– Рори Стирлинг? Деточка, о чем ты говоришь? Я знаю его с пеленок. Он абсолютно очарователен. Его можно упрекнуть только в одном – он настоящий отшельник. Никуда не выходит, нелюдим, до отвращения замкнут в себе. Кошмарный гость для хозяйки. Признаюсь, я уже несколько месяцев думаю о том, как вы подходите друг другу. Но если б я заикнулась об этом, вы бы убежали от меня за тысячу миль. Я счастлива, что наконец-то соединила вас, потому что это союз, заключенный на небесах.
Конечно, это просто выражение, сказала я себе, так всегда говорят – по поводу и без повода.
Но все-таки ее слова заставили меня задуматься.
Вилла Лауры Лобьянко на озере Комо непередаваемо прекрасна. Семья Лобьянко многие десятилетия владела в Комо текстильной фабрикой. Милан во многом обязан Комо тем, что вырос в одном из самых крупных мировых центров моды. Шелковые фабрики Комо и все связанные с ними исследовательские компании стали главным фактором успеха местных дизайнеров, создающих фасоны готового платья. И Армани, и Версачи оба работали с семейством Лауры, здесь их идеи превращались в красивые ткани, но, что более важно, Лобьянко материально поддерживали молодых дизайнеров в начале их карьеры; эта поддержка помогала им выжить в жестоких условиях рынка и выдержать конкуренцию с французами.
Мне Лаура тоже очень помогала. В самом начале моей карьеры Чарли повез меня на виллу «Луини» познакомиться с матерью. Я всегда подозревала, что в выборе девушек-моделей он целиком и полностью полагается на мнение матери. Мне нравятся озера Италии – сосны, дубы, каштаны на крутых склонах гор, спускающихся прямо к воде, сложенные из камня дома, связанные старинными арочными галереями… Я люблю смотреть, как бесстрашно качаются на волнах от проходящих больших кораблей крошечные лодчонки на пристанях рыбацких деревень, меня волнуют литературные ассоциации, которые вызывают эти места. Вергилий был очарован ими. И, кажется, Лонгфелло писал: есть ли еще где-нибудь на земле столь совершенная красота?
К вилле «Луини» я всегда подъезжаю на скоростном катере. С озера видны снежные вершины Альп вдали и пальмы вдоль побережья. Катер приближается к берегу, я встаю и бросаю первый взгляд на терракотовые черепицы виллы; катер причаливает к маленькой замшелой пристани, над которой возвышаются тяжелые чугунные ворота восемнадцатого века. Они висят на двух каменных колоннах, увенчанных статуями львов, точь-в-точь как возле нашего дома в Болтонсе. Ключи от ворот давно потеряны, я обхожу колонну и иду через луг, заросший по колено лавандой и ромашками, и опять вспоминаю – вот так же идешь лугами к дому в Уилтшире. К вилле ведет аллея, обсаженная кипарисами, в проемах между ними видны сады, террасы с балюстрадой, заросшие лилиями пруды, – в них смотрятся каменные херувимы; зеленая изгородь азалий и рододендронов, тисы, самшитовые деревья.
Родовой дом семейства Лобьянко великолепен, строили его по образцу флорентийских палаццо. Стены покрыты изящными фресками восемнадцатого века, роскошный салон на первом этаже строг и холоден – мраморные полы, зеркала в тяжелых рамах, консоли, хрустальные канделябры и бесконечные двери, ведущие на балконы с видом на озеро. Небольшая увитая зеленью беседка возвышается над садом и озером, мы в ней часто обедали – чувствуешь себя не так торжественно, к тому же там мне очень нравятся огромные терракотовые вазы с розовыми геранями. Спальня Лауры, диванная комната и гостиная – это уже другая планета. Современная миланская мебель вперемешку с итальянским Ренессансом, на полу связки книг, цветы, картины, красивые гобеленовые подушки, двери, расписанные вручную, огромные поленья в каминах, и все комнаты мягко освещены изящными настольными лампами.
Мы сидели с Лаурой перед пылающим камином, который запросто справлялся с февральским холодом. В первый вечер после моего приезда мы ужинали на подносах: горячий минестроне – куриный суп с овощами по-милански, салат, на десерт панеттоне и деликатесные сыры – горгонцола, маскарлоне, страчино. Когда мы перешли к десерту, я стала рассказывать Лауре о Рори Стирлинге. Сперва она слушала меня, не прерывая. Ее элегантная фигура была облачена в мягкий длинный кашемировый кардиган, надетый поверх шелковой блузы и широких белых шаровар. Серебряные волосы коротко подстрижены, гордый орлиный профиль изысканной тенью падает на стену, освещенную светом свечи. Красота ее – сильная, высокомерная, вызывающая, но я всегда знала, что душа у нее теплая, живая и даже романтическая.
Неожиданно она перебила меня.
– Скажи, ты веришь в il destino?
Верю ли я в судьбу? Я кивнула. Да, верю – после моды.
– Лови мгновение – так это у вас говорится? Всегда с первого взгляда знаешь: это он. Не слушай ничьих советов. Ты все сама знаешь. Когда встречаешь своего мужчину, лучший советчик – сердце. Этот мужчина несравним ни с кем, кого ты знала раньше. Молодые девушки думают, что каждый раз приходит новая любовь. Начинается это в пятнадцать лет, сейчас, может, даже в двенадцать, не знаю. Но когда ты встречаешь его, настоящего, сразу становится ясно: все прежнее – самообман. Мне кажется, Лебедь, ты вытащила свой счастливый билет. Сколько женщин так никогда и не встречаются с ним, никогда не переживают настоящей страсти или выходят замуж просто так, для порядка. А потом встречается он, и тогда семья рушится, и все страдают. Я вижу, как ты волнуешься… Значит, твой Стирлинг и есть этот единственный мужчина.
– Мой Рори… Господи, что я такое несу? Совсем он не мой. Я еще даже…
– Ты еще даже не спала с ним? – Лаура рассмеялась. – Не смотри на меня с таким возмущением. Мне шестьдесят лет, но я все еще сплю со своим мужем. Это очень, очень важно. Ты должна лечь с ним в постель. Если это будет плохо, постарайся сразу его забыть. Мои родные никогда не могли понять, почему я убежала из дома с отцом Чарли. Но ведь это так просто! Если бы в Милане, на Комо или в Бергамо я нашла бы мужчину, с которым мне было бы лучше, чем с ним, я бы, конечно, осталась здесь. Отец Чарли был потрясающий мужчина, да он и сейчас такой. Вот почему его дело в Америке – как бы это лучше сказать? – немного с этим связано. Но я особенно в его дела не вникаю. Я счастлива с ним в постели и во всем остальном. Большего мне не надо. Встречайся с синьором Стирлингом и поскорей ложись с ним в постель. И знаешь что еще…
– Что?
– Потом позвони мне и скажи, каков он в постели. Я хочу знать все подробности.
– У тебя будут показы в Милане? – спросила Лаура, когда мы ехали по узкому шоссе через все прибрежные деревни. Ей пришлось повторить вопрос несколько раз – я не сразу его услышала. Мысли мои витали далеко. Я почти всю ночь читала роман Рори: «На поле боя: записки преступного любовника». Роман о юноше, которому нет еще двадцати, и у него непонятная тяга к женщинам намного старше его, – не к одной, а к нескольким. Нигде не впадая в вульгарный тон, Рори удалось создать целую галерею разведенных, неустроенных, но еще волнующих женщин за сорок, которые отчаянно желают любви и секса, и как раз это им мог дать герой Рори, молодой и жизнелюбивый иммигрант. Но особенно интересной книгу делало другое: Рори замечательно описывал уроки сексуального просвещения, которые получал его герой от каждой женщины. Я не переставала спрашивать себя, насколько автобиографичен этот роман. И мне очень хотелось скорее с ним встретиться: если он и вполовину такой же страстный любовник, то вряд ли я в нем разочаруюсь. Мы ехали на обед в дом одной из подруг Лауры. Ее сын устроил субботний прием для гостей из Милана. Были приглашены несколько фотомоделей, один или два фотографа, и, конечно, целый рой молодых людей, охотившихся за моделями, – золотая молодежь Милана, отпрыски богатых и влиятельных семейств. Их отцы делали деньги на торговле оливковым маслом, помидорами или коврами. Неудивительно, что на лужайке вокруг виллы теснились роскошные «порше» и «феррари».
– Я здесь всегда работаю для Армани, – ответила я наконец на вопрос Лауры. – А вы не собираетесь поехать в Милан на показ?
