– Тесс, так бывает очень часто, но это их проблема, а не твоя. Ты настоящая красавица, и только ненормальный может в этом усомниться. Мы найдем тебе нормальных клиентов, вот увидишь. Кстати, на завтра есть подходящий заказ. Опять, правда, нижнее белье, но ты уж поверь: у тебя великолепная фигура и потрясающая кожа. Держись уверенней, и все будет отлично! Так что записывай адрес…

Офис фотоагентства располагался в перестроенном викторианском здании в дальней части Сити. Тесс добралась до места вся мокрая от пота. В начале июня в Лондоне стояла невыносимая духота. Если даже ньюйоркцы, выходя на обед из своих кондиционированных офисов, проклинают тридцатипятиградусную жару, то что говорить о лондонцах, для которых температура за тридцать просто смертельна? И по иронии судьбы ей придется рекламировать не простое белье, а утепленное!

Тесс пришла раньше, чем нужно. Она ужасно боялась опоздать, поэтому всегда приходила слишком рано. Она вошла в пустой офис. Сверху доносились голоса. Это был дом в диккенсовском стиле: узкий – по одной комнате на этаже – и с винтовой лестницей. Тесс, волнуясь, поднялась на второй этаж и зашла в дамскую комнату, чтобы умыться и привести себя в порядок. Старый потолок у нее над головой, видимо, где-то треснул, и разговор наверху был ясно слышен.

– Так что у нас сегодня? Лифчики-трусишки? Хорошая кожа и тугие груди?

Наверное, это фотограф и заказчик поджидают девушек, подумала Тесс. Она уже хотела выйти, когда на лестнице послышались шаги. Значит, кто-то ее опередил.

– Привет, привет. Заходи вот сюда. Как тебя зовут? Карточка у тебя с собой? – Новый голос, женский. Должно быть, заказчица.

– Так вот вы где, – ответил звонкий, уверенный голосок. – Меня зовут Зара. Здравствуйте, как поживаете?

– Отлично, милая. Да ты просто прелесть! С бельем когда-нибудь работала?

– О, конечно! Белье – моя специальность. Обожаю работать с бельем!

– Значит, нам повезло. Ну, тогда беги вниз, надень вот этот комплект и возвращайся к нам, а мы уж на тебя полюбуемся.

По лестнице застучали каблучки. Тесс направилась к двери, но поневоле снова прислушалась к голосам наверху.

– «Белье – моя специальность!» Пошутила она, что ли? Она же плоская, как доска! Ах, черт, еще одна. Доброе утро, милочка, принесла карточку? Спасибо. Не стесняешься показывать белье – где тут твое имя – Мэгги? Вот и ладненько. Бери вот это, Мэгги, и дуй вниз. А, с тобой, милая, мы ведь уже работали, помнишь? Рад тебя видеть… Вот и Зара. Как раз впору, да? Ну-ка, покажись, прогуляйся перед нами, чтоб мы видели, как ты ходишь… Да, просто великолепно…

Когда фотограф и заказчица оставались одни, Тесс прислушивалась к их словам и ужасалась. Каждую девушку встречали ласково, хвалили, но как только дверь за ней закрывалась, начинались комментарии:

– Груди обвислые, кожа сальная… Она безнадежна!

– Да, бюст явно маловат, и потом, ты заметил – у нее даже целлюлит на бедрах…

– Кто делал ей снимки? Вышла, как дряхлая старуха. Впрочем, в жизни немногим лучше.

– По карточке – сто семьдесят пять сантиметров… А выглядит, как настоящая карлица!

– Верх еще туда-сюда, но снизу – сущий кошмар. Бедра, как у надувного поросенка!

Тесс выглядывала на лестницу, но девушки, которые спускались вниз, казались ей очень стройными и красивыми.

У меня нет никаких шансов, сказала себе Тесс. И убежала, так и не показавшись клиентам.

«Ну что мне с ней делать?» – спрашивала себя Энджи чуть ли не по сто раз на дню. Тесс очень подошла бы для Лоры Эшли, но там ее попросту отправят восвояси – у нее недостаточно фотографий в портфолио, недостаточно публикаций. Да и откуда их набрать, если она не может получить работу? Вот если б найти человека, который заставит ее поверить в свои силы?

Меньше всего Энджи ожидала, что этим человеком может оказаться ее брат Патрик. Патрик вел против Энджи постоянную войну. Еще бы: Энджи уже зарабатывает, а он все еще школьник. Это же невыносимо! Каждый вечер, когда измотанная Энджи возвращалась домой и бежала на кухню готовить ужин, Патрик начинал свой обстрел.

– Ну и как дела у нашей королевы мод? Как поживает мисс Энджи Дойл, которая мечтала стать моделью, а теперь сидит в секретаршах?

– Я вовсе не… – начинала Энджи, но вовремя спохватывалась. Спорить бессмысленно. Ему так не терпится стать взрослым! Его душевное напряжение растет с каждым днем – в любую секунду готов сорваться, как сжатая пружина. Да он и срывается – главным образом на Энджи. Что тут поделать? Школу-то нужно закончить. Но дело не только в этом. Патрик боготворил мать, и она любила его больше других детей, из чего не делала секрета. Мать ушла, и только Патрик получил от нее хоть какое-то наследство – коробку с разным барахлом. Там были старые авторучки, дедовские часы, сломанная кинокамера, портсигар, колода карт и игрушки – водяной пистолет с волшебной палочкой. Безумный набор, очень подходящий к характеру матери. Да и Патрику тоже – он всегда был записным шутником и клоуном. Патрик не мог, не хотел поверить, что мать никогда не вернется. Каждый день он начинал с того, что бежал к почтовому ящику в надежде обнаружить письмо. Но надежды так и не оправдались.

Энджи вышла из метро и направилась к дому, готовясь встретить очередную атаку Патрика.

– Я дома! – крикнула она, как обычно.

– Что на ужин? – зашумели Джинни, Кэтлин и Майкл. Но Патрика не было слышно. Энджи зашла на кухню, и все стало ясно. За столом, перед большой чашкой чая сидела Тесс Такер. Напротив сидел Патрик и не сводил с нее восторженных глаз.

– Ах, Энджи, прости, что я пришла к тебе домой, но мне так надо было поговорить с кем-нибудь, а в агентство я уже не успевала. Ты не поверишь, что со мной сегодня случилось. Это отвратительно! Я была на этих пробах, ты знаешь, в журнале, для статьи о поцелуях на людях… ну, прилично это или неприлично. Энджи, меня заставили целоваться с парнем прямо перед всеми, и ты знаешь, что он сделал? Он обнял меня во время поцелуя, прямо схватил, и так прижался, что…

– А ты сказала об этом кому-нибудь? – спросила Энджи.

– Что ты, я не осмелилась. А потом он пошел за мной и говорил всякие гадости.

– Какие именно? – грозно спросил Патрик.

– Патрик, заткнись. Как его зовут, этого парня?

– Я так и не спросила. Сбежала от него и приехала прямо сюда. Я была в ужасном состоянии. Спасибо Патрику – он такой милый! Успокоил меня, напоил чаем.

– Все ясно, – сказала Энджи. – Тесс, если что-либо подобное случится еще раз, где бы ты ни была, немедленно звони мне, и я сама поговорю с клиентами. Завтра же я узнаю имя этого манекенщика, и уж тогда ему не поздоровится. Патрик тебе, наверное, уже до смерти надоел?

– Ох, нет, ничего подобного. Ты знаешь, он сказал мне, что я очень похожа на вашу маму. Оказывается, у нее тоже рыжие волосы!

– Да, правда, – коротко отозвалась Энджи. Ей и в голову не приходило, что Тесс действительно похожа на мать.

– И еще Патрик сказал мне, что я скоро буду нарасхват. Начинать всегда трудно, но когда-нибудь меня обязательно оценят по достоинству. Нужно только немного терпения и побольше уверенности в себе. Надо все время повторять себе: я – красавица, я – красавица… пока сама в это не поверишь. Он как будто открыл мне глаза! И мне не терпится еще раз попробоваться – даже после сегодняшнего кошмара.

«Все это, – подумала Энджи, – я твердила ей неделями. И вот до нее дошло! Ай да Патрик!» Энджи даже отвернулась, чтобы скрыть изумление. Патрик, наверное, наслушался ее телефонных разговоров и просто повторил Тесс обычные речи старшей сестры, выдав их за собственные рассуждения. Ну и отлично! Главное, что Тесс наконец– то все поняла.

Энджи еще ни разу не видела своего брата с девушкой. Со своим большим носом и вытянутым, печальным лицом выглядел он достаточно своеобразно. Но не урод, вовсе нет. А темно-голубые глаза с длинными ресницами просто прекрасны. Энджи знала, что отец очень беспокоится за Патрика. Учителя часто вызывали Джозефа Дойла в школу, чтобы поговорить о сыне, даже предлагали профессиональную психологическую помощь. В семье, по мнению учителей, недооценивали серьезность психологической травмы, нанесенной Патрику уходом матери.