– В переносном смысле да. Но не в прямом. Я хочу прожить полную жизнь. Узнать мир, обзавестись семьей… Найти женщину, которая понимала бы и принимала меня таким, какой я есть. И была бы такой же сумасшедшей…
Он покосился на меня. Настала моя очередь отводить глаза. Как я могла смотреть на него, когда у меня на лице было написано крупным шрифтом: я – та самая женщина, которая тебе нужна. Если, конечно, ты не пытаешься играть со мной… Но в этом я, увы, не была уверена.
Поведение Микаэля казалось мне очень странным, и это пугало меня. Я не знала, чего он добивается от меня. Иногда мне казалось, что я интересую его только как объект для временных отношений. Иногда я видела его взгляд, полный восхищения, и думала, что Микаэль хочет чего-то большего, чем кратковременный роман. А порой мне казалось, что он относится ко мне ровно и спокойно. Как к попутчице и приятной собеседнице. Так что я могла спокойно выбирать из трех вариантов. Первый уязвлял мое самолюбие и грозил болью и разочарованием. Второй мог оказаться не более чем иллюзией и плавно перетечь в первый. С третьим мне тоже не хотелось мириться. Как я могла выбирать?
Телега наконец выехала из леса, и Марин с облегчением вздохнул. Звездочка перешла на шаг. А я чувствовала, что скоро превращусь в маленькую ледяную фигурку, которую можно будет показывать туристам в качестве примера того, как не нужно одеваться, отправляясь в трансильванскую деревню. Мои руки совсем окоченели, а пальцев ног я уже не чувствовала. Я готова была расплакаться, но от этого меня удерживала мысль, что мои слезы тут же застынут и превратятся в ледышки.
– Замерзла? – обеспокоенно поинтересовался у меня Микаэль.
– Угу.
– А почему молчишь? – сердито спросил он и стащил с себя куртку.
– Ни за что! – отрезала я. – Не хочу быть виновной в том, что ты подхватишь воспаление легких!
– Пожалуйста, Мод… У меня два свитера. Так что я, уж точно, не замерзну.
Он демонстративно приподнял свой толстый синий свитер. Под ним действительно виднелся еще один. Однако это меня не убедило. Я снова замотала головой:
– Не надену. Мне придется ухаживать за тобой, когда ты заболеешь, – попыталась я отшутиться.
Но Микаэль не был настроен шутить.
– А ну надевай! – взревел он так, что на нас покосился не только Марин, но и Звездочка.
Мне оставалось только подчиняться. Я накинула на плечи его толстую куртку и почувствовала, как мое тело потихоньку начинает оживать. Но мне не нравилось, что Микаэль закричал на меня. Поэтому я пересела на другой мешок и принялась всматриваться вдаль, ожидая увидеть приближающиеся огни деревни.
Упрямый Микаэль все-таки подсел поближе ко мне.
– Обиделась? – спросил он извиняющимся голосом.
Я молча рассматривала дорогу.
– Мод, ну хотя бы посмотри на меня… Я прочитаю все в твоих золотых глазах.
Я сделала вид, что его льстивые комплименты меня не трогают.
– Ну, лучик мой солнечный, взгляни на меня…
Я уже слышала это обращение от Микаэля. Оно казалось мне очень нежным и трогательным. Конечно, приятно быть чьим-то «солнечным лучиком». Особенно для любимого человека, который отвечает тебе взаимностью. Но Микаэль не испытывал ко мне глубоких чувств, и поэтому обращение утрачивало свою ценность. И все же оно зацепило что-то во мне. Задело невидимую струну.
Мне, правда, не хотелось поворачиваться к Микаэлю и тем самым одобрять его игру. Но я повернулась против воли, потому что не могла удержаться. Та музыка, те чувства, которые наполнили мою душу, не позволили бы мне сидеть и делать вид, что я по-прежнему сержусь на него.
Я посмотрела на Микаэля. В его глазах была такая детская мольба о прощении, что я не выдержала и улыбнулась.
– Можешь считать, что прощен. – Я попыталась изобразить великодушие, но с мышцами, скованными холодом, это не очень-то получилось. С дрожащими губами и стучащими зубами я, наверное, выглядела, как умирающий, раздающий благословения.
– Ай-яй-яй! – сокрушенно воскликнул Микаэль. – Похоже, я совсем тебя заморозил!
Он схватил мои руки и стащил с них варежки. Я с ужасом посмотрела на свои пальцы. Они побелели и совсем не хотели гнуться.
– Бедная моя девочка! Какой же я идиот! Мне нужно было заставить тебя надеть три свитера, две пары носков и две – перчаток!
Я потянулась было за варежками, чтобы снова надеть их, но Микаэль покачал головой.
– Мы сделаем по-другому.
Он снял перчатки со своих рук и принялся растирать мне пальцы. Процедура была довольно болезненной, и меня утешало только то, что руки, которые пытаются меня согреть, принадлежат Микаэлю. Наконец мои пальцы ожили. Они согрелись и снова начали гнуться. Я благодарно взглянула на Микаэля, который все еще сжимал мои руки.
– Спасибо, уже лучше, – прошелестела я, жалея о том, что ту же процедуру нельзя проделать с окоченевшими пальцами ног.
– Не за что. – Микаэль натянул на мои руки свои перчатки, а сверху – варежки. Я попыталась было возразить, но, увидев выразительный взгляд Микаэля, передумала. – Ничего… Я почти не чувствую холода. Гораздо тяжелее я переношу жару. А вот и Мишвидце. – Он указал на приближающиеся огни. – Потерпишь еще немного? Ведь мы уже столько выдержали.
С тобой? С тобой, Микаэль Миршан, я вытерплю, что угодно… Лютую стужу, голодных волков, наводнения, землетрясения. Лишь бы ты был рядом и никогда не отпускал моих рук…
Через полчаса мы въехали в деревню. Сказать, что я обрадовалась этому – не сказать ничего. К моменту нашего приезда я замерзла настолько, что уже не знала, получится ли у меня встать с мешка, на котором я устроилась. Я даже толком не смогла рассмотреть Мишвидце, потому что в моих околдованных холодом глазах стояла только чашка горячего чая. Да еще теплая печь, которая, должно быть, есть в доме, куда мы направляемся…
Наконец мы подъехали к какому-то двору, окруженному невысокими деревянными воротами. Марин спрыгнул с телеги и привычным движением распахнул ворота. Наверное, это его дом, решила я. Впрочем, на тот момент мне уже было все равно, чей это дом. Я жила одной единственной мыслью: согреться…
Марин что-то выкрикнул Микаэлю, и тот спрыгнул с телеги.
– Вылезай, моя трансильванская красавица, – весело произнес он, протягивая мне руку. – Здесь принято заходить в гости, если тебя зовут хозяева…
Значит, я не ошиблась, и этот дом принадлежит Марину. С трудом оторвав свое окоченевшее тело от мешка, я двинулась к краю телеги. Микаэлю пришлось стаскивать меня с нее, потому что мои ноги настолько замерзли, что уже почти не гнулись. Меня не переставал удивлять Микаэль – он был весел и бодр, как будто ничего не случилось. Он отдал мне свою одежду и при этом вел себя так, будто на улице не трескучий мороз, а обычный осенний день…
Мы подошли к воротам. Я с трудом перебирала ногами. Микаэль заметил это и подхватил меня на руки. Я попыталась было оказать сопротивление, но он шикнул на меня:
– Не спорь со мной. Я все равно сделаю по-своему. Потому что знаю, как лучше.
– Это я уже заметила, – прошамкала я ртом, скованным холодом. – Ты всегда делаешь по-своему…
Надо сказать, ворчала я совсем не потому, что мне не нравилось на руках у Микаэля. Скорее, наоборот. Мне было слишком хорошо в его руках, сильных и в то же время мягких. Я чувствовала себя нужной и оберегаемой. Я чувствовала, что меня ценят и обо мне заботятся. Но это ощущение было слишком призрачным, чтобы ему поддаться. В один прекрасный день все кончится. И я это знала. А потому не хотела предаваться бесплотным иллюзиям…
На крыльце дома нас встретила невысокая плотная женщина с румяными щеками и глазами красивого фисташкового цвета. На ней была цветастая юбка и короткий темный тулуп, чем-то похожий на тот, что был на Марине. Она выглядела довольно бодрой, и, казалось, холод ей нипочем. Мне сразу понравились ее открытое лицо и улыбчивые глаза цвета фисташек.
Увидев меня, съежившуюся на руках у Микаэля, она всплеснула руками и залопотала что-то на румынском. Ее причитающие интонации напомнили мне Ба. А, кстати, что бы сказала мне Ба, если бы увидела на руках у незнакомого мужчины? По головке не погладила, уж это точно. «Мод, деточка, ты доведешь меня до сердечного приступа», вспомнила я и улыбнулась своим воспоминаниям.
