— За тебя, — сказал Сергей.

— За нас, — подытожила она и до дна осушила свой бокал.

Самид сидел в роскошном кожаном кресле, закинув ногу на ногу, и курил толстую кубинскую сигару, — из голливудских фильмов азербайджанец знал, что так ведут себя люди уважаемые и независимые, те, кого называют «финансовыми воротилами с Уолл-стрита». Наверняка точно так же вели бы себя и представители того мира, к сопричастности с которым Мирзоев так стремился, но куда ему путь пока что был заказан.

Причина, побудившая Мирзоева принять такую импозантную кинематографическую позу, была очень веской: сюда, на Курфюрстендамм, прибыл его двоюродный брат — Расул.

Мирзоев в последнее время терпеть не мог родственников — и вовсе не потому, что они отличались несносностью характра, а потому, что родственники, узнав о его немецких достижениях, толпой повалили в Германию жаловаться на свою бедность.

— Сгорбленная фигура Расула, сложенные на животе руки, подобострастный взгляд — все это не оставляло сомнений в том, что двоюродный брат прибыл именно с такой целью.

Однако Самид — хитрый человек Востока — сразу не показывал своего недовольства, делал вид, что очень рад приезду дорогого родственника.

Поцеловавшись с братом, он небрежным жестом пригласил его за стол. За несколько минут длинноногая секретарша накрыла его — на столе появились дорогие напитки, черная икра, балык, экзотические фрукты.

Глаза Мирзы самодовольно блестели — вот, мол, какой я богатый, вот, мол, что я могу себе позволить — не то, что ты…

Однако спустя несколько минут Самид понял, как он ошибся!

— Как дела в Баку? — спросил он брата.

— Ой, плохо дела, — запричитал родственник, — совсем плохо…

— Что так?

— Торговли нет, бизнеса нет, ничего нет… Какой может быть бизнес война ведь!

— Умный человек всегда найдет себе дело, — нравоучительно сказал Самид.

Расул сглотнул слюну и ничего не ответил — он ждал подходящего момента, когда с Самидом можно будет говорить о самом главном — ради чего, собственно, он и приехал в этот дом.

— Не получается… — родственник деликатно отщипнул виноградинку.

— Что?

— Бизнесом заняться.

— Ну, ты ведь всегда был человеком неглупым, — похвалил гостя Самид. Скажи, чего тебе не хватает для полного счастья?

Именно этого момента, этого невольно вылетевшего неосторожного слова давно ждал Расул — еще в поезде он просчитывал, как поведет беседу с родственником, и фраза «чего тебе не хватает?», по его подсчетам, была в беседе ключевой.

Облизавшись, подобно помойному коту, Расул с важностью экономического эксперта, выступающего на сессии Верховного Совета, изрек:

— Начального капитала.

— Денег, что ли? — Самид, не утруждавший себя изучением политэкономии, даже не знал, что скрывается под этим мудреным термином.

— Ну да, денег.

Теперь Самид понял, откуда ветер дует, — понял и напрягся, как натянутая тетива лука.

— И сколько?

Расул неопределенно повертел в воздухе пальцами.

— Ну, не знаю.

— Чего же ты тогда разговор начал?

— Ты спросил — я ответил, — с чисто восточной хитростью произнес гость.

После этих слов в комнате на некоторое время воцарилась тяжелая, томительная тишина — было слышно, как где-то между двойными рамами билась ожившая по весне муха.

Расул начал издалека.

Мол, он всегда знал, что Самид — порядочный человек. Что всегда помогал менее удачливым и менее умным родичам. Что именно для этого он и организовал свою «Общественную организацию для помощи беженцам из республик Кавказа». Что…

Самид перебил его:

— Так тебе денег надо?

Тот сглотнул набежавшую слюну и быстро-быстро задвигал кадыком.

— Да.

— И сколько? Но предупреждаю, что много я тебе дать не смогу, — сразу же спохватился Самид.

На лице Расула появилась издевательская ухмылка.

— Ты ведь так богато живешь! — он выразительно скосил глаза на стол. И икра, и балык, и все остальное… А машина какая! В Баку даже у Алиева такой никогда не было!

Это был тонко задуманный тактический ход — во-первых, подчеркивая богатство Мирзы, Расул грубо льстил ему, а во-вторых — давал понять, что если родственник так жирует, то не грех бы было помочь и другим…

— Денег нет, — Мирза поджал губы.

— ?

— Правильно говорят умные люди — чем у человека больше доходов, тем у него больше расходов.

Я ведь и беженцам помогаю…

— Если беженцам помогаешь — почему бы тебе родственнику не помочь? последовал совершенно резонный вопрос.

— Гуманитарную помощь высылаю… — словно не расслышав последней реплики, продолжал Самид.

— Но ведь и я нуждаюсь в такой же помощи!

— Разве ты беженец?

— Зато — родственник, — выкрутился Расул.

— У меня, считай, пол-Баку родственники, — последовал ответ.

— Пойми меня…

Справедливо рассудив, что разговор не закончится, пока Расул не получит хоть что-нибудь, хозяин кабинета, подавив в себе безотчетный вздох, вышел из комнаты.

Он вернулся через минут десять — достал из кармана портмоне, расстегнул его и вытащил десять бумажек по сто марок.

— Помни мою доброту…

Мирзоев вглядывался в купюры, как смотрят в лица хороших друзей перед расставанием — еще миг, тронется поезд, и неизвестно, увидишь ты своих близких или нет…

Правда, друзей у Самида никогда не было (были компаньоны, прихлебатели и телохранители), но деньги заменяли их с лихвой; по крайней мере, сам он был именно такого мнения.

Расул уже протянул руку к маркам, но Самид решительно отвел ее в сторону.

— Я даю тебе эти деньги не в долг… Я даю тебе их насовсем. Пользуйся, — сказав это, Самид улыбнулся. — Но смотри…

— Это мне?

— Тебе, тебе, — ухмыльнулся богач.

— А Назиму?

Самид так и отпрянул от удивления.

— Кто? Что?

— Я ведь с родным братом приехал…

Действительно, вместе с Расулом в Берлин прибыл его родной брат Назим тоже, разумеется, родственник Мирзоева.

И этому Назиму тоже надо было что-нибудь да дать…

— Это на двоих, — произнес Самид с непроницаемым видом.

— Маловато будет… — с сомнением ответил родственничек.

— Вай, совсем совесть потерял, — вздохнул Самид и снова потянулся за портмоне. — Вы что — вымогательством решили заняться?

— Да нет, пойми…

— Только не думай, — с этими словами Самид извлек еще две бумажки по сто марок, — что ты все время будешь брать у меня деньги! Считай это гуманитарной помощью, но — одноразовой! Передашь Назиму…

Когда несносный родственничек ушел, Мирзоев налил себе в стакан водки и, поморщившись, выпил ее одним махом. Ему было очень нехорошо…

Да, Самид был хитер — хитер и жаден, но Расул и Назим не были бы его родственниками, если бы не отличались такими же качествами.

Каково же было удивление главы «Общественной организации помощи беженцам из республик Кавказа», когда буквально через несколько дней Тахир с нехорошей улыбочкой доложил патрону о том, что родственники вновь добиваются аудиенции.

— Говорят, что у них какое-то очень важное дело или предложение, непонятно, почему Тахир сделал ударение на последнем слове.

— Предложение?

— Да.

— У них?

— Но не у меня же, патрон…

— Деловое?

— Наверное…

— Ну тогда проси, — Самид уже прикидывал, какое именно предложение может поступить от этих некстати нагрянувших родственников.

Спустя несколько минут оба брата стояли перед Самидом.

— Что еще?

И Расул, и похожий на него как две капли воды Назим изобразили смущение.

— Ограбили нас…

— Вас? Где?

— Да в центре города, на вокзале…

— Когда?

— Вчера вечером.

— Во сколько?

Расул, — а говорил именно он, — на минуту запнулся.

— В восемь.

— Кто?

— Какие-то кавказцы…

Это был настоящий допрос — Самид в глубине души небезосновательно считал, что Назим и Расул врут — никто их не грабил, а просто, попав за границу и растерявшись от ассортимента местных супермаркетов, банально растратили «гуманитарную помощь», столь щедро выданную богатым родственником.