Магическая связь между нами иная, чем ты думаешь. С некоторых пор он для нашего народа стал

тем, кем был Бог Мертвых для других живущих.

Сказал Ирвейг:

— Прежде я хотел сойтись с тобой в поединке, чтобы в точности выяснить, кто же из нас

лучший воин. Но после всего, рассказанного тобой, видимо, буду вынужден отказаться от своего

намерения.   Ибо   если   мы  будем   сражаться   только   оружием   —   ты   одолеешь   меня,   так   как   ты

лучший фехтовальщик. Что же касается областей Силы, то и тут я не могу сражаться с тобой, ибо

мне   не   с   кем   сражаться:   ведь   ты   сам   —   не   Обладающий.   Поэтому,   —   и   Повелитель   Теней

протянул   дроу   руку,   —   я   предлагаю   тебе   свою   дружбу.   И   хотя,   быть   может,   нам   с   твоим

покровителем еще предстоит встретится на поле брани, я обещаю не обращать свое оружие против

тебя, и, если победа будет на нашей стороне, я предприму все возможное, чтобы Совет не обратил

свой гнев против тебя и твоих ближних родичей.

Сказал Кемерлин, также протягивая руку:

— Я не против, но помни: мои ближние — не только те, с кем у меня общая кровь, но и

друзья мои.

Сказал Ирвейг:

—  Я не стану обращать оружие и против Мъяонеля. И кроме меня найдется достаточно

желающих сделать это. Также и я не останусь без противника в битве.

После   того   дроу   Кемерлин   вернулся   и   рассказал   Хозяину   Рощи   о   ходе   переговоров.

Спустился Мъяонель в подвал и сотворил тело для Леди Астаны, и соединил это тело с плененной

душою ее. Сказал он:

—  Приветствую   вас,   миледи.   В   четвертый   раз   встречаемся   мы   с   вами,   и   грустны

обстоятельства этой встречи. В первый раз я не был вам врагом, но готов был стать другом, вы же

не приняли моей дружбы. Во второй раз вы, Келесайн, Архайн, Навранд и Тарнааль сделали все,

чтобы положить между нами вражду. В третий раз — не так давно — вы могли увидеть, что плоды

ненависти бывают весьма горестны и для тех, кто посеял ее. Ныне — в четвертый раз встречаемся

мы с вами, и вы — пленница в моем замке. Каковы будут обстоятельства пятой встречи? Не знаю,

но мне неприятно думать, что мы останемся врагами. Тарнааль мертв, Архайну я отомстил сполна.

Ученик Келесайна Навранд — не ровня мне, и потому Повелитель Молний — единственный, кого

еще не достигла моя месть. Но я не хочу войны. Я готов простить Келесайна, если он поклянется

не возобновлять войны и не мстить никому из моих друзей и вассалов. Такой же клятвы я хочу и

от   остальных   Восседающих.   Передайте   эти   слова   Совету.   Ныне   все   преимущества   на   моей

стороне, и никто не посмеет сказать, что я отказался от битвы из страха. А пока, в знак своих

добрых намерений, я отпущу всех младших учеников Келесайна, захваченных мною.

Астана молча выслушала его и, когда Мъяонель закончил, продолжала молчать, но после

того, как был произведен обмен, в замке Джордмонда-Законника повторила слова Хозяина Рощи.

И часть собравшихся взволновалась, другая же часть, напротив, безмолвствовала. Крикнул

Лорд Архайн:

— Пусть Мъяонель вернет мою жену, брата и сына — тогда я поверю ему!

Произнес Джордмонд-Законник:

— В самом деле, справедливым условием мира будет возвращение всех пленников. Кто из

нас отправится в замок, окруженный танцующими тенями дерев, чтобы говорить от нашего имени

с Хозяином Рощи?

Вызвался   Ирвейг,   и   среди   Лордов   не   нашлось   никого,   кто   воспротивился   бы   этому.

Отправился Повелитель Теней к границам колдовского леса, и объявил о себе, и был принят.

Мъяонель собрал совет, на котором присутствовал и Глаанест, уже возвращенный к жизни

и   исцеленный.   И   когда   повторил   Ирвейг   перед   собравшимися   слова   Совета,   возникло   среди

союзников Мъяонеля сильное недовольство.

Зашипела Гадюка, мужа которой в последней битве убил один из сыновей Алкара:

— Проклятье на твою голову, предатель! Ты привел нас сюда и втравил в свою войну, и

прятался за нашими спинами, а сам, оказывается, в то время вел переговоры с Советом! Будь ты

проклят!

Вторил ей Ауг:

— Милорд Мъяонель, почему вы не известили нас о том, что начали переговоры с Советом

Лордов?

Сказал Мъяонель:

— Потому что я не знал, согласятся ли они вести переговоры, или нет. Но, поскольку такое

согласие было высказано, я собрал вас и теперь предлагаю решить, принять ли нам предложение,

сделанное Лордом Ирвейгом, или же продолжить войну. А что до ваших упреков, Леди Гадюка, то

они несправедливы. Вспомните первую битву с Советом и исход ее. Вспомните также, кто одолел

Ангела-Стража — хотя бы и ценой, которая едва не оказалась чрезмерной для всего Сущего. Да, я

привел вас сюда. Я искренне скорблю о кончине вашего мужа, но вспомните — я не обещал вам

ни   безопасности,   ни   благополучного   исхода   предприятия.   Давайте   же   решим   все   вместе,   как

поступить нам: продолжить войну или заключить мир?

Процедил Глаанест, и поддержала его Гадюка, и согласно склонил голову Ауг:

—  Никакого мира! Мы достаточно сильны, чтобы одолеть их, а раз так — не следует

упускать   эту   возможность.   Враги   не   станут   враз   добрыми   соседями,   а   значит   —   нужно

уничтожить их раньше, чем они уничтожат нас!

Сказал Принц Каджей, взглянув на Мъяонеля:

— Хотя мне и не хочется противоречить тебе, наставник, но и я придерживаюсь такого же

мнения.

Сказал им Мъяонель:

—  До   какой   поры   хотите   продолжать   войну?   Хотите   ли   вы   уничтожить   всех   Лордов

Совета?  Или  также  и  всех  учеников  их?   Или также  и всех в  Эссенлере,  кто  сочувствует  им?

Урожай ненависти, посеянный Келесайном и Тарнаалем, собран, но хотите ли вы засеять поле

этими  же   семенами  заново?   Некоторые   из  нас   потеряли  в  Эссенлере   своих  ближних,   но  ведь

полегли и ближние тех, кто противостоял нам. Когда и кому следует остановиться? Ответьте мне,

о вы, любители простых решений! Я — за заключение мира.

И   поддержали   его   Аспид,   Гюрза   и   Каскавелла.   Относительно   двух   последних   следует

сказать, что хотя каждый из них в отдельности и рвался в бой, однако, думая друг о друге (а они в

то время стали любовниками), они переставали любить войну. Ведь любовники не терпят никаких

помех, а война — из числа помех не самых незначительных.

Сказал Мъяонель:

— Четверо на четверо. Что ж, среди нас есть еще один, чье мнение пока нам неизвестно.

Что скажешь, князь Кемерлин? Твое слово решит исход собрания.

Сказал Кемерлин:

—  Я лучше, чем кто-либо из вас, знаком с ненавистью. Ибо я — дроу, и многим из вас

известна история моего народа. Я не скажу, что война — всегда бесплодна, и что худой мир лучше

доброй   ссоры   —   нет,   я   не   скажу   так.   Однако,   продолжать   войну   в   то   время,   когда   можно

закончить   ее   с   честью   —   значит   позорить   себя.   Поэтому   в   этом   споре   я   принимаю   сторону

Хозяина Рощи.

Но презрительно бросил Глаанест:

—  С каких пор мнения вассалов и слуг стали решать дела на нашем совете? Если ты,

милорд Мъяонель, желаешь, чтобы один из твоих рабов присутствовал здесь — твоя воля, но кто

дал ему равный голос на нашем совете?

Кемерлин побледнел, но ничего не сказал, а Мъяонель обратился к Глаанесту. Последний

же, увидев, что глаза вождя изменились, поспешно отвел взгляд.

Сказал Мъяонель:

— Кемерлин — не слуга мне, но друг и союзник. Запомни, Глаанест — если в ответ на твое

оскорбление кто-либо из дроу вызовет тебя на поединок, не думай, что с помощью Силы легко

справишься с ним. Ибо моя Сила хранит их, и легко поглотит твою.