Малколм думал о том, что внизу собрались множество женщин, которые при взгляде на Джанин даже не посчитали бы ее соперницей. К нему всегда тянулись шикарные дамы, да и он не избегал их общества. Но с некоторых пор Джанин затмила для него их всех. И не потому что была этакой красоткой с обложки. Хотя, может быть, именно в этом и заключался ее секрет. Она привлекала его не внешностью – и ему все чаще казалось, что Джанин нарочито старается сделать себя менее симпатичной, – а остроумием, обаянием и деликатностью.

Во время танца Малколм чувствовал ее округлые формы. Широкая одежда, скрывающая ее фигуру, не уменьшала, а разжигала желание, давая простор для фантазии.

Они медленно кружились, не боясь, что их увидят снизу, – драпировки надежно скрывали танцующих от посторонних глаз. Малколм смотрел на Джанин и увидел на ее щеках румянец.

– Вы покраснели, – прошептал он ей на ухо.

– Я не часто пью шампанское. – Похоже, она подумала, что это ему не нравится.

– Я не говорю, что это плохо. Вам очень идет румянец. Вы выглядите замечательно.

Джанин резко остановилась и отстранились от него.

– Не говорите так. Я вовсе не выгляжу замечательно.

– Вы забыли, что я всегда прав? – Малколм по-прежнему не отрывал взгляда от ее рта. – Я не могу забыть вкуса ваших губ. Это было целую вечность назад, но я все еще живу надеждой снова ощутить его.

Он медленно притянул ее к себе. Глаза Джанин, спрятанные за стеклами очков, становились все больше. Вдруг ему больше всего на свете захотелось снять их. Малколм отпустил ее талию и потянулся к очкам.

– Я должна идти к Фиби, – выдохнула Джанин и попятилась, как маленький испуганный зверек. А затем выбежала вон, не дав ему ничего сказать.

Малколм остался стоять в одиночестве там, где еще не развеялся аромат ее духов и в воздухе звенело эхо ее голоса. Джанин чего-то испугалась, в этом он не сомневался. И очень хотел знать, чего именно. Но еще больше ему хотелось, чтобы она научилась доверять свои мысли и переживания ему.

– «…и Золушка с принцем жили долго и счастливо».

Джанин, сидевшая у изголовья кровати Фиби, закрыла книгу и посмотрела на девочку в надежде, что та наконец-то уснула. В это время за ее спиной выросла тень, и Джанин не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто пришел. Тот, кого она совсем недавно так спешно покинула.

Фиби немедленно открыла глаза.

– Папа. Это опять ты?

Малколм подошел ближе к кровати.

– Да, я пришел проведать тебя, а ты до сих пор не спишь. Быстренько закрывай глазки и засыпай.

– Я не могла уснуть, потому что няня читала мне очень интересную сказку про Золушку.

– Чудесно.

Он ласково погладил дочь по головке.

Джанин старалась не дышать, чтобы не чувствовать пьянящего аромата его одеколона. Но этот благой порыв был изначально обречен на неудачу. Малколм, похоже, уходить не собирался, а вдохнуть рано или поздно придется, если она не хочет потерять сознание. Тогда он совсем развеселится. Подумает: совсем ума лишилась! Мало того, что сама просит ее поцеловать, так еще хлопается в обморок, стоит ему войти в комнату!

А ведь еще несколько минут назад она танцевала с ним. Как это было прекрасно – они вдвоем, и никого больше! Но Малколм вдруг захотел снять с нее очки, чтобы поцеловать.

Джанин жаждала этого поцелуя, но не могла позволить ему увидеть ее без очков, которые остались единственной надежной защитой. Лишаться ее она не собиралась – слишком многое было поставлено на карту.

– Няня?

– Что, дорогая?

– Мой папа почти принц. Он красивый? Ну как тот, что в сказке?

– А ты как думаешь?

– Не знаю. Он просто папа.

Ну что она могла ответить, когда Малколм стоял в двух шагах от нее?

– Ну… принц и граф – это немножко разные вещи.

Джанин услышала, как за ее спиной хмыкнул Малколм.

– А еще в этой книжке Золушка тоже сначала все делала по дому, а потом вышла замуж за принца, – продолжала Фиби. – Может, и вам с папой пожениться? Тогда ты никогда от нас не уедешь…

Последние слова она говорила уже сквозь сон и в следующую минуту уже уснула.

Джанин поправила одеяло, выключила ночник и на цыпочках вышла из комнаты вместе с Малколмом.

Она пожелала ему спокойной ночи и хотела идти к себе в спальню, но он остановил ее.

– Мне нужно с вами поговорить.

Она направилась в гостиную, на ходу пытаясь догадаться, что ей предстоит услышать. Может быть, Малколм рассержен тем, что, несмотря на все старания Мэрианн, а потом еще и ее, Фиби так и не удалось вовремя уложить спать?

Он предложил ей присесть.

– Простите меня за то, что Фиби еще не спала, когда вы пришли, – начала Джанин. – Это моя вина. Мне не следовало идти с ней на галерею непосредственно перед сном. Она явно перевозбудилась.

Джанин чувствовала, что и сама возбуждена не на шутку. Близость Малколма действовала на нее опьяняюще, а тут еще она выпила два бокала шампанского.

– Что вы, тут у меня нет к вам никаких претензий. Рано или поздно Фиби тоже станет посещать подобные мероприятия, и ей полезно увидеть, как все происходит. А если бы вы привели ее раньше, то там просто не на что было бы смотреть. Такие торжества начинаются ближе к ночи.

Малколм снял смокинг и повесил его на спинку стула. Затем расстегнул пуговицы на рукавах рубашки и аккуратно закатал их до локтей. Развязал галстук-бабочку, но отчего-то передумал снимать. Джанин завороженно следила за всеми его действиями. Теперь он выглядел еще более сексуальным благодаря той небрежности, которая появилась в его внешнем облике. Хотя Джанин и не представляла, что такое возможно, но он нравился ей сейчас даже больше, чем когда она видела его час назад.

Она просто не могла отвести от него взгляда. Ловила каждое его движение, каждое мимолетное изменение выражения лица. Вот он подошел к окну – видимо, ему было жарко, потому что его грудь высоко вздымалась при каждом вдохе. Вот дергает за ручку, но что-то заело в механизме. Уголки его рта чуть заметно поднимаются. Он нажимает на ручку сильнее – Джанин видела, как мышцы его руки напрягаются, – и окно поддается.

Как же она хотела снова поцеловать его сегодня! Одному Богу известно, какое усилие над собой ей пришлось сделать, чтобы уйти с галереи, когда он был так близко к ней. Но она знала: если даст себя поцеловать, то уже больше не будет ничему сопротивляться.

Что-то, несомненно, происходит между ними, и Малколм не может этого не чувствовать. Значит, им надо обсудить происходящее. Вместе они смогут что-то предпринять.

Опасно ли это для ее карьеры? Скорее нет, чем да. Она прожила в замке достаточно, чтобы Малколм убедился в ее профессионализме и искренней любви к своей подопечной. Да и Фиби ни за что не захочет, чтобы няня уехала.

– Я бы хотел поговорить о том, что сказала моя дочь несколько минут назад относительно нашей с вами женитьбы. Вы каждый вечер потчуете ее подобными сказками?

Враждебный тон Малколма сразу развеял ее романтический настрой. Какая же она дура!

– Простите? – Джанин растерялась и не знала, что ответить.

– Вам непонятен вопрос?

– Во-первых, книжки каждый вечер выбирает сама Фиби. Думаю, вам не надо объяснять, что опытным путем было неоднократно подтверждено: дети, которым читают перед сном книги, быстрее развиваются и лучше успевают в школе. Хотя, если потребуется, я могу предоставить вам соответствующие исследования в области детской психологии. – Джанин говорила медленно, громко и как можно более внятно, словно каждым словом забивала новый гвоздь в гроб своих дурацких иллюзий и никчемных мечтаний. Теперь ее переполняла злость. Причем она сама не понимала, на кого больше злится: на него – за его неоправданное высокомерие или на себя – за детскую веру в то, что жизнь может быть так же прекрасна, как сказка. – Во-вторых, у вашей дочери просто хорошо развитое воображение.

– Все это так. Но я хочу, чтобы она поняла: в жизни не всегда все происходит так, как хочется.