полагая,   будто   живешь   в   своем   королевстве.   Так   же   и   место,   остающееся   за   твоей   спиной,

перестает существовать в тот же миг, когда ты отводишь от него взгляд!

Сказал король, оглянувшись на улицу, которую они миновали:

— Не вижу я в ней никаких изменений. — Мягок и исполнен жалости был голос короля,

когда говорил он это.

—  Только   потому,   что   ты   смотришь   на   нее,   она   вновь   приобрела   строгую   форму!   —

Сказал старик.

Молвил тогда король, обращаясь к одному из своих телохранителей:

— Джакопо, дойди до другого перекрестка и скажи нам, что ты видишь.

С   ухмылкой,   часто   оглядываясь   на   безумного   старика,   сильно   развеселившего   всю

королевскую свиту, исполнил Джакопо королевское приказание. Крикнул он, дойдя до другого

перекрестка:

—  Узкую улочку вижу я, которая заканчивается тупиком. В том тупичке стоит тележка,

запряженная   ослом   с   двумя   белыми  пятнами  на   голове,   а   под  ослом   лежит  здоровенная   куча

навоза!

Расхохотались   люди   из   свиты   Тедориха,   услышав   этот   рассказ,   и   подъехав   ближе   к

Джакопо, убедились, что так все оно есть на самом деле. Так же подъехал и король, и увидел, что

заканчивается переулок тупиком, в котором стоит телега с ослом, имеющим на голове два белых

пятна, а под хвостом у осла лежит большая куча навоза.

— Что ты теперь скажешь, старик? — Спросил король нищего.

Ответил нищий:

— О мой Тедорих! Не людьми окружен ты, а тем, что лишь имеет форму людей и издает

звуки,   подобные   тем,   которые   издают   они.   Так   же,   как   лепятся   улицы   при   твоем   появлении,

слеплены   эти   люди   —   но   исчезают   они,   когда   ты   теряешь   их   из   виду   и   возвращаются   в

породившую их стихию, а при нужде возникают снова и разговаривают с тобой, как будто бы и не

исчезали.

Сказал, усмехнувшись, король своему человеку:

— Джакопо, правду ли говорит этот старик, что вы не живые люди, а лишь куски теста,

которое имеет вид и облик людей?

Ответил ему Джакопо, дурачась:

— Как будет тебе угодно, мой король! Согласен я считаться и слепленным из теста, если за

то повысят мое жалование!

Сказал король другому человеку из своей свиты:

— Иниго, а ты что скажешь на это?

Сказал тот человек (а был он рыцарского происхождения):

—  Никому   не   позволено   надсмехаться   над   моим   родом   и   сомневаться   в   моем

происхождении! Даже и от тебя я не потерплю насмешек в этом, мой государь.

Сказал ему Тедорих:

— Не держи на меня зла, ибо не хотел я тебя обидеть или чем-нибудь задеть твою честь.

Не думал я, что тебя заденут те абсурдные речи, которые ведет этот старик.

Сказал королю рыцарь Иниго:

— Государь, я воин, а не шут и не циркач, и от того плохо разбираюсь в разных шутках.

Кажется мне, что и впрямь лучше всего было бы отвести этого нищего в приют, ибо грешно

глумиться над юродивым.

— Мой Тедорих! — Закричал нищий. — Не слушай его и не придавай тем звукам, которые

издает он, никакого значения! Окружающие тебя големы ведут себя так, как положено обычным

людям и говорят так, как говорили бы те на их месте!

Молвил тогда король:

— Не раз бывал я в битвах, и видел, как умирали мои люди, или бывали тяжело ранены. В

жилах их, я знаю, течет теплая красная кровь — а ведь големы, как написано в книгах, должны

были   бы   состоять   из   глины,   из   дерева   или   из   камня,   или,   как   говоришь   ты,   из   субстанции,

подобной тесту.

Сказал нищий:

— Субстанция эта может принимать любой цвет и вид. Если могла она над твоей головой

принять вид голубого неба, то с той же легкостью может принять и вид красной крови!

Сказал ему король:

—  Если   эта   субстанция   принимает   ту   форму,   которую   я   желаю   видеть,   почему   еще

случаются в моем королевстве преступления и беззакония? Почему время от времени происходит

у меня война с соседями? Ведь если то, что говоришь ты, верно, давно должны были покориться

моей власти все соседние государства.

Сказал нищий:

— Случаются в твоей стране преступления и распри для того, чтобы ты мог вершить свой

мудрый суд и не ощущать себя здесь ненужным. Соседи же твои — не короли, подобные тебе, но

Владыки Безумия, и их забавляют войны, которые ты ведешь с ними. Солдаты вражеских армий

— та же субстанция, о которой говорил я, и отважно дерутся эти солдаты для того, чтобы ты мог

проявить еще большую отвагу, побеждая их.

— Рассуждая подобным образом, — произнес король, — можно предположить также, что

эта субстанция могла принять вид отвратительного нищего, сочиняющего разные небылицы. И

если ты станешь отрицать это, спрошу я тебя, отчего я должен верить твоим словам больше, чем

словам верных мне людей?

Сказал ему нищий:

— Мой Тедорих, нет у меня доказательств, которые убедили бы тебя в правдивости моих

слов. Надеюсь я лишь на то, что ты поверишь моим словам вопреки тому, что видишь. И еще я

надеюсь на то, что, быть может, пробудятся в тебе некие воспоминания относительно меня, ведь

некогда мы с тобой близко знали друг друга!

Сказал ему король:

— Не узнаю я тебя, старик, и твердо уверен, что вижу тебя впервые.

Сказал ему нищий:

— Я — твой отец, неужели ты не узнаешь меня?

Возмутились, услышав это, люди короля, и так сказали Тедориху:

—  Надлежит немедленно убить его, или силой отвести в приют, ибо дерзки и безумны

речи, которые ведет он. Прислушиваться к тем речам или даже допускать, чтобы они звучали

открыто — значит подстрекать народ к мятежу и оскорблять память вашего отца, который был

нам добрым государем.

Заплакал тогда нищий и так обратился к королю:

— Выслушай меня, Тедорих! Некогда был я волшебником, и было у меня два сына. Не из

великих я был волшебников, но и не из малых. Младший мой сын, Танталь, имел некоторый

талант   к   магии,   хотя   и   не   желал   ей   учиться   должным   образом.   Старший   же,   напротив,   был

прилежен. Но он не имел таланта. Обидным казалось старшему, что младший превосходит его во

всем, хотя и не прикладывает к тому усилий, а он сам не может, даже и посредством долгих

трудов, достичь и десятой части того, что доступно младшему. Также была у старшего жена,

которую он сильно любил, однако стал он со временем замечать, что все чаще и чаще смотрит эта

женщина на его брата, который был красив и молод. Также отец их обоих отдавал предпочтение

младшему, ибо ближе, чем старшие, младшие дети родительскому сердцу.

И вот, углубился старший в изучение книг, опасных для разума, надеясь отыскать там

способ стать кем-то большим, чем был он сам. Не желал он оставаться вторым в сердцах тех, кто

был ему дорог, но хотел заслужить у них любовь и уважение. Однако, как говорил я уже, не

обладал он талантом к магии и от того не смог избегнуть некоторых ловушек, таившихся в книгах,

которые читал он. Он повредился рассудком и ушел в Царство Безумия, и стал его пленником, а

его отец и брат не могли последовать за ним и как-нибудь помочь ему, потому что только тот

может войти в это Царство, кто несет его в себе самом. Но вот, когда узнал отец полную цену горя

и отчаянья, пришел к нему в дом некий человек (а был этот человек — из могущественных).

Спросил  человек:   «Чем   славен  этот   дом?»  Сказал   ему  отец:   «Нет   здесь   никакой   радости   или

славы, но погружены все обитатели этого дома в глубокий траур, ибо сын мой сгинул в Царстве

Безумия.»   Сказал   человек:   «Наверное,   ошибаешься   ты,   говоря,   что   нет   в   твоем   доме   ничего

необыкновенного. Привели меня к твоему порогу Пути Силы, и чувствую я, что можем быть мы