Когда я заговорил, Честер все еще стоял с полуоткрытым ртом. К концу моей речи, его нижняя челюсть отвисла еще больше. Восторг сменился выражением безнадежности и отчаяния.

— Боже, — наконец выговорил он, — если у нее такая семья, на что может надеяться деревенщина вроде меня?

— Понравилась?

— Глаз не оторвать!

Я похлопал его по плечу.

— Не вешайте нос, мой мальчик. Не забывайте, любовь доброго человека, которому даже профессионал едва ли рискнет дать хоть один удар форы на восемнадцати лунках, тоже чего-нибудь да стоит.

— Все так. Но эта девушка, небось, напичкана всякой ученостью. Я буду казаться ей каким-нибудь невежественным лесным чудищем.

— Давайте я познакомлю вас, и будь, что будет. На первый взгляд она довольно мила.

— И вы считаетесь хорошим рассказчиком? — откликнулся Честер. — Тоже мне — «довольно мила»! Да она единственная и неповторимая. Прекраснейшая из женщин. Самая чудесная, восхитительная, потрясающая, неземная… — Он осекся, будто ход его рассуждений был прерван неожиданной мыслью. — Как, говорите, зовут ее брата? Криспин?

— Да, Криспин. А что?

Честер разразился проклятиями.

— Вот так всегда! Разве не отвратительно?

— Но почему?

— Я учился с ним в школе.

— Хороший повод подружиться с Фелицией.

— Хороший? Повод, говорите? Да за несколько лет знакомства с Криспином Блейкни я вздул этого слизняка примерно семьсот сорок шесть раз. Что за гнусный тип! Его без вопросов приняли бы в «Инвалидную команду». Ну что тут скажешь? Я знаком с ее братом, а мы друг друга терпеть не можем.

— Да, но ведь ей можно об этом не говорить.

— То есть?.. — Он в изумлении уставился на меня. — То есть советуете притвориться, будто мы отлично ладили?

— А что? Он ведь в Индии и не сможет возразить.

— Вот это да! — Честер погрузился в размышления. Было видно, что эта мысль нравится ему все больше. С Честером всегда так — ему нужно время, чтобы пораскинуть мозгами. «Черт возьми, а ведь недурно придумано. Это же отличный старт получается. Как будто сыграть первые две лунки ниже пара. Что может быть лучше удачного старта? Да, я ей так и скажу».

— Ну, конечно.

— Воспоминания о старых добрых временах, о нашей дружбе, и все такое.

— Именно.

— Ох, и нелегко это будет, уж поверьте, — задумчиво произнес он. — Если бы не любовь, ни одного хорошего слова об этом индюке из меня бы клещами не вытянули. Все. Решено. Вы уж познакомьте нас поскорей, а? Я прямо сгораю от нетерпения.

Почтенный возраст имеет свои преимущества. Например, можно запросто навязать свое общество незнакомой девушке, не опасаясь, что она станет подбирать юбки и поджимать губы. Мне было несложно завязать знакомство с мисс Блейкни, а уж потом я первым делом представил ей Честера.

— Честер, познакомьтесь с мисс Блейкни, — сказал я, подзывая его, в то время как он с наигранной беззаботностью расхаживал поодаль, путаясь в собственных ногах. — Мисс Блейкни, это мой юный друг Честер Мередит. Он учился с вашим братом Криспином. Вы, кажется, дружили, да?

— Еще как, — помедлив, выдавил из себя Честер.

— Правда? — ответила девушка. — А он сейчас в Индии, — добавила она после минутной паузы.

— Да, — сказал Честер. Они снова замолчали.

— Отличный малый, — хрипло проговорил Честер.

— Некоторым, — отозвалась девушка, — Криспин очень нравится.

— Всегда был моим лучшим другом, — закивал Честер.

— Вот как?

Этот разговор произвел на меня не самое благоприятное впечатление. Мисс Блейкни выглядела холодно и недружелюбно, и я боялся, что причина тому — отталкивающее поведение Честера. Застенчивость, особенно осложненная любовью с первого взгляда, проявляется в людях самым неожиданным образом. Честер, к примеру, вдруг сделался крайне чопорным и надменным. Смущение не оставило и следа от его чудесной мальчишеской улыбки, которая всем так нравилась. Сейчас он не просто не улыбался — он выглядел, словно в жизни ни разу не улыбнулся и даже не собирается. Губы вытянулись в жесткую тонкую ниточку. В осанке читалось пренебрежение, граничащее с презрением. Он смотрел на девушку сверху вниз, словно на пыль под своей колесницей.

Я решил оставить их наедине. «Быть может, Честеру мешает мое присутствие», — подумал я, откланялся и удалился.

Через несколько дней мы вновь увиделись с Честером. Как-то после ужина он зашел ко мне и молча рухнул в кресло.

— Итак? — начал я.

— Что? — вздрогнул Честер.

— Виделись ли вы с мисс Блейкни?

— О, да.

— И что вы думаете, узнав ее поближе?

— А? — рассеянно откликнулся Честер.

— Вы все еще любите ее?

Честер встрепенулся.

— Люблю ли я ее? — воскликнул он с чувством, — Конечно, люблю. Да и как не любить? Я что, чурбан бесчувственный? Знаете, — продолжил он с видом юного рыцаря, грезящего о священном Граале, — знаете, она единственная женщина, которая не делает лишних движений при замахе. И еше. Можете не верить, но она бьет быстрее Джорджа Дункана. Вы же знаете, как женщины суетятся на поле, возятся с мячом, что твой котенок с клубком ниток. Она не такая. Подходит, уверенно замахивается, и р-раз. Она лучше всех.

— То есть, вы играли в гольф?

— Почти каждый день.

— И как?

— Раз на раз не приходится. Ошибаюсь многовато. Я встревожился.

— Надеюсь, мой мальчик, — озабоченно спросил я, — вы держите себя в руках во время игры с мисс Блейкни? Не комментируете свои ошибки в присущей вам манере?

— Кто, я? — в ужасе переспросил Честер. — Это я-то? Неужели вы допускаете мысль, что я хоть словом могу оскорбить ее? Что вы, любой епископ мог играть с нами и не услышать ничего нового.

Я вздохнул с облегчением.

— Как ваши успехи? — поинтересовался я. — Уж простите старого друга за откровенность, но во время знакомства вы держались как чучело простуженной лягушки. А что теперь, полегче?

— О, да. За словом в карман не лезу. Болтаю без умолку о ее брате. Только и делаю, что нахваливаю этого типа. Выходит все лучше. Сила воли, наверное. Ну, и, конечно же, разглагольствую о романах ее матери.

— А вы их читали?

— Все до единого, будь они прокляты. Это ли не лучшее доказательство моей любви?! Черт возьми, какую чушь пишет эта женщина! Кстати, надо заказать в магазине ее последнее творение — «Тухлая жизнь» называется. Продолжение «Серой плесени», я полагаю.

— Бедный мальчик, — сказал я и пожал ему руку, — какая преданность!

— Я еще не на то готов ради нее. — Он помолчал, раскуривая трубку. — Кстати, завтра хочу сделать предложение.

— Как, уже?

— Не могу больше ждать. Никаких сил больше нет сдерживаться. Как думаете, где лучше? Ведь такие вещи не делаются за чашкой чая или по пути в магазин. Я подумываю предложить ей дружеский раунд — вот на поле и попытаю счастья.

— Лучше и не придумаешь. Поле для гольфа — храм Природы.

— Ладно. Потом расскажу.

— Удачи, мой мальчик, — ответил я.

А что же Фелиция? Увы, она отнюдь не пылала ответной страстью. Честер ей решительно не нравился. Фелиция Блейкни выросла среди интеллектуалов, а потому с детства мечтала выйти замуж за самого обычного человека, который, например, понятия не имел бы, что такое Артбашикефф — московская окраина или модный русский напиток. Честер же, которого, по его собственным словам, хлебом не корми — только дай почитать очередной роман ее матери, вызывал отвращение. А приязнь Честера к братцу Криспину окончательно настроила девушку против него.

Фелиция была послушным ребенком и любила родителей, хоть это и стоило ей немалых усилий, однако на брате решительно поставила крест. Криспин ужасен, думала она, а его друзья и того хуже. Напыщенные молодые люди в пенсне, свысока рассуждающие о жизни и искусстве, — что может быть отвратительнее? Беззастенчивое признание Честера, что он принадлежит к их кругу, сразу лишило его всякой надежды на успех.