проникала в него. Тогда громким криком закричал Келесайн и воздел над собой руки, и увидели

сражающиеся,   что   ярчайший   свет   исходит   от   него,   как   от   солнца.   В   ослепительной   вспышке

рухнул этот свет вниз и затопил все вокруг на многие мили. Когда рассеялся свет, увидели, что не

вся тьма исчезла, некоторая ее часть затаилась под скалами и камнями. Также и в некоторых

местах без всякой видимой причины воздух казался темным и искаженным. Но голоса Мирэна не

было слышно и присутствия его более не ощущали сражающиеся.

В то самое время вел Мъяонель поединок с Джордмондом-Законником, и побеждал его,

ибо  хотя   и  равно  было  искусство  их  (а   велико   было  это   искусство!),   но  в  Силе   превосходил

Мъяонель Джордмонда, и, кроме того, беззаконие, присущие Царству Бреда, само по себе имеет

преимущество перед упорядоченными законами существующего мира, ибо гибельно первое —

последнему, и поглощается последнее первым при столкновении их.

Уничтожив Мирэна, крикнул Келесайн Джордмонду:

— В сторону, друг мой! Не тебе противостоять этому порождению зла и не мне повергать

его! Пусть теперь он сразиться с самой Справедливостью!

Отступил Джордмонд  в  сторону и оперся  на  плечи  соратников своих,  ибо был сильно

изможден поединком и весьма близок к поражению. Не  стал преследовать его Мъяонель, ибо

увидел   в   этот   миг   то,   что   видел   уже   однажды:   небо,   рассекаемое   на   части   от   горизонта   до

горизонта,   разбиваемое   сверкающими   лучами,   трепещущее   от   трепетания   крыльев   Ангела-

Стража. Явился тот на поле брани по зову Келесайна и устремился к Мъяонелю и соратникам его,

и хотя была неспешна его поступь — всего-то семь лиг и еще семьсот шагов проходил Ангел-

Страж за один шаг — но неотвратима, как сама судьба. И увидели стоявшие на поле брани, что

есть подлинная Мощь. И восторжествовали Восседающие в Совете и союзники и вассалы их,

пришедшие с ними.

Тогда распахнул Мъяонель свой плащ и извлек на свет шкатулку, некогда найденную им в

руинах Вороньего Острова. И мимоходом удивился он — отчего нет признаков гниения на этой

шкатулке, как происходило со всеми предыдущими? Но не до удивления и не до любопытства

было ему теперь, ибо близка была гибель. Открыл он шкатулку и извлек из нее нечто невидимое.

И, воздев руку, направил это невидимое, как птицу, к приближающемуся Стражу.

Ничего   не   увидел   Тарнааль,   но   ощутил   он,   как   будто   бы   что-то   покинуло   ладонь

Мъяонеля. Ничуть не обеспокоился Ангел-Страж, ибо знал, что почти совершенно неуязвим для

заклятий и стихий, и продолжал двигаться дальше, уверенный в своей силе.

Но   вот   почувствовал   Тарнааль,   как   клинок,   что   держал   он  перед  собой,   как   будто   бы

заколебался. И увидел он, как меняется этот клинок. Ничего больше не успел увидеть или сделать

Ангел-Страж, ибо, извернувшись, в самое сердце поразил собственный его клинок. И обратил в

ничто саму сущность Стража.

Затем поднялся меч к небу и вонзился в него, и стремительно стал удаляться от Лордов.

Мъяонель же в то время творил чары, долженствовавшие подчинить естество клинка, искаженное

брошенным им прежде заклятьем. Но увидел он, что заклинания не оказывают на меч никакого

действия, будто бы не сильнейшую магию творил он, а бормотал пустые слова, лишенные всякой

силы и смысла. И спустя еще мгновение, скрылся клинок из глаз Лордов.

Ошеломленные, не сразу затеяли они вновь битву, ибо Восседающих в Совете потрясла

гибель Ангела-Стража, а пришедшим с Мъяонелем показалось, что чем-то весьма сильно озабочен

и изумлен их предводитель и даже как будто бы вовсе забыл о войне. Когда же оправились они и

вновь обратили друг к другу свое оружие, возникли меж ними колдовские врата и вышли из тех

врат девять фигур. Узнали их Лорды — не все, но наиболее сведущие и древние из них: Мъяонель,

Аспид,   Джормонд   —   и   немедленно   остановили   сражение,   ибо   знали,   что   никогда   Хранитель

Времени   (или   Король   Времени,   как   называют   его   некоторые),   равно   как   и   слуги   его,   не

появляются где-либо без веской причины и не вмешиваются от скуки в войны, кои происходят в

Сущем.

Сказали ангелы, присланные Королем Времени:

— Войдите во врата, ибо наш господин желает говорить с вами.

Многие из Лордов были разгневаны таким обращением, или же не приняли пришедших

всерьез, но трое из них, знавшие, кем присланы пришедшие, утихомирили соратников своих и

уговорили их подчиниться.

Гневно спросил Мъяонеля Принц Каджей:

—  Почему мы должны слушать их?! Кто они, осмелившиеся встать на нашем пути?! Не

лучше ли уничтожить вместе с Советом и их тоже?!

Сказал Мъяонель:

—  Вряд ли тебе это удастся. Ибо хотя ты и владеешь колдовством стихий, но ангелам

Короля Времени подчиняется — до известной степени — само время. Может быть, мы и могли бы

уничтожить их, но мне бы не хотелось иметь среди своих врагов еще и такого могущественного

Лорда, как Король Времени.

В то же время спросил Танталь Келесайна Майтхагела:

— Почему ты призываешь нас подчиниться этим пришельцам?

Сказал Келесайн:

— Никогда еще не вмешивался Король Времени в дела Лордов и войны их, если только не

касались   эти   дела   и   войны   всего   Сущего.   Должно   быть,   случилось   нечто   воистину

необыкновенное, если он зовет нас к себе, и лучше бы нам прислушаться к его просьбе.

И   вот,   вошли   они   во   врата,   открытые   девятью   ангелами   и   вступили   на   хрустальную

дорогу, и вскоре очутились в Башне Времени. Увидели они зал со многими вратами, и из тех врат

выходили   различные   Лорды   —   те,   чьи   имена   овеяны   легендами   и  прославлены   многократно.

Наиболее могущественные из Обладающих собирались здесь, из всех шести Царств прибывали

они. И лишь весьма немногих из собиравшихся не титуловали Владыками.

Вот, вышел к ним Король Времени (а было его лицо, как и всегда, скрыто тенью), и сказал

им:

— Гибель вошла в Сущее, и гибель грозит всем мирам и всем нам.

Спросил тогда Аошеаль, Повелитель Гибели (а он был среди приглашенных):

— О чем ты говоришь?!

Сказал Король Времени:

— Я говорю о подлинной угрозе, по сравнению с которой между твоей Силой-Гибелью и

Силой Янталиты-Жизнедарительницы не так уж много различий. То, о чем говорю я, с одинаковой

легкостью уничтожит и вас обоих, и Сущее, и прочие Царства, и даже Пределы, само основание

которых — уничтожение.

Сказал старший из трех Принцев, властвующих над Пределами:

— Что же это и каким образом проникло оно к нам?

Сказал Король Времени:

— Нет у меня полного ответа на эти вопросы, но ответ, ведомый мне, дам я немедля. Что

это? — Меч. По крайней мере, такова внешняя оболочка этой Силы. Как эта Сила проникла к нам?

Пусть лучше об этом расскажут те, кто призвал ее! — И он указал рукой на Лордов, пришедших

из Эссенлера.

С ненавистью взглянул тогда на Мъяонеля Келесайн Майтхагел, и сказал гневно:

—  Так вот каким заклятьем ты воспользовался, чтобы убить Ангела-Стража! Ведомо ли

тебе было, что тем самым ты впустишь в миры нечто гибельное? Думаю, что нет. Ибо ты безумен

и не ведома тебе не только природа твоего волшебства, но даже и то, отчего яблоки падают на

землю.

Сказал Мъяонель в ответ ему:

—  Ты   прав  —  не   знаю  я,   отчего   падают   на   землю   яблоки,   и  уже   многие   тысячи   лет

размышляю над этим, и не нахожу ответа. Однако в заклятьях я разбираюсь куда лучше тебя,

недоучка, и не тебе, рожденному всего-то лишь несколько столетий тому назад, упрекать меня в