Мъяонель был Лордом, а Ирвейг не доверял никому из тех, кто, как и он сам, был причастен к

Силе. Смертным же — хотя и не всем — он мог довериться, ибо не ждал от них ни зла, ни

предательства.

Еще реже, чем Ирвейга, видел Мъяонель прочих членов Совета. Впрочем, он не жалел об

этом и не стремился сблизиться с ними. Каково же было его удивление, когда однажды ожило

зеркало   в   его   колдовских   покоях   и   отразило   образ   Астаны,   Хозяйки   Деревьев.   Он   слегка

поклонился и вежливо приветствовал ее; она же в ответ процедила сквозь зубы:

— Так вот чего стоят все ваши слова и клятвы! Так-то вы блюдете наш договор!

— Что произошло? — Спросил Мъяонель.

Астана презрительно фыркнула.

—  «Что произошло»? — Переспросила она. — Неужели вы будете изображать из себя

полного дурака и делать вид, будто бы вам ничего не известно? О, теперь я вижу, сколь правы

были говорившие, что все клятвы и обещания для вас — лишь пустой звук!.. Но, предупреждаю

вас, милорд: если вы не прекратите то, что начали, я немедленно соберу Совет и потребую…

—  Миледи, — перебил ее Мъяонель, ибо, хотя он и был вежлив, терпение его не было

безразмерным. — Вы вправе собирать Совет когда вам будет угодно и требовать от Восседающих

всего, что вам угодно — как я могу помешать вам? Впрочем, мне нет никакого дела до Совета.

Можете начинать войну, можете вызывать меня на Поединок Сил — я готов и к тому, и к другому,

но прежде, чем вы затеете все это, не расскажите ли, ради одного лишь любопытства, какой повод

вы изыскали, чтобы хотя бы в своих собственных глазах оправдать все эти действия?

Астана долго смотрела ему в лицо; Мъяонель же молчал.

— Вы хотите сказать, — медленно начала Хозяйка Деревьев, стараясь, чтобы на этот раз ее

голос звучал спокойно, — вы хотите сказать, что это не по вашей вине леса в северо-западной

части моих владений гниют и вырождаются? Я знаю, что это не обычная болезнь, ибо я пыталась

исцелить ее своей Силой, но нисколько не преуспела в этом.

— Где это происходит? — Быстро спросил Мъяонель.

Когда Астана назвала названия земель, где распространялось заболевание, он сказал:

— Я ни разу там не был. Вы проведете меня?

— Могу, но если это не вы, то кто же?

— Наш общий враг.

—  Странно,   —   сказала   тогда   Астана,   —   мне   казалось,   я   вполне   узнала

противодействовавшую Силу. Она весьма и весьма походит на вашу.

— Вот именно. Откройте двери зеркал, миледи. Нам нельзя терять ни минуты.

Астана сделала со своей стороны зеркало проницаемым и, когда Мъяонель оказался в ее

дворце, провела его по лесным дорогам, ведомым ей одной, к окраине континента. Остановившись

на   склоне   старой   горы,   они   обратили   взоры   к   северу   и   увидели,   что   значительная   часть

безлюдного   полуострова   скрыта   бурым   туманом,   из   которого   проглядывают   стволы   и   ветви

деревьев,   уже   почти   совершенно   лишенные   листьев.   Тогда   Мъяонель   призвал   свою   Силу   и

протянул ее к умирающему лесу и сотворил колдовство, сути которого Астана не сумела понять,

ибо   не   была   сведуща   в   колдовстве   Безумия.   Однако,   если   прежде   она   подозревала,   что   все

поведение Мъяонеля — лишь ловкий трюк, то теперь была вынуждена признать, что он и в самом

деле непричастен к гибели этого леса. Ибо она увидела рядом Силу Мъяонеля и Силу, которая

поселилась в лесу: они были похожи, но и только.

— Что это, милорд? — Спросила Хозяйка Деревьев.

Сказал Мъяонель:

— К сожалению, именно то, чего я опасался.

Затем он добавил:

—  Позвольте,   я   расскажу   вам   кое-что.   Из   некой   книги,   повествующей   о   различных

областях Царства Безумия, узнал я об узнике, содержащемся в одной из таких областей. Его титул

—   Повелитель   Порчи,   а   имя   —   Мирэн.   Я   освободил   его   и   вынудил   на   время   стать   моим

союзником; позже, в последней битве, Келесайн Майтхагел убил его. Однако в Книге Безумия

говорилось, что каким бы образом не убивали прежде Мирэна, всегда вновь возрождался он через

довольно-таки непродолжительное время и очень быстро входил в полную Силу. Даже для того,

чтобы изгнать его из пределов Сущего, его прежним врагам пришлось уничтожить Земли, где

обитал он.

— Так это ваш союзник? — Облегченно вздохнула Астана. — В таком случае прикажите

ему убраться отсюда, да поскорее!

—  Боюсь, все не так просто, миледи, — сказал Мъяонель. — Мирэн не станет слушать

меня. Как и я, он — из числа Владык Безумия, однако он, в отличие от меня, полагает, что разум

— плохое подспорье в наших делах и оттого избегает пользоваться им. Я вынудил его принять

упорядоченную форму и действовать согласно моим интересам, но ныне Мирэн освобожден от

всех цепей. Ибо наш договор ограничивался временем, пока длится война, а она завершена и мир

скреплен клятвой.

— Значит, следует изгнать его, — сказала Астана.

— Вы хотите разрушить Эссенлер? — Спросил ее Мъяонель. — Это единственный способ

изгнать его.

— Что же, вы предлагаете мне закрыть глаза на происходящее и смириться с потерей еще

одной части моих владений?

—  Нет,   миледи.   Ибо   если   мы   просто   уйдем   прочь,   забыв   о   Мирэне,   он   станет

распространяться до тех пор, пока не поглотит все Рассветные Земли, и все, что есть в них, и всех

Обладающих. Ибо Мирэн — Порча, и он даже не утруждает себя тем, чтобы хотя бы казаться

имеющим разум. Ни изгнать, ни договориться с ним мы не можем. Убьем его — он возродится

снова.

— Будь ты проклят, — сказала тогда Астана. — Это ты привел его сюда и вверг нас в эту

беду! Как и в случае с клинком, поразившим Ангела-Стража, ты вновь создал нечто, с чем сам

совладать не в силах, но что грозит погубить многих.

Мъяонель же ответил на это:

—  Ваш упрек несправедлив. Что до клинка, то не менее меня виновен в создании его

Келесайн Майтхагел и другие, помогавшие ему. Если бы не их неумелая работа, другим бы был

результат моего волшебства. Что до Мирэна, то я надеялся, что в ходе войны никто не сумеет

убить   его.   Пока   длилась   война,   он   оставался   в   моем   подчинении,   а   ближе   к   ее   исходу   я

намеревался увести Мирэна из этого мира и прикончить его в каких-нибудь пустынных Землях,

или, может быть, в Преисподней — и пусть бы тогда Князья Ада раздумывали, как избавиться от

этой напасти!

—  Но вышло иначе, — сказала Астана. — И, похоже, раздумывать придется нам, а не

Адским Князьям.

—  Раздумывать?!   —   Переспросил   Мъяонель.   —   Нет,   только   не   это!   От   этого

мыслительные части, помещающиеся у меня в черепе, начинают шевелиться и кусать друг друга.

Лучше уж…

Астана с опаской посмотрела на него, как на сумасшедшего.

Впрочем, он и был сумасшедшим.

—   …Лучше   уж,   —   продолжал   Мъяонель,   —   немедленно   привести   в   действие   тот

блестящий, гениальный, превосходнейший план, который только что пришел ко мне в голову.

— Что же это за план?

— Мы не станем ни изгонять, ни убивать Мирэна. Мы воспользуемся тем, что он отвергает

разум и обманем его. Пока еще здесь собрана не вся его Сила; мы остановим ее на этом уровне и

запрем Порчу, пока еще не имеющую какого бы то ни было олицетворения, в пределах этого леса.

Наша магия противоположна, миледи, и вместе мы сможем сотворить заклятье, которое совместит

в себе наиболее сильные стороны нашего колдовства.

—  Я   все   еще   не   понимаю,   милорд,   —   сказала   Леди   Астана,   —   каким   образом   вы

собираетесь осуществить это и какой видите мою роль.

Сказал Мъяонель:

—  Хотя Мирэн и Владыка Бреда, но, проявляясь в Сущем, он вынужден до известной