«Эо, я не слишком?..» «Напротив, расширяй, сколько умеешь! Клянусь, я не сумела бы придумать ничего более остроумного. Умница!»

— Чему вы так радостно улыбаетесь, мисс Брайтон? Кажется, разговор у нас идет о весьма грустных и предельно серьезных вещах... Кстати, вы можете сделать усилие и понять нас? Если вас тяготит в какой-то степени ваше положение в данный момент и эти нелепые наручники... Поверьте, я ничуть не сомневаюсь в вашей лояльности, но долг службы... Позвольте.

Замок щелкнул неслышно, и Лола с удовольствием помахала в воздухе освобожденными кистями рук.

— Чему я улыбаюсь? Мне сейчас пришла в голову мысль о том, что на этом вашем Смите я сумею здорово заработать. Как и на всей этой истории с похищениями. Объясняю. Программа развертывания космических исследований требует солидных ассигнований и вызывает в сенате довольно острые дискуссии. Так вот я и подумала: а не дать ли серию статей о жизненной необходимости для нации дальнейшего форсирования таких исследований? Именно в связи с «Черным принцем», его агрессивными действиями? Это ведь куда серьезней, чем блеф о «русской опасности»!

— Великолепная мысль, мисс Брайтон! Я уверен, что вы встретите глубокое понимание со стороны э-э... общественности.

— Вот видите? «Эо, как?» «Великолепно! Анекдот в стиле наших дельфинов».

— А не промочить ли нам горпо, Монтэг?

— Сочту за честь, мисс Брайтон. Позвольте мне называть вас также по имени? Я совершенно уверен, вы далеко пойдете!

— Лишь при одном условии, — мило улыбнулась Лола. — Если вы и подобные вам не станете путаться под ногами.

— А как было бы славно...

— Не надейтесь. По натуре я — свободный художник и на своем поприще сумею принести нации гораздо больше пользы, чем в вашей конторе. Кстати, Сэм уже пытался завербовать меня, царствие ему космическое.

— Да, у него был нюх на таких парней!

— Вы сделали мне высший комплимент. Ваши успехи, Монтэг! Не беспокойтесь, я отлично управлюсь с неразбавленным.

— Послушай Стив, где ты болтался? Тут Лолу арестовали...

— Чушь. Мы вот только что вместе с Лолой... Э-ге, постой, а я случаем не спятил? Вот только что, секунду назад, был в космосе на бaзе, на этом самом «Черном принце». Разговор еще у нас был интересный — со звездами...

— Может, выпьешь? Я тоже был, ну и что? Иногда помогает... Я говорю, Лолу арестовали.

— Пошел ты к черту, Карл. Даже если и арестовали, она через час-полтора, самое большее, опять будет с нами. Ты что, нашу Лолу не знаешь? А что там у тебя выпить? А то этот дельфин напоил меня какой-то горькой дрянью... Во-от, теперь вроде бы полегче, все проясняется. Так кто ее арестовал?

— Понимаешь, она вошла в это вот почтовое отделение — сейчас, говорит, черкну пару слов Лене Балашовой, в Россию. Я немного зазевался, потом гляжу — ее в наручниках тянут двое к «Ягуару»... Ну, сам понимаешь. И увезли.

— А Петр где был?

— Я думал, он вместе с тобой.

— Да, конечно, все правильно. Дай-ка еще хлебнуть. Вместе со мной он и был. И с тобой тоже... А вот и Лола! Что я говорил?

«Ягуар» притерся так плотно к их машине, что Лола с трудом выбралась сквозь еле приоткрывшуюся дверцу.

— Соскучились, мальчики? Знакомьтесь: вот это — начальник Сэма Смита, мистер Монтэг...

— Монтэг Габриэл Саммерс, честь имею.

— Так вот, мистер Саммерс изволил усомниться в том, что его лучший сотрудник исчез без моей помощи.

— Позвольте, — вскинулся Норман, — я же своими собственными глазами видел, как ты отчаянно пыталась его удерживать... За шею!

— Совершенно верно! Я вцепилась в него, словно кошка в самого любимого своего котенка, которого злые люди хотели отнять. Но...

— Он исчез! Мистер Саммерс, здесь есть еще немного виски...

— Сочту за честь, джентльмены. За упокой души нашего Сэма...

— Эй, мальчики, а где мой Петр?

— Я здесь, малыш, неужто не видишь?

— Ага. Теперь вижу.

«Спасибо, Эо».

«Детали, не стоит благодарности».

«Я тебя сильно люблю, Эо».

«Ну, это не так уж трудно — любить себя даже в очень далеком будущем. Куда труднее— в настоящем и всех подряд».

«И этого дурака?!» «В хорошем хозяйстве и дураку место найдется».

«Десятки, сотни и тысячи виднейших кибернетиков всего мира, — ожесточенно выклевывала на своей портативке Лола,— задумывались над таиной процесса распознавания образов биосистемами. Как можно на основе минимума информации воссоздать полный образ объекта? Наш соотечественник, известный в широких научных кругах, замечательный кибернетик Стив Норман сумел раскрыть тайное тайн природы мышления, основу основ переработки информации. Истина оказалась настолько простой и доступной, что сегодня мне даже не верится: как сумели мы проглядеть то, что лежит на самой поверхности, буквально лезет в глаза? Гениальное всегда просто, но путь к этой простоте лежит через невообразимые сложности. Стив Нормам плюнул нa все, что было найдено и понакручено до него, на все гипотезы и концепции. Он нарисовал предельно простую схему: вот «черным ящик», структуры которого мы не знаем и знать пока не хотим. Что можно сказать о нем априори? Да только то, что он представляет собой какую-то систему. Если теперь на данную систему воздействует энергия, то на входе она выдает принесенную информацию, которая так «или, иначе воздействует на систему. Это — информационно-энергетическое воздействие, вызывающее возбуждение системы. Пришедший «с улицы» сигнал возбудил определенные, резонирующие с ним элементы системы, в результате чего возникло пространственно-временное энергетическое соотношение элементов, соответствующее полученному сигналу, адекватно отражающее объективную реальность — процесс, ситуацию.

А если, скажем, сигналов будет некое множество?

Тогда, надо думать, система начнет искать оптимальноe состояние, в котором ее энергия будет, опять-таки, наименьшей. В результате образуются все новые энергетические «мозаики» на все более низких уровнях. На некоторых из них система может как бы замирать, фиксируя их в памяти.

Допустим теперь, что из всего множестве сигналов поступил только один. Скажем, животное почувствовало запах хищника, хотя еще не слышит и не видит его. Но сигнал, несущий информацию о запахе, уже входил в качестве составной части в определенную энергетическую мозаику, отражающую со всей полнотой образ хищника. Значит, этот единственный сигнал оказывается в состоянии восстановить, возбудить энергию «мозаики» в целом.

Всё, образ построен, животное принимает решение к действию.

Вот так, утверждает Стив, и распознает образы любая биосистема, не исключая и нас, двуногих из отряда приматов, пышно именуемых Гомо Сапиенсами: образ знакомого человека складывается в нашем мозгу из множества сигналов — здесь и его запах, и цвет кожи, и черты лица, и мимика, и походка, и жестикуляция... Память хранит его анфас и профиль, интонации, своеобразие походки — тысячи, десятки тысяч признаков. И если только один из элементов этого множества привносится сигналом в мозг разумного существа, автоматически воссоздается полный образ, в результате чего мы и вспоминаем: это он! Важно только одно: чтобы этот единственный элемент строго соответствовал, резонировал с одним из уже закрепленных в памяти.

Потом может проводиться анализ, коррекция, выясняться некоторые несоответствия (ведь знакомый ваш мог и состариться, и похудеть) или подтверждаться соответствия. Для нас важно лишь то, что именно таков механизм распознавания образов».

Лола выдернула лист, переписала написанное, поморщилась.

«Что скажешь, Эо?» «А что я скажу? Все верно, и все... не так. Ты ведь можешь писать лучше, проще, образнее, доходчивей. Тебя поймут лишь специалисты, да и те примут штыки. Это даже мне ясно, хоть я довольно приблизительно знаю тезаурус твоих современников. Наверное, нужно будет еще поработать. Чем про, тем лучше. Вот и работай до тех пор, пока не эудет просто до гениальности».