Мужчины на руководящих постах, как, например, Удо, совершенно по-иному воспринимают жизнь, нежели, скажем, обычные домохозяйки. Они никому никогда не меняли пеленки, не бегали по магазинам за покупками, им неведомо, что такое отдраивать духовку после Рождества. Зато они знают, какой нынче курс акций, сколько стоит прилежная секретарша, и скрупулезно вчитываются в политические статьи в журнале «Шпигель». Райнхард таким не был. Его еще в родительском доме приучили день и ночь пахать как лошадка. При этом он понятия не имел, какое жалованье следует положить компетентному секретарю. В тот роковой вечер я решила, что его секретаршей больше не буду.

В бессонную ночь после нашего скандала я размышляла, как бы утром поделикатней объяснить детям, почему их папочки нет за завтраком. Кроме того, как выяснилось, Райнхард вместо запланированной посудомоечной машины купил черный кожаный диван себе в офис, потому что якобы заказчики к нему стали приходить семьями и не хватало стульев, чтобы всех рассадить. С трудом могла себе представить, как наши клиенты приводят к архитектору своих детей. Зачем? Нет, не обманешь, неспроста ты диван у себя завел, ты мне на нем изменить решил, вот что! Ненавижу я этот кусок мебели!

На другое же утро, только я собралась в ванную, заявился муж, грязный и небритый. Я молча ушла обратно в комнату. Он как призрак спустился к завтраку, закрылся газетой и под ее защитой судорожно, через силу глотал кофе. У меня аппетита тоже не было. Дети, ничего не подозревая, поели и убежали в школу, он все сидел. Что сейчас начнется! Станет требовать развода, наверняка. Я приготовилась защищаться.

Но Райнхард стал вдруг оправдываться, даже давить на жалость. Эта ненормальная так себя нескладно с ним вела, так вызывающе, так откровенно, ну он и понял ее по-своему! Что еще должен подумать мужчина, когда современная женщина на ночь глядя сама напрашивается к нему в пустой офис?! И кто бы мог подумать, что она до двадцати одного года дожила и еще ни с кем… Что у нее никогда парня не было! Они же сейчас уже в пятнадцать лет…

Я — ни слова.

Он все ходил вокруг да около, но до меня уже дошло: выкрутасы Имке на черном кожаном диване мой муж истолковал не так. Она впала в панику, завопила как резаная, помчалась в туалет и стала истошно звать на помощь. Чтобы ее наконец заткнуть, Райнхард взломал дверь в туалет. Теперь он переживал, как объяснит плотнику вышибленную дверь. Имке между тем совсем обезумела, потеряла голову и пыталась лезвием от бритвы вскрыть себе вены.

Мне не хотелось его перебивать, но стало ужасно любопытно, откуда взялось лезвие, если муж всегда брился электрической бритвой.

Лезвием Гюльзун отскребала от кафеля брызги краски и оставила свое орудие на подоконнике, чтобы потом не искать, если еще понадобится. И тут же — я рот открыть не успела — Райнхард обвинил меня в том, что в его офисе на видном месте валяется без присмотра холодное оружие: это я не слежу за порядком в офисе, я виновата. Ну конечно, а то кто ж еще?!

— У нее совсем крышу снесло! — переживал муж. — В таком состоянии она и меня могла б искромсать на куски!

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, не думаю, вряд ли такое могло случиться. Куда увезли Имке?

Порезы на запястьях оказались неглубокими, но ее пришлось отправить к хирургу, а потом в психиатрическую клинику. Так положено после попытки самоубийства.

— Это был какой-то кошмар! — проскулил Райнхард напоследок, напрашиваясь на сочувствие.

Но от меня сочувствия ждать не приходилось. Мне вспомнился мой первый парень Герд Трибхабер. Была у нас с ним однажды такая же история. Я в нее вляпалась, потому что слыла нахальной, разбитной девицей без комплексов, которую и в постель тащить не надо, сама пойдет. А Герду хватило глупости и эгоизма именно этого от меня потребовать. И хотя мы уже некоторое время встречались, такой поворот оказался роковым.

Люблю я все-таки разглядывать картины, которые каким-то таинственным образом связаны с моей жизнью. Полотно Георга Флегеля[12] «Снедь, заготовленная для трапезы» — это просто иллюстрация к списку продуктов, который составила хозяйка, чтобы приготовить обед. Чего только не настряпаешь из такой снеди! На переднем плане на оловянном блюде красуется солидная голова карпа, а рядом как огонек светится ярко-красный вареный рак. По тем временам — редкостные деликатесы, можно закатить пир горой даже в Пост. Уже откушенная зачерствевшая краюха хлеба еще напоминает о некотором воздержании, как и яичница на сковороде, — кажется, обычная, повседневная еда в этом доме довольно скромна. А в центре, наоборот, блещет во всей красе кусок мяса, символ изобилия и чревоугодия. Видно, здесь готовятся к настоящему празднику: это же телячья ляжка, бело-розовая такая, еще сырая, хвостик еще не отрезали. Вокруг смачного куска на том же глиняном блюде разложены изысканные фрукты: виноград, апельсины, лимоны, дыня — и овощи местного происхождения: лук и редька.

Слева — кувшин с водой, справа — бокал вина. Мне тоже кажется, что жизнь наполовину состоит из скудости и нужды, наполовину — из удовольствия и наслаждения. Но обжорство — грех, придется расплачиваться: вот уже синица поклевывает дыню, муха откладывает яйца на свежее мясо, вот подбирается жук-олень, преодолевая лежащий на столе хлебный ножик, другой жучок мостится поближе к рыбной тарелке. А зачем, интересно, на заднем плане корзинка с улитками?

Чудной она зверь, эта улитка, необычный. В тяжкие минуты и я себя чувствую улиткой, и я тоже прячу свои рожки и ищу укрытия. Вот бы мне такой домик, чтобы залезть туда совсем, целиком, уйти от всех и сидеть там. Улитка прячется, скрывается, уходит в свое убежище, а жадные люди находят ее и поедают. Мне часто попадаются удивительные пустые улиткины домики в саду, и я не могу не забрать их с собой домой, аккуратно промыть и выставить на дубовом подоконнике. Природа — художник более талантливый, чем любой из людей. Она с легкостью создает шедевры, которые недоступны человеку: птичьи гнезда, паутина, раковины. Райнхарду никогда не удалось бы построить такой потрясающий дом, такое необыкновенное жилище, как госпоже Улитке.

Люблю, глядя на натюрморты, выдумывать всякие интересные вкусные меню, целые обеды из нескольких блюд. Улитки в чесночном соусе на закуску, они пробуждают аппетит, рыбный суп с кусочками краба на первое, а к нему — немного белого вина. Наконец грандиозное жаркое со специями, с хрустящей корочкой, обложенное колечками печеного лука и салатом из редьки, к ним — свежий хлеб. На десерт фруктовый салат: ломтики дыни, засахаренные лимонные корочки, виноград и грецкие орехи, подаются вместе с апельсиновым шербетом. Если бы Георг Флегель имел представление о помидорах, мой рыбный суп получился бы еще пикантней, еще тоньше, еще изысканней. С другой стороны, хорошо, что на столе нет сливок в кувшинчике, я терпеть не могу молока.

Да, хорошая я мать, ничего не скажешь! Мои бедные дети едят пиццу и макароны, а в мыслях я для кого-то закатываю пиры, как на королевской свадьбе.

Не получалось у меня пожалеть Райнхарда после всего, что он натворил, и я лишь злорадно ухмыльнулась. Он же, в свою очередь, все никак не мог понять, какую боль мне причинил, думал, что я его по-прежнему ревную и потому злюсь. А у меня не укладывалось в голове, как мой муж, отец моих детей, с которым я уже долго живу вместе, которого, как мне, по крайней мере, казалось, я люблю и хорошо знаю, воспользовался безумием бедной девочки. Что мне теперь делать? Позвонить подругам? Может, Эллен, в конце концов, может, даже маме? Нет, не буду! Что ж теперь? Мой муж запал на наивную молоденькую дурочку-мечтательницу, значит, брак наш, по всей вероятности, вот-вот развалится.

Мы с Райнхардом почти перестали разговаривать друг с другом, и только перед детьми еще дружно притворялись, даже не договариваясь специально. На некоторое время мы перестали обедать все вместе. Я по-прежнему вела хозяйство, но, убирая кровать, оставляла его половину незастеленной, перестала на его долю выжимать апельсиновый сок по утрам — только для детей, а его нижнее белье запихивала в стиральную машину вместе с полотенцами и с прочей одеждой, которая безбожно линяла. И никакой бумажной работы, его канцелярию я возненавидела больше всего.