Девочка вдруг замерла и поглядела вверх. Качнув отрицательно головой, будто еще не веря тому, что увидели ее глаза, она сказала:

— Они?! Ну да, Барсуков и Аркаха!

Две фигуры показались на гребне скалы. Они там двигались, размахивали руками, потом Аркаха что-то закричал, показывая рукой на расщелину.

— Ну вот что, есть еще один способ, — сказал Волков, оглядываясь: прилив сожрал еще метра три лайды. Еще час, другой — и финита. Он снял с брюк ремень, прикинул его длину — Пойдем через водопад.

— Камнями побьет, — вяло сказала Алька. — И я так з-замерзла… А Бич?

— Поднимайся!

— А Бич?!

— Бич-Бич! Не бойся, кто же бросает друзей? Плитняк, насыпанный у подножий скал, полз из-под ног как живой. Прижимаясь к сырой, остро пахнущей гниющими водорослями стене, они медленно и осторожно подбирались к круто изогнутому мутному потоку, падающему вниз. Порой в нем мелькали клочья травы и мусор.

— Вскарабкаюсь и подам тебе ремень! — крикнул Волков. — Поняла?

— Бич вначале! Бича!

— Я пошел. Только не мешкай. Поняла?

— Поняла! Поняла! Поняла!

Решившись, Волков шагнул к водопаду, выглянул из-за выступа и вдруг увидел Аркаху: широко расставив ноги по краям каменного желоба, Короед стоял над потоком и держал в руках веревку с петлей на конце. Они встретились глазами. Прошла секунда, другая. Заглушая рев воды, Аркаха крикнул:

— Что пялишься? Девку давай!..

— Алька, иди! — Веревка закачалась перед самым ее лицом. — Одевай петлю!

— Не хочу, чтобы он! — выкрикнула Алька. — Ты иди, а потом меня!

— Чего копошитесь? — заорал Аркаха срывающимся голосом и оглянулся. — Каменюки! Сшибет!..

Обойдя Альку, Волков схватил петлю, затянул себе под мышками и бросился на водопад. По голове будто поленом ударило. Тяжелая тугая струя лупила по лицу, груди. Ломая ногти, Волков подтянулся на руках, приподнялся над водой и увидел белое от напряжения, оскаленное лицо Короеда. Чуть не падая на спину, тот тащил его и как-то странно всхлипывал. Ухватившись за край расщелины, Волков рывком поднялся и растянул узел на груди. Оглянувшись в черный провал расщелины, Аркаха крикнул:

— Приезжают тут всякие!.. Спасай их!.. Кретинов!

— Веревку… — выдохнул Волков.

Утирая рукавом лицо, сипло дыша, Аркаха вжался спиной в скалу, а Волков, встав над желобом, опустил веревку и вдруг услышал, как по ущелью покатился вниз камень. Похолодев, понимая, что это конец, он обернулся, но никакого камня не увидел… Показалось. Оглушаемый стуком собственного сердца, он потащил визжащего, упирающегося Бича… Отвязал… Алька полезла. Застонав от усилия, Волков потянул девочку, увидел, как вода ударила ей в лицо, и голова у нее откинулась. Отплевываясь, широко раскрывая рот, Алька выползла из желоба и поднялась на ноги.

— Булыжник летит! — заорал вдруг Аркаха.

Загремело сверху. Волков притиснул девочку грудью к скале, прижался к ней… Стук сверху нарастал: Волков поглядел в сумрачную прореху ущелья и увидел, как, прыгая с одной каменной ступеньки на другую, то окунаясь в воду, то выскакивая из нее, несся к ним сплюснутый с боков, как круглый хлеб, булыжник. Ударившись в скалу метрах в двух от Волкова, камень с тугим гудением отскочил к противоположной стене, резался в нее немного выше головы Короеда и, прошуршав в воздухе, улетел под обрыв.

Захохотав, словно залаяв, Аркаха полез вверх по ущелью. Волков подтолкнул Альку, переставляя ноги, как механический человечек, спотыкаясь, скользя, она пошла вслед за Короедом. Кричали, срываясь с уступа птицы, поселившиеся в ущелье, гдето уже далеко гавкал Бич, бурлила и гремела вода. Ущелье становилось все шире, синий клок неба над головой как бы раздвигал обрывистые скалы, он рос, притягивал, звал.

Выбравшись из ущелья, Волков упал в траву. Рядом села девочка, осторожно притронулась ладонью к его затылку, сказала что-то, но Волков не понял что, просто уловил интонацию ее голоса, ласковую и бодрую. Бич подбежал и лизнул Волкову щеку, потом другую. Жизнь возвращалась со всеми ее земными радостями.

— Хлебни, — сказал Аркаха и протянул бутылку. — Для сугреву.

— Не смей пить их противную водку! — крикнула Алька.

С каких это пор разные дефективные ребенки начали командовать взрослыми мужчинами? — спросил парень, взглянув на Альку.

Мотнув сырыми волосами, та отвернулась. Стянув с себя мокрый свитер вместе с рубахой, Аркаха скрутил их тугим жгутом.

Набивая трубку, Волков с интересом рассматривал парня, как будто видел его впервые. Подмигнув ему, Аркаха выжимал теперь свою шапку, и отлично развитые мышцы на руках, плечах и груди вздувались и опадали рельефными волнами. Силен, черт.

— Сэр, в вас есть что-то от Френсиса Дрейка, пирата-джентльмена, — устало сказал Волков. — Спасибо, что помог.

— Спасибо? Э нет, Волков. Этим не отделаешься, — проговорил Аркаха, натягивая свитер. Голова, как громадное бурое яйцо, вылупилась из лохматого ворота. Нахлобучив сырую шапку, Короед, задрав голову, начал пить, и кадык его заерзал вверх-вниз, словно поршень в цилиндре двигателя. Он вытер губы ладонью, взглянул на стоящего рядом приятеля и сказал: — Разговор у меня к тебе есть, Волк. Не для слуха детей. Понял-нет?

— А я никуда не пойду. И не думай! — воскликнула девочка.

— Собери-ка дровишек, просушиться надо, — сказал ей Волков.

Сердито насупившись, Алька ушла. Зевнув, Барсуков вытащил железный портсигар, Аркаха вытянул папиросу, а Волков спросил:

— Вы нерп побили?

— Что? Тронулся от страха? — удивленно спросил Аркаха. — Барсук, слышишь, чего нам Волк пришивает?

— Подними-ка правую ногу, — попросил Волков. Ухмыльнувшись и пожав плечами, парень поднял ногу: на каблуке ярко блестели головки гвоздей, а подковки не было. Волков кинул подковку, Аркаха поймал ее, ухмыльнулся и сунул железку в карман.

— Ну ладно. Слушай сюда, Волк, — немного помолчав, сказал он. — Ну мы нерп побили, ну и что? Мы же хотим людям радость доставить: продадим шкурки, а кто-то себе пальтишко сладит или там шапчонку. Летний отстрел нерп запрещен. Да и осенний только по лицензиям.

— Не будь таким упористым, Волк, я ж хочу предостеречь тебя: ну зачем тебе наша островная грязь? — Взяв карабин, прислоненный к камню, Аркаха медленно, со значением сказал: — Не суйся, понял? А то… Ну как бы тебе втолковать: места у нас очень опасные, сам же убедился. И бывает вдруг пропадает человечек. Был его и нету. То ли в бухте утоп, то ли каменюка его по кумполу шибанула. Чертовски опасные места, Волков. Идем, Барсук.

— Сообрази! — выкрикнул тот, выпучив глаза. Толстое его лицо было добрым, и, наверно, Барсукову стоило больших усилий, чтобы выглядеть грозно. — Жуткий островишко!

— Оставляем тебе зелья. Глотни и думай. Учти: это предупреждение последнее. Мы ж не китайцы, — сказал Аркаха, мирно улыбнувшись Волкову. — Я все сказал.

Они ушли. Подбежала пахнущая дымом Алька, плюнула им вслед. Волков поднял бутылку, до сих пор его колотило от холода: вся одежда хоть выжми. Не обращая внимания на протестующие выкрики Альки, он прикончил бутылку и швырнул ее с обрыва…

Костерок был слишком хилым, чтобы обогреть их и просушить одежду, и озноб не проходил. Они уже часа три шли по узкой тропинке, и Волков все чаще поглядывал вперед: не видно ли жилья? «А зачем, собственно говоря, я тащусь на Большое лежбище? — подумал вдруг Волков. — Сообщить о том, что Аркаха Короед с Барсуковым постреляли нерп? Но как это докажешь? Да никак не докажешь. Вот что — Альке надо пожить среди людей, Лену увидеть… И что это я сам себя все обманываю? И мне ее увидеть хочется».

…— Слушайте! — сказала вдруг Алька, схватив его за руку. — Это дядя Сережа.

Глухие, тягучие звуки разнеслись в вечернем воздухе. Он и не заметил, как уже село солнце и зажглись первые звезды. Да-да, кажется это звуки трубы. Засмеявшись, Алька позвала Бича и побежала по тропинке, а Волков пошел быстрее, и вскоре ясно стал различать утробные вздохи трубы, а потом увидел и самого музыканта: Ваганов стоял над обрывом и трубил с такой мощью, что Волкову показалось, будто над жерлом сияющей трубы колышется и течет вверх, к звездам, воздух.