Адам внимательно окинул взглядом мои покупки.

— Зачем ты столько всего накупила? Пропадет. Ведь завтра же тебе захочется мяса.

Я промолчала. Главное — не поддаваться на провокацию. Докажу ему и всему свету.

Потом Тося вернулась из школы. Развалилась в кухне, взглянула на свертки и заключила:

— Зачем ты все это накупила? Пропадет.

Утром я сварила себе кашку из дробленого ячменя. Без соли.

Посыпала кунжутом и отрубями. Выглядело блюдо отвратительно. Я поднесла первую ложку ко рту... и в кухню вошел Адам.

— Ха! — удивился он.

— Доброе утро, — промолвила я и изобразила улыбку счастливой и довольной переменами в жизни женщины.

— Вкусно? — спросил он изумленно. Каша начала набухать у меня на глазах, миллионы зернышек росли и заполняли кухню.

— Объедение, — ответила я и приступила к еде. Не придется ему ликовать!

Прошло шесть дней. Я ела омерзительную кашу, не пила любимого мною чая, не сдавала позиций. Мое нутро здоровело с минуты на минуту. Вчера пришла Ренька. Я заварила для нее чай, себе залила кипятком женьшень с солодкой. Ренька понюхала мой напиток, и ее передернуло — так же, как и меня всякий раз.

— Ты пьешь эту дрянь? — спросила подруга, желая меня поддержать.

— Вполне сносное питье, — соврала я, не моргнув глазом. — А кроме того, хорошая подзарядка для организма или что-то вроде того. — Это уже была правда.

— Рехнулась ты, что ли? — Ренька была неумолима.

Я рассказала ей о китайском целителе русского происхождения, о новой жизни, о здоровье, о том, что следует обращать внимание не на пустяки, а только на важные вещи. А также об Адаме, который не верил, что я смогу продержаться хотя бы три недели. Потом мне можно будет уже есть отварную куриную грудку. Если, конечно, в ней не обнаружат веществ, вызывающих коровье бешенство. Или ящур. Или что-нибудь еще новенькое. Ведь мир не стоит на месте. Я была полна решимости доказать Адаму, что способна на все.

Ренька, попивая вкусный чаек, вдруг от души расхохоталась.

— Нормально же он тебя поднакрутил, а ты и рада стараться! — воскликнула она.

И ушла.

А во мне все аж заклокотало. Так дать себя провести! Терплю адские муки лишь потому, что позволила мужчине посадить себя на кашку! Чего греха таить, вела себя как ребенок, мечущийся в потемках! Он использовал то, что я ему говорила, в своих целях! Нет, не бывать тому, чтобы я плясала под дудку какого-то там мужика!

Когда он вернулся с работы, я как раз жарила (нельзя!), налив побольше растительного масла (нельзя!), куриные бедрышки (нельзя!), обваляв их в карри (нельзя!).

— Быстро же у тебя прошло, — заметил Адасик.

У меня чуть было не сорвалось с языка, что я не позволю больше так над собой измываться, как вдруг снизошло озарение.

— Так ведь это для тебя, — ответила я и накрыла на стол.

Он положил себе бедрышко, я — отварной рис с редисом, морковкой и свеколкой. Без соли. Отрава.

И с улыбкой начала есть. Ну и постная же у него была мина! Тося навернула два куриных окорочка и попросила, чтобы мы ни слова не проронили об этом Якубу. Будто мне больше нечего делать, как только сообщать ему о Тосином дневном рационе. Впрочем, мне думается, дочь с уважением относится к моей диете. Бросив взгляд на мою тарелку, она сказала:

— Сначала худеем, чтобы потом спокойно толстеть.

— Отцепись от матери, — накинулся на нее Адам. Значит, уже дошло до того, что ему безразлично, как я выгляжу.

Существуют, наверное, на этом свете умные и предусмотрительные люди. Я, во всяком случае, к ним не принадлежу. Если с чем и ассоциируются у меня такие мудрые и дальновидные головы, так это с зубами. Им никогда не приходится испытывать зубной боли — зуб еще не успеет разболеться, а они ать-два — и уже у дантиста.

У меня все происходит с точностью до наоборот.

Мой зуб вначале деликатно напомнил о себе. Я не настолько глупа, чтобы не знать, что он сидит в том месте уже не первый год, а потому я не проявила к нему внимания. Вероятно, зуб обиделся, потому что затих, будто там его никогда и не было. Я восприняла этот факт с радостью. А в своей краткосрочной памяти оставила заметку — как-нибудь, в неопределенном ближайшем будущем, следует сходить к врачу. Но чуть позже подумала — что это я, разве мне больше ходить некуда? В конце концов в этом чудесном мире есть масса других мест. Зуб точно сквозь землю провалился, а меня увлек поток жизни.

Так меня носило и крутило, пока однажды, проснувшись утром, я не ощутила свой зуб. Лизнула его языком, мол, здравствуй, он не утихал. Ах, ты так — подумала я. Выпила горячего чаю — он взбунтовался. У меня все позеленело перед глазами. Ладно, твоя взяла. Я разбавила чай холодной водой — он успокоился. Решила его задобрить. Ты мой самый любимый зубик. Ты совсем у меня не болишь. Здоровенький. Видно, он понял, потому что теперь только ныл.

В субботу мы с Адамом поехали в гости к его приятелям с радио, я съела там миллион калорий — поверьте мне, их и не видно было, так ловко они были спрятаны в пирожных наполеон. Я решила перехитрить свой зуб и жевала только левой стороной. Но, на беду, он оказался смышленым. Взбрыкнул на крем и словно шило вонзил мне в челюсть. Я побежала в ванную и долго полоскала рот теплой водой. Комнатной температуры, потому что на холодную мой зуб воскликнул «нет!» и дал пинка прямехонько в нижнюю челюсть справа.

Вернувшись домой, я приняла болеутоляющее. И поклялась ему, что в понедельник с рассветом отправлюсь к дантисту. Зуб обрадовался и перестал выкидывать фортели. Это было еще в позапрошлый понедельник.

Разве я виновата, что зуб о себе ничем не напомнил?

Позавчера он схватил тяжелый молот и начал размеренно им лупить вокруг. Обезболивающие таблетки решительно отвергал. Я дошла даже до того, что решила его споить. Напросилась к Уле на коньяк. Мы выпили полбутылки, потому что она добрый человек, и боль стихла. Спала я превосходно.

Утром проснулась с дикой головной болью с похмелья. К сожалению, в сравнении с зубной болью это было ничто. Под веками словно разряды молнии, зуб обезумел. Раскалывался. Подпрыгивал. Взял сверло и пытался вонзить его в мозг. Я поехала к врачу на прием cito16с острой болью. Дантист взглянул на меня с сочувствием.

— Да, долго же вы дожидались. Жаль, но придется удалить.

Долго? Ну уж простите, я ведь уже на следующий день к нему примчалась! С позавчера до сегодня — разве долго?

Расставание с зубом было болезненным. А кроме того, мне нужно было прийти еще раз.

Три дня я принимала обезболивающее. Рана кровила. Сердце обливалось кровью. Не переношу разлук. Ах, до чего же я была не благоразумна! Он остался бы со мной, если бы я его не упустила!

В таком состоянии застала меня Анита. Заехала вечером, Адам был на радио, Тося — в кино с Якубом, а потому я обрадовалась.

— Привет! Роберт переехал к Божене, — сообщила она с порога.

Горечь потери зубика притупилась в связи с фактом переезда ее мужа к незнакомой мне даме.

—Бог ты мой! — воскликнула я.

— Так будет лучше для нас обоих, — сказала Анита и взяла на колени моего кота, которому это пришлось по нраву.

Вот и рассчитывай на преданность своих, вскормленных чуть ли не собственной грудью животных.

— Борись за него! — пробормотала я с окаменевшим лицом.

— Какой смысл. — Анита гладила моего кота, а он урчал. — С каждым годом было все хуже и хуже. Мы перестали обращать друг на друга внимание, — всхлипнула она. — Я даже не знаю, в какой момент мне стало его недоставать.

— Еще не все потеряно, — бормотала я убежденно.

— Единственное, что теперь остается, — расстаться, не причинив друг другу боли. В прошлом году у меня был очень выгодный контракт, и я не захотела ехать отдыхать. Он поехал один. Думала: жизнь длинная — успеется. Потом я вообще перестала планировать что-либо для нас двоих. Работа в рекламном бизнесе так меня захватила! И я была довольна, что Роберт не дергает меня, что он тоже где-то крутится, что у него своя жизнь... Не говори ничего, мне самой нужно выговориться...