Приподняв юбки, Энни побежала за Джеми и догнала его, как раз когда он поравнялся с группой мужчин, собравшихся на берегу. Они как будто старались понять, что происходит между Артуром и капитаном. Здесь был Морт Татум, Мэтью Бакстер и, слава Богу, Израэль. Если кто и мог заставить Джеми прислушаться к голосу разума, так это старый пират.
– Я уезжаю, – объявил Джеми собравшимся. – Приятно было с вами познакомиться и… я надеюсь, что де Порто больше не доставит вам неприятностей.
– Хотите, я соберу ваши вещи, капитан?
Это сказал Израэль, которого Энни надеялась привлечь в союзники. Она не могла поверить своим ушам.
– Спасибо, Израэль.
– Нет, подожди, – позвала Энни, но старик уже спешил в сторону поселка. Поэтому она обратилась к людям, которые управляли Либертией вместо дяди Ричарда.
– Неужели вы позволите, чтобы капитана Маккейда вынудили покинуть Либертию после всего, что он для нас сделал?
– Никто меня не вынуждает, мисс Корнуэлл. Я ведь это уже вам объяснял. – Он смотрел ей в глаза, и Энни почувствовала, что у нее наворачиваются слезы.
– Да, я знаю, что вы говорили, но…
– Я говорил совершенно серьезно, Энни. Из этого не может выйти ничего хорошего.
Энни готова была разрыдаться. Если она сейчас не уйдет, то не выдержит и у всех на глазах бросится на колени, умоляя его остаться. Повернувшись, она пошла к деревьям и не останавливалась, пока не ощутила на своей руке мягкое пожатие ладони Джеми.
– Энни… – Боль в его голосе казалась еще сильнее ее собственной.
– Как может это быть лучше, если я чувствую, что это так ужасно?
Он вздохнул:
– Я не дотронусь до вас, Энни. Не поцелую, как мне бы ни хотелось. – Он помолчал в нерешительности, и когда снова заговорил, Энни услышала в его голосе то же страдание, что ощущала она сама. – Но, Энни, я должен вас оставить. Поймите это.
Энни поняла. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ей было невыносимо, что он уходит, но она поняла. И оттого, что она знала причину его ухода, все казалось еще более безнадежным.
Нарушая собственное обещание, он поднял руку и положил ладонь ей на плечо. Но Энни так и не узнала, что он собирался сделать, потому что в этот момент от тропинки донесся крик Израэля:
– Собрал ваши вещи, капитан, и свои тоже.
Джеми не сразу понял, потом обернулся, и раздраженный, и обрадованный этим вмешательством.
– Что ты болтаешь, старик?
– Я с вами, – заорал Израэль. – В моих жилах течет морская вода, и пора мне откликнуться на ее зов.
– Возьмите меня с собой. – Энни сказала это так тихо, что не знала, услышал ли Джеми, пока его пальцы не сжали ее плечо.
– Я вас слишком люблю, чтобы так с вами поступить, – сказал он и с этими словами ушел.
Энни быстро повернула голову, но он уже быстро шел к пристани, пожирая шагами пространство. Израэль прыгнул в шлюпку, пока Джеми толкал ее в пенящийся прибой. Больше Энни была не в силах смотреть.
Но она пробралась на уединенный пляж, где они любили друг друга, и ждала, когда «Гиблое дело» пройдет рядом. Она почти могла слышать песню надутых ветром парусов, ощущать дуновение ветра на лице, чувствовать соль на губах, понимать, что такое свобода. Почти.
Она не умерла от разбитого сердца. Проходила неделя за неделей, и она поняла, что такого не случится. Вначале смерть казалась ей предпочтительнее мучений от охватывающего ее желания, но с течением времени она поняла, что все к лучшему. Кто-то должен был поговорить с Артуром, и как будто кроме нее сделать это было некому.
Энни постучала в дверь кабинета, который раньше занимала она сама, и открыла ее, услышав приглашение войти. Он сидел в кресле с подлокотниками, который принес из дома Ричарда, поставив ноги на скамеечку и держа в руке стакан вина.
– Да, Энни. – Он смотрел на нее через край стакана, потягивая янтарную жидкость. – Что ты хотела?
Он не предложил ей сесть, да Энни этого и не хотелось. Она прошла до конца маленькой комнаты и повернулась к нему:
– По-моему, дяде Ричарду стало хуже.
– Вот как? – Артур отпил еще вина. – В каком смысле?
– Может, если бы ты навестил своего отца, то сам бы увидел.
К удивлению Энни, Артур поселился в свободном коттедже, оставленном жившей там семьей после первого набега де Порто. Сам он объяснил это тем, что после ужасов заключения на корабле француза ему нужно время, чтобы прийти в себя, и Энни согласилась с ним. Он мог бы и не напоминать ей так часто, что его плен был результатом попытки ее спасти.
Но теперь, спустя почти два месяца после возвращения Артура на Либертию, Энни стала задумываться о причинах, по которым он избегает отца. Вообще многое в поведении Артура казалось ей подозрительным. Она стиснула в кармане лежащую там брошь, почти не слушая оправданий Артура.
– Кроме того, – сказал он, – я знаю, что ты каждый день приходишь сюда с сообщениями и упреками. – Он вытянул ноги. – На что ты сегодня будешь жаловаться?
– Да есть на что.
– Ладно, давай быстрее. Я занят.
– Вот как? – Энни приподняла бровь. – Тогда ты, может быть, объяснишь, почему ничего не сделано, чтобы найти корабль для перевозки нашего сахара? Надо было собрать собрание…
– Для чего? – Артур потер длинный нос. – Все эти собрания – просто пустая трата времени.
– Напротив, это одна из основ, на которых построена Либертия!
Один из угловых камней фундамента, от которого ее кузен медленно отбивал кусочек за кусочком, – во всяком случае, судя по жалобам тех граждан, которые приходили к ней.
– Он сам все решает, никого не спрашивая, – заметил Мэтью Бакстер.
– Это правда, – согласился Лестер Педро. – Да только вчера Артур посадил Элмера Додда в кутузку без всякого суда. Когда я его об этом спросил, он сказал, чтобы я не лез не в свое дело, не то составлю компанию старику Элмеру.
Теперь Артур только пожал узкими плечами.
– Возможно, нам стоит по-новому взглянуть на здешние порядки. – Он махнул рукой, отпуская ее. – Теперь, если это все…
– Нет, не все. – Энни сделала шаг к нему. – Я говорила о твоем отце. – Она предпочла не заметить, что он поджал и без того тонкие губы. – Он стал бесцельно бродить. Он ходит по всему острову, явно не понимая, куда и зачем идет. Мало того что меня волнует его безопасность…
– Замок и ключ могли бы помочь.
– Ты хочешь посадить его в тюрьму, как Элмера? – сказала Энни и торопливо добавила: – Но сейчас не об этом речь.
– Тогда, будь добра, говори побыстрее и иди.
– Этим утром я увидела дядю Ричарда, когда он шел вдоль берега. В руке он сжимал вот это. – Энни вынула из кармана отделанную рубинами брошь и показала Артуру. – Ты узнаешь ее, да?
– Да. – Он вяло махнул рукой. – По-моему, это твоя. Ты должна лучше смотреть за своими вещами.
– Она не была моей довольно долго, Артур. С тех пор, как де Порто украл ее вместе с остальными мамиными драгоценностями. – Когда ее кузен ничего не ответил, Энни продолжала: – Конечно, мне стало любопытно, где дядя Ричард нашел брошь. – Она помолчала. – Он сказал мне, что в твоем коттедже.
– И ты ему поверила? Да старик более сумасшедший, чем бешеная собака.
Энни вся напряглась от такой характеристики ее любимого дяди, но напомнила себе, что сейчас не время обсуждать состояние Ричарда.
– У меня были свои сомнения, но когда он привел меня к твоему коттеджу и показал мне…
– Ты без спроса зашла в мой дом? – заорал Артур, вскакивая на ноги. – Да я вас обоих посажу в тюрьму за воровство.
– Скорее тебя можно обвинить в этом. Артур, некоторые из драгоценностей были спрятаны в твоем сундуке. Бриллиантовое колье моей мамы, кольцо с изумрудом. Где ты их взял?
– Я не обязан перед тобой отчитываться. – Он угрожающе шагнул вперед. – Я ни перед кем не обязан отчитываться.
Хоть Энни и была напугана, она не отступалась.
– Скажи, как мои драгоценности попали к тебе? Ты взял их у де Порто, когда бежал? – Это было единственным объяснением, которое приходило Энни на ум и при этом представляло Артура в выгодном свете. И она ожидала, что он с готовностью подтвердит ее слова.
