Откинула одеяло жестом, который я подсмотрела в одном американском фильме. Адам запрыгнул, мы зарылись в постель, он обвил руками мою (мне бы хотелось сказать: мой гибкий стан) шею и... вместо романтического вздоха я услышала:

— Черт побери! Откуда здесь эта песочница?

Он вскочил и включил свет. Действительно, в ногах горы песка, оставшиеся после Бориса, песок занимал половину тахты. Весь романтизм тут же рассеялся, потому что мы принялись менять постельное белье. После чего, весело хихикая, нырнули в чистую постель и погасили свет. Горела только крошечная свечка. Я потянулась за вином, а Адам раскинулся, как султан.

— Не знаю, полагается ли в нашем возрасте заниматься такими вещами.

— Какими? — поинтересовалась я, сделав большие глаза, и выпила вино.

— Я уже и не помню, что хотел сказать. Склероз, — ответил он и ущипнул меня за попку.

В этот момент затрезвонил телефон. Мы замерли.

— Я подойду. Кто-то заметил свет.

— Убью тебя, если ты не вернешься через две минуты.

Я сорвалась с постели, обозленная, что именно в это время, в половине десятого, когда мы настроились на романтический вечер (первый с тех пор, как уехала Тося), кому-то вздумалось нам позвонить. Таким образом резко падал среднестатистический показатель по сексу в нашей стране, который и так оставляет желать много лучшего и который до сих пор мы стремились поддерживать на хорошем уровне!

Накинув рубашку Адама, я бросилась к телефону.

— Алло?

— У тебя есть минутка?

Нет, я не могу терять ни минуты. В конце концов не всегда тридцативосьмилетнюю женщину ждет в постели мужчина, и у меня абсолютно не было времени на всякие глупые телефонные разговоры. Звонила Агнешка, и голос у нее был грустный, будто перед ней лежало шесть килограммов картошки, которую надо почистить.

— Ну естественно, — сказала я, припоминая с трудом, что обязана уделить подруге время, потому что именно она меня поддержала, когда я оказалась в трудном положении. — Подожди минутку. — Я положила трубку на столик и побежала к Адаму.

— Это Агнешка, мне надо с ней минутку поговорить, у нее что-то случилось. — Я чмокнула его в лобик и налила себе вина. — Подождешь?

— Буду терпелив, как Годо9.

— Там все ждали Годо, а не он ждал остальных, — напомнила я.

— Я не уверен. На самом деле все могло быть иначе. — Адам повернулся на бок и лежа стал потягивать вино. — Беги и поскорее возвращайся.

С бокалом в руке я устроилась в кресле и схватила телефонную трубку.

— Ну что там у тебя? — Я старалась, чтобы мой голос не выдал нетерпения.

— Не знаю, ехать мне или нет в Белосток?

Боже! Я думала, что эта тема уже закрыта. Дело в том, что Агнешка месяца три назад ездила в командировку в Белосток, где расположен филиал ее фирмы. В этом самом Белостоке public relation10возглавляет некий господин Гвидон. И этот мистер Гвидон на банкете по случаю пятилетия фирмы усиленно за Агнешкой ухаживал. Даже целовал ее возле гостиницы, в такси, так что Агнешке пришлось собрать всю свою силу воли к кулак, чтобы не пригласить его к себе в гостиницу, на чем он очень настаивал. Ну и у Агнешки, которая, безусловно, ужасно любит мужа, немного закружилось в голове. Мы провели с ней шестьсот тысяч бесед типа: я Гвидона не люблю, но ты не можешь понять, что значит быть целованной пятнадцать лет одним и тем же мужчиной!

Она меня слегка задела, потому что это было еще до эпохи Адама (он меня ждет, быстрее, Агнешка!), но я поняла, что в ней взыграли эмоции, а потому не придала этому особого значения. Потом какие-то телефонные звонки, когда же он оказался в Варшаве, они посидели за чашкой кофе, и это, пожалуй, все. К несчастью, три недели назад в ее головной фирме в Варшаве состоялся съезд всех ви-ай-пи11. Но на этот раз мистер Гвидон уже не бросал на Агнешку томных взглядов, а просто забрал в гостиницу секретаршу, и эта секретарша ушла от него утром. Агнешка точно белены объелась.

— Но он же влюблен в меня! — стонала она. — Как он мог так поступить на моих глазах?

Агнешка провела небольшое расследование, оказалось, что у Гвидона есть жена, очаровательный сынишка, а еще он любитель одноразовых контактов на ночь и без обязательств. А теперь снова планировалась поездка в Белосток, и шеф спросил, едет ли она, потому что необходимо заранее заказать гостиничный номер.

— Тебе не надо ехать, — ответила я просто.

— Мне не надо ехать? — Я поняла по голосу, что Агнешка изумлена.

— Нет, не надо, — повторила я.

— Ты можешь это как-то обосновать? Легко сказать: нуте нате!

— Если не поедешь, то сама будешь рада и счастлива как человек, не имеющий угрызений совести перед мужем.

— Мой муж здесь ни при чем! — Агнешка обиделась. Помолчав секунду, она добавила: — Но если я не поеду, то буду отчаявшейся, одинокой и брошенной женщиной. Где же здесь истина?

— Не надо ехать.

— Я пыталась поговорить с Манькой, она сказала, что я ненормальная. Что же мне делать?

— Не ехать.

— Я тебя не понимаю. Мне нужно какое-то решение, а не просто чтобы мне сказали: нет. Я рассчитывала, что ты мне поможешь.

— Не надо ехать.

Я поджала под себя ноги и отхлебнула вина.

— А то, что поедет Ася, разве это не аргумент? Скажешь, нет? Ведь если я не поеду, начнутся сплетни на мой счет. Секретарша... Ведь между нами возникла какая-то неуловимая связь, а ты все опошляешь. Если я не поеду, у него сердце разорвется на части.

— Может быть, и разорвется, но не с тобой, а с секретаршей.

— Ты права. Наверное, мне лучше не ехать. Так что же мне делать?

— Не надо ехать, — бубнила я тупо.

— Значит, если будет и следующая командировка, придется шефу сказать, что я опять не поеду? Ты в состоянии предложить мне другой вариант, посоветовать что-нибудь умное?

— Ты ждешь, чтобы я сказала тебе: поезжай? — осенило меня.

— Да!

— Но этого я не скажу. Ехать не надо.

— Тебе что, очень надо так меня изводить?

— Нет. Но ехать не надо.

— Ты становишься слишком однообразна. Разве мне так будет намного лучше? Что я, по-твоему, совсем пропащая? Не понимаю, что творю? Ты должна сказать: поезжай!

— Но я тебе говорю: не надо ехать. — У меня кончилось вино, и мне хотелось к моему Адаму немедленно, сию же секунду.

— А все-таки почему? И на такой простой вопрос у тебя нет нормального ответа? Вообще в природе существуют три вопроса, которые я бы хотела тебе задать. Есть ли Бог и загробная жизнь и надо ли мне ехать? Или все-таки лучше нет? Первые два мы можем обсудить с тобой как-нибудь в другое время. Как же мне быть, скажи мне в последний раз, и, пожалуйста, покороче! В конце концов, ты даешь людям советы, не так ли?

— Нет! — прокричала я в телефон. — Тебе не надо ехать. Если твой муж вдруг временно стал для тебя никем, то пусть до тебя дойдет, что Гвидон плевать на тебя хотел!

— Откуда ты знаешь? — огорчилась Агнешка. — Думаешь, это из-за той бабы? Ты, наверное, права... Если он был с этой мерзкой секретуткой. Но ведь она не постыдилась... — Голос Агнешки и впрямь прозвучал печально. Но через минуту в нем появились нотки уверенности: — Значит, я должна поехать и дать ему понять, что между нами ничего не было, что он мне безразличен. — На этот раз в ее голосе зазвучала надежда.

Я взглянула на часы. Двадцать бесценных минут пролетело.

— Не надо ехать. Ему все равно, что ты сделаешь. Он даже не позвонил.

— Мне и так не во что одеться.

— Тем лучше, тебе будет проще отказаться от командировки.

Агнешка молчала.

— Наверное, я не поеду, — раздалось в телефонной трубке. — Ну пока, как-нибудь созвонимся.

Я выдернула телефонную вилку из розетки и вернулась к Адаму с пустым бокалом в руке. Мой милый лежал, развалившись, поперек кровати. В ногах на только что застланной чистой простыне устроился Борис. Свечка потрескивала, фитиль погрузился в воск. Наполовину наполненный бокал стоял на полу. Я села на кровать и ласково дотронулась до плеча Голубого.