Самое удивительное, что Лена к мамаше отнеслась хорошо, и ее ничуть не смутил отрицательный настрой.

– На ее месте я вела бы себя точно так же, – спокойно сказала она.

Что ж. Меня это мало касается.

Я одержим Белоснежкой.

Я высвобождаю руку из-под головы Матушки Енотихи и иду к зеркалу. Понемногу иероглиф начинает мне нравиться. Лена сказала, что он значит «Терпение». Что ж.

Я сажусь у окна и гляжу на небольшой дом, чуть пониже нашего.

На черепичной крыше, около трубы, сердито чирикают два воробья. Они как будто не заметили, что из-за трубы готовится прыгнуть ободранный кот, в черную и рыжую полоску. Но когда этот маленький обшарпанный мини-тигр уже поерзал задом и собрался напасть, птицы играючи взмыли вверх и несколько минут дружно осыпали кота воробьиной бранью. Он же, словно ничего и не произошло, лениво прошелся по солнечной стороне крыши и улегся в тени, на месте, где выбита черепица.

Это очень старый дом, прямо под моими окнами. На первый этаж еще можно смотреть без содрогания. Второй совсем развалился, и хоть его перестраивали несколько раз, ничего это не дало. Теперь второй этаж смотрится неудачной шуткой строителей. Деревянный балкон давно бы упал на головы прохожих, если б не подпорки. Но и они изъедены личинками. Долго не продержатся эти подпорки. После второй перестройки хозяева, пара стариков, махнули на окна рукой и не застеклили их. По вечерам оконные проемы зияют. Крышу тоже пора бы подлатать, но этим займутся следующие хозяева, если дом, конечно, не снесут.

Я очень люблю этот дом: он хоть и старый, но вокруг него много зелени и кроны ив сливаются с крышей. Да, я люблю его, и эту улицу тоже, хотя постоянно собираюсь уехать из города, да только вот никак не соберусь, и людей люблю, что живут здесь, несмотря на то, что они – как все люди. Я их люблю. И кота тоже.

Кот живет в дупле большого дерева, ветви которого лежат на крыше, но я об этом уже говорил. Это единственный кот из всех, которых я знаю, выбравший столь необычное жилье. На стене напротив дупла – табличка, когда-то выкрашенная синим, теперь серая. На ней еле видна белая надпись. 38-я улица, дом 14.

Кот с уверенностью может назвать своим дом 14 по 38-й улице, если, конечно, когда-нибудь заговорит. По крайней мере, своей он по праву может считать крышу. Его, это право, он отстоял в многочисленных драках с конкурентами. Битвы происходили на «ареале преткновения». (Так я объединил «камень преткновения» и «ареал обитания».) Это всегда сопровождалось леденящими кровь визгами, из-за которых не спал весь квартал. Сосед из пятиэтажного дома даже выходил несколько раз с духовым ружьем как стемнеет на балкон. Он божился застрелить кота и повесить шкурку на дерево в назидание остальным «полуночникам». Говорят, под ними он подразумевал и местных подростков. Те по вечерам собираются на лавке у пятиэтажки и иногда выпивают. Я, сколько ни всматривался вечером в группки на лавочке, никогда не замечал там нашей Белоснежки. Наверное, она предпочитает компании покруче. К счастью, ружье стреляет всего на шесть метров, и из него невозможно убить даже воробья. Сосед долго думал над тем, как увеличить дальнобойность оружия, и даже приобрел «специальную литературу» на книжном развале в центре города, и это стало известно в квартале. К вечеру у дома собралась толпа любопытных. Счастливый владелец ружья изредка выходил на балкон, косился на лавочку и ждал темноты. Родители закрыли детей дома. В сумерках к дому подбежал запыхавшийся участковый и, вне себя от ярости, вломился в квартиру злодея. Ствол конфисковали. Оказалось, что из него можно выстрелить только пластилином и ягодами рябины, что вовсе принизило авторитет оружейника в глазах окрестной детворы.

Так 38-я улица избежала убийства.

Подремав немного, кот спускается вниз, половить воробьев в пыли. Я поворачиваюсь к кровати и вижу, что глаза Лены широко распахнуты. Иду к ней, ложусь на нее, как она любит, нога к ноге, рука к руке, полное совпадение тел, и моя Матушка Енотиха сильно, очень сильно, прогибается. Надо будет предложить дирекции нового персонажа, думаю я.

Безумный Инструктор По Фитнесу.

Я встаю и затягиваю первым:

– От улыбки станет всем светлей, и слону, и даже маленькой улитке!

– Поделись улыбкою своей, – поддерживает меня Снуппи.

– И она к тебе не раз еще вернется, – глубоким, грудным голосом подпевает Белоснежка с ехидной улыбкой, которую могу разглядеть только я, только я…

– И тогда наверняка вдруг запляшут облака, – нестройно подтягивают собравшиеся под тяжелым взглядом директора.

– И кузнечик запиликает на скрипке, – тянет один из семи гномов, который и правда лилипут.

– Хэй-хэй-хэй! – кричит директор и хлопает в ладоши.

Это типа разминка. Хор умолкает, после чего мы, на манер рэпа, начинаем читать Гимн Парка. По мысли директора, такой херней мы должны начинать каждое собрание. Он эту гениальную идею подсмотрел в видеопособии «Менеджмент и управление за полгода – как стать успешным управляющим и не потерять доверие друзей». Хэй, хэй, хэй. Тьфу, бля. Но ничего не поделаешь, я пою вместе со всеми и стараюсь делать это как можно искреннее. На директора мне, в общем, наплевать. Но если ты не растворяешься в гимне, то тебе жутко, мучительно стыдно. Стихи, как всегда, отвратительны. Еще бы! Сочинял-то их Микки-Маус.

…И, после этого, с облегчением, последние строки: