степени   подчиняться   законам   Сущего   —   по   крайней   мере,   до   тех   пор,   пока   не   наберется

достаточно   силы,   чтобы   преодолеть   эти   законы.   Когда   у   Мирэна   есть   выбор,   какую   из

предложенных вещей проглотить в первую очередь, он выбирает ту, которую проглотить легче

всего, и, усилившись, принимается за следующую. Поэтому мы предложим ему пищу, и пищи

этой всегда будет в изобилии вокруг него, и получить ее будет легче легкого.

Сказала Астана:

—  Что же, вы предлагаете откармливать его «на убой»? Но что это даст? Мирэн быстро

усилится и поглотит и нас с вами, и весь этот мир.

Сказал Мъяонель:

—  Нет,   ибо   он   будет   пожирать   себя   самого.   Я   собираюсь   изобрести   болезнь,   которая

станет пожирать Порчу. А, пожирая Силу Мирэна, эта болезнь, это заклятье будет превращаться в

свою противоположность и вновь давать ему жизнь.

Сказала Астана:

—  Я по-прежнему не понимаю. Если вы способны изобрести нечто, что будет пожирать

самого Мирэна, почему бы попросту не остановиться на этом?

Сказал Мъяонель:

— Потому что подлинная Сила Мирэна покоится в Царстве Бреда и прорывается в Сущее

так, как выгоднее и удобнее  ей — так же,  как реки текут вниз,  а не вверх.  Но если я начну

поглощать энергию, исходящую от Мирэна, он либо подыщет себе другую дорогу в Эссенлер,

либо   изменит   способы   своего   проникновения.   Ведь   бывает   так,   хотя   и   редко,   что   вследствие

особенных   условий   местности   реки   на   какой-то   части   пути   начинают   течь   вверх,   а   не   вниз.

Поэтому наше заклятье будет не только поедать Мирэна, но и кормить его. Пусть наше заклятье

станет подобным растению — ибо именно этот атрибут волшебства имеется и у вас, и у меня. Я

дам заклятию корни, которые будут поглощать Порчу, а вы, миледи — листья и плоды, которые

будут питать ее.

Так   они   и   поступили.   И   это   возымело   действие,   ибо   Мирэн,   отказываясь   от

индивидуальности и во всем уподобляясь чистой Силе, принимал не только все преимущества, но

и недостатки, связанные с таким состоянием. Ведь ловушка, устроенная Астаной и Мъяонелем,

была   чрезвычайно   проста,   однако   понять   это   могло   лишь   существо,   наделенное   разумом.

Повелитель Порчи рвался в Рассветные Земли; никто не препятствовал ему и в Эссенлере для него

всегда было вдоволь доброй пищи, однако он не усиливался и не продвигался ни на шаг.

И хотя Астане пришлось отказаться от части своих владений, вряд ли это можно назвать

высокой ценой за сохранение целого мира.

Однако   история   на   сем   не   кончилась.   Через   несколько   лет,   когда   Восседающие   в

очередной   раз   собрались   во   дворце   Джордмонда-Законника,   и   Хозяйка   Деревьев   подробно

рассказала об этом происшествии, поднялся Лорд Зерем и сказал так:

—  Трудно в это поверить. Слышал я о войнах между Владыками Бреда, но никогда не

слышал,   чтобы   один   из   Владык   Бреда   вступил   в   противостояние   с   другим,   защищая   нечто

упорядоченное. Это противоречит самой их природе.

Сказала Астана:

— Не хочешь ли ты сказать, что я лгу? До недавнего времени была я последней в числе

тех, кто стал бы защищать Хозяина Рощи. Однако я видела своими глазами то, что видела, и не

могу отрицать увиденное.

Сказал Келесайн мягко:

— Леди Астана, мы не сомневаемся в истинности вашего рассказа, мы сомневаемся лишь в

том, верно ли вы истолковываете увиденное.

Удивилась Хозяйка Деревьев. Сказала она:

— Как же еще можно истолковать все это?

— Скорее всего, Мъяонель сначала навел порчу на этот лес, — ответил ей Келесайн, — а

потом, заручившись вашей поддержкой и сделав вид, будто бы противостоит некоему противнику,

полностью захватил его. Теперь полуостров — проклятое место, он более не принадлежит вам, но

в нем властвуют силы, которые слишком уж похожи на те, коими повелевает Хозяин Безумной

Рощи. Возможно, там и в самом деле поселился Мирэн — но я ни за что не поверю, что Мъяонель

бессилен что-либо предпринять против своего вассала. Также я не верю в их ссору. Мъяонель

обманул вас, миледи, вынудив участвовать во всем этом и таким образом формально избежав

нарушения клятвы.

Молвила Астана:

—  Вы сказали «не верю». Это означает, что у вас нет никаких доказательств всех этих

обвинений. Хотя ваши слова заставили меня усомниться, но, вспоминая нашу встречу с Хозяином

Рощи, я не нахожу в его поведении ничего, что указывало бы на обман.

Сказал Архайн:

— Вот как?! А не кажется ли вам, что так и должно быть?! Мъяонель — лжец, убийца и

лицемер; вы же, миледи, чисты и доверчивы, и ему ничего не стоило обмануть вас.

Сказал ему Джеренион:

— Предвзятость — не самый лучший помошник в подобных суждениях. Милорд Архайн,

мы   все   знаем,   как   вы   ненавидите   Хозяина   Рощи,   но,   как   мне   кажется,   нынче   мы   пытаемся

установить истину, а не изыскать новый повод для войны с Мъяонелем.

Архайн впился в лицо молодому Лорду ненавидящим взглядом, но не нашел ничего, что

ответить.

Сказал Келесайн Майтхагел:

—  Что ж, давайте попробуем установить истину. Всякое дерево узнается по плодам его.

Вспомните дела этого Лорда и вы увидите, где правда. Без всякой причины Мъяонель вторгся в

наши владения и завладел частью их. Без всякой причины он убил Комета, сына Архайна, и еще

многих других, не имевших никакого отношения к нашей войне. Захватив в плен наших учеников,

он жестоко измывался над ними и унижал их. Ради достижения цели он был способен на все —

вспомните   клинок,   погубивший   Стражей   —   клинок,   от   ярости   которого   нас   спасла   лишь

случайность! Таковы дела Мъяонеля. Он склонен к коварству, обману, жестокости и низости. А

ведь  эти   качества   плохо   сочетаются   с   благородством,   каковое   благородство  некоторые   из   вас

хотели бы приписать ему.

Ирвейг слушал все это с молчаливой усмешкой. «Конечно, без всякой причины вторгся

сюда Мъяонель, — думал он. — Когда он пришел в Эссенлер в первый раз, ты, Келесайн, своей

рукой убил его. Тарнааль убил Селкет, его родственницу, а еще раньше мы убили другого его

родича, Гасхааля. После Мъяонеля и Селкет вместе с Безумной Рощей сожгли мы также и дроу,

пришедших в Эссенлер потому, что они доверились Мъяонелю… Но нет, Лорд Келесайн, конечно

же, решительно никаких причин не было у Мъяонеля для войны с нами!»

И   хотя   последнее   слово   осталось   за   Повелителем   Молний,   Совет   по-прежнему

бездействовал   и   не   желал   предпринимать   ничего   против   Владыки   Бреда   до   тех   пор,   пока   не

появятся явные доказательства его вины.

Вскоре   после   того   собрания,   когда   Келесайн   пребывал   в   своих   колдовских   покоях   в

Грозовой   Цитадели,   ему   доложили   о   появлении   нежданного   гостя.   Это   был   Лорд   Зерем.

Подивившись   столь   необычному   визитеру   (ибо   они   никогда   не   были   друзьями),   Келесайн

приказал впустить его.

Войдя, Зерем приветствовал его и пожелал говорить с хозяином Цитадели наедине. Когда

слуги и ученики покинули комнату, сказал Повелитель Бестий:

— Келесайн, на многие вещи мы смотрим по-разному, однако у нас с тобой есть кое-что

общее. Я вижу, что ты, в отличие от прочих членов Совета, не спешишь доверять прохвосту,

которого   мы   вынуждены   терпеть   в   Рассветных   Землях.   Я   полагаю,   что   ты   был   бы   не   прочь

избавиться от него и, если бы не клятва, давно предпринял бы что-нибудь в этом направлении. Я

думаю, ты понимаешь, что тот лес, где Мъяонель будто бы «пленил» своего вассала — это только