— Уж больно вы мудрите, ученые сухари. Только вам никогда не удастся упрятать мир за рeшетку математических формул. Что-то нужно прoсто чувствовать. Не умом — сердцем, чем лучше просто догадываться или принимать на веру. Вот я говорю вам, а вы верьте: даже если мы прискачем с опозданием, вы еще не раз возблагодарите провидение, пославшее вам меня!

— Да разве мы в этом сомневаемся? — принимая ее тон, шутливо вопросил Стив. — До сих пор по крайней мере... А вот и ангелы!

Над шоссе прострекотал полицейский вертолет.

Обогнав машину, он снизил скорость — блюстители порядка и демократии явно старались рассмотреть людей, сидящих теперь в открытой машине: Лола, отчаявшись привести в чувство кондиционер, сдвинула крышу на багажник. Потом вертолет снова ушел вперед и вверх.

— Вот и хорошо, мальчики, — облегченно вздохнула Лола. — Только, сдается мне, если вы уже теперь сочтете возможным посвятить меня в суть вашей затеи, я сумею помочь вам на месте своим собачьим нюхом журналистки гораздо больше.

— Если нам вообще такая помощь понадобитcя, — проворчал Норман. Лола покосилась на Вольфсона.

— Можешь считать, Стив, что эта помощь нам уже необходима. Эксперимент начнется через деcять минут. Не далее как через двадцать, радиоcтанции оповестят мир о небывалой в истории человечества сенсации... Так что никакой тайны практически уже не существует. Короче говоря, Лола должна знать.

Молодая женщина внутренне вся сжалась, ее пальцы, судорожно вцепившиеся в руль, побелели.

Сейчас, сию минуту она узнает что-то такое, о чем еще недавно в ее присутствии эти люди не говорили даже шепотом.

— Что ж, будь по-твоему, — согласился Норман. — Тебе известно, Лола, что в центре радиоизлучений Солнца присутствуют те же частоты, что снимаются электроэнцефалографом с человеческого мозга... Теперь-то мы понимаем, что если бы такое сходство не обнаружилось, это было бы просто удивительно. В конечном счете все живое на нашей планете — производное Солнца. Все мы — дети Солнца, реализующие какую-то часть его генетической программы... Занимаясь теорией стабилизации и управления термоядерной плазмой, мы с Карлом пришли к выводу, что успеха можно быстрее всего добиться не за счет «смирительных рубашек», мощных электромагнитных «сосудов», но в результате повышения внутренней организации движения горячей плазмы, привнесения в нее порядка, системности. И вот оказалось, что необходимые частоты лежат именно в диапазоне, общем для Солнца и нашего мозга. Иными словами — пусть только внешне, я не смею понимать это слишком буквально — управляемая плазмa должна быть не только живой, но и разумной.

— Ух ты, черт! — вырвалось у Лолы.

— Присутствие нечистой силы вовсе не обязательно, — заметил Вольфсон. — Скорее наоборoт — только выработав у плазмы ангельский хараю мы надеемся уговорить ее не бесноваться. Мы пытаемся убедить ее, что разумнее созидать, но разрушать.

— А уж это когда как, — подал реплику Стив. — Что и где...

— Не нужно философии, — поморщилась Лола. — Продолжайте, Карл. Вы довольно толково весьма популярно излагаете самую суть моей 6yдущей статьи.

Вольфсон коротко вздохнул, поправил очки.

— Польщен. Ты уже должна было догадаться, что в поисках оптимального решения мы должны были рано или поздно обратиться к... самому Солнцу.

Лола тихонько взвизгнула, то ли от ужаса, то ли от восторга: такой сенсационный материал (ученые обращаются за советом к звезде!) попадает к одному журналисту из миллионов да и то раз в миллион лет... Если вообще попадает!

— Здесь нет ничего нового, — продолжал физик. — Таков принцип бионики: сначала мы что-то придумываем, «изобретаем», а потом вдруг обнаруживаем, что аналог существует в природе испокон веков, к тому же более совершенный, действенный. И тогда, сравнивая собственное творение с природным, начинаем исправлять свои ошибки... В истории нашей технологии еще не было случая, чтобы мы сработали нечто совершенно оригинальное. Наверное, в принципе это просто невозможно. И я уверен: если когда-нибудь нам удастся создать искусственный интеллект, на несколько порядков превышающий наши собственные мыслительные Способности, мы обнаружим, что в природе уже есть нечто подобное, но гораздо более совершенное м экономичное. И, конечно не наше, не человеческие...

— Этo вы не про бога? — осторожно спросила Лола. Вольфсон неторопливо покрутил головой.

— Насколько я разбираюсь в теологии, одним из основных атрибутов божественной сущности является принципиальная непознаваемость и неизъяснимость. А в случае с искусственным интеллектом или его природным аналогом все ясно априори... Итак, я надумал провести диалог с Солнцем. Исходной посылкой, прибавившей мне уверенности в успехе, было известное определение разумности системы, данное Эшби: всякая система разумна постольку, поскольку она в состояние производить в среде подходящий отбор...

— Вирус разумен постольку, — саркастически прокомментировал Норман, — поскольку он перестраивает клетку в своих интересах!

Физик пожал плечами.

— Обрати внимание, Лола, на этого джентльмена: его характерной особенностью является приплюснутость. И если на его жизненном пути встречается человек, который на несколько голов выше него, он судит о нем постольку, поскольку в поле его зрения попадают грязные ботинки, в лучшем случае — небрежно повязанный галстук.

— Лола, не слушай! Знай: еще ни одна дылда не жаловалась на свое жирафоподобие и антеннообразие, — осклабился Норман. Лола нетерпеливо тряхнула головой.

— Мальчики, это уводит нас в сторону. Карл, вы рассуждали о степени разумности Солнца. Я жду более веских аргументов.

— Изволь. Если за несколько миллионов лет св его существования человек успел прийти к определенным ступеням сознания и разума, то те же категории у иных материальных образований, которые мы именуем звездами, в течение десятков миллиардов лет могли достичь высот, неизмеримо превышающих наши. Конечно, мы, привыкнув к биологическим формам жизни, с великим трудом можем представить нечто принципиально новое, небелковое. Но если конкретизировать понятие жизни вообще, то окажется, что главное отличие живого от мертвого заключается в том, что во времени живое не деградирует, а совершенствуется, активно противостоит энтропии за счет своей открытости внешним влияниям, за счет интенсивного обмена со средой, энергией, веществами, информацией. Получают ли звезды вещество из среды? Безусловно: это мощные потоки протонов, рождающиеся в ядре Галактики и несущие громадное количество энергии. А поскольку нет энергии без информации, звезда получает сведения о «положении дел в среде». Усваивая вещество и энергию, перерабатывая, звезда синхронно обрабатывает и информацию. Она берет необходимое, отметая избыточное либо перерботанное... Живет! Это особая, плазменная форма жизни, а ее стойкость во времени говорит о многом: это весьма совершенная, гармоничная, целесообразная форма жизни.

— Гигантский... мозг? — тихо спросила Лола.

— Не совсем так, наверное. Геометрически человеческая голова — седьмая часть тела. Но мыслит в ней лишь мозг. Да и то не весь мозг, а лишь некоторые его отделы, ответственные за переработку информации... Но это область Стива, пусть тебя здесь и просвещает. Для понимания самой ги достаточно знать, что в любой системе переработка информации течет в относительно малых збъемах, поэтажно, иерархически... Так вот, разрабaтывая эту идею, я столкнулся с такой трудностью: если нам когда-либо удастся послать к Солнцy сигналы достаточной мощности, то где гарантии, что они будут приняты и поняты? Ведь большинство наших, сугубо человеческих, понятий должно быть принципиально чужды звезде. И потом, как расшифровать сигналы, которыми может ответить Солнце? Вот и пришлось мне не Старости лет идти на поклон к этому начинающему, но многообещающему балбесу, — Вольфсои кивнул в сторону Нормана. — Знаешь, что он сказал?

— Минуточку, — попросила Лола. — Пусть об этом расскажет он сам.