунд молчания Каролина заметила:

– Кажется, вы слишком рано покинули званый вечер.

– У меня не было желания оставаться там после вашего ухода.