В имении скучно очень,

Я даже хотела поплакать.

Не топят, и холодно ночью,

А утром – промозглая слякоть.

Встаём и ложимся рано.

Готовят здесь как-то странно:

Что может быть хуже фляков,

Особенно без майорана?

Тошнило от жареной утки.

Мечтаю уехать отсюда!!!

Я здесь только третьи сутки,

А хочется бить посуду.

Я так не могу, сестрица:

Расстроено фортепьяно.

А гости… Посмотришь на лица —

И впору перекреститься.

Хозяин к полудню пьяный.

Поверь, мне совсем не до смеха —

Не выдержу эту пытку…

Пойду посмотрю, кто приехал,

Потом допишу открытку.

Двухместный привёз экипаж

Какого-то нового гостя,

Он вышел, играя тростью.

Взглянула – не мой типаж.

Вернусь я к концу недели

(Не надо меня упрекать),

Мне так все здесь надоели…

Целую.

Марыся.

Пока.

Сколько можно так, сестрица,

Бесконечные упрёки…

Исписала три страницы,

А на двух – мои пороки.

От тебя, как от тирана,

Скоро я завою волком:

То хочу приехать рано,

То задерживаюсь долго,

Что неделю нет известий,

Несерьёзна я ужасно,

Для меня на первом месте

Развлеченья жизни праздной.

Написать тебе пыталась,

Чтоб ждала не очень скоро,

С паном Ежи заболталась

(Ну, «не мой типаж» который)

И письмо забыла где-то.

Извини, всё суматоха.

Можно ль осуждать за это?

Знаешь, здесь совсем неплохо:

Стол прекрасный, воздух свежий,

Наш хозяин – славный малый,

И среди гостей приезжих

Много интеллектуалов.

А о том, как я серьёзна,

Можно складывать легенды.

Перешли, прошу я слёзно,

Платье синее и ленты,

Муфту, шапку из енота,

И сапожки из сафьяна,

И ещё, конечно, ноты,

Для игры на фортепьяно.

Хоть до ночи танцевала,

Встала я, чуть свет забрезжил.

Вышила инициалы

На платочке пана Ежи.

На созвездья с ним глядели,

И верхом катались рысью.

Задержусь я на неделю.

Не сердись.

Твоя Марыся.

Тебе не всё равно, что думает родня?

Устала я от мелочной опеки.

С мужчиною вдвоём увидели меня

В оранжерее и в библиотеке!!!

Да, мы бывали там. Мне интересно с ним:

Читал стихи и называл богиней.

Не простодушна я. И Боже сохрани

Предположить, что он меня покинет.

А тётушкам скажи: пусть в пряники имбирь

Кладут побольше, и кузину учат.

За паном Ежи я – хоть в Краков, хоть в Сибирь

Готова ехать. И на всякий случай

Одной тебе скажу: его любовь ко мне

Сиянья звёзд на небе бескорыстней,

Когда я рядом с ним – свет ярче их вдвойне,

Прекрасней этот мир.

Твоя Марыся

Сейчас мне ни плохо, ни горько. Никак.

Не плачу – своё отрыдала.

Конечно, всё знала ты наверняка,

Но я не желаю других упрекать

В крушенье своих идеалов.

«Поранилась больно, но время и йод

Излечат саднящую ранку.

Наш мир не обрушился – солнце встаёт,

Не стоит отыскивать счастье своё

В руинах воздушного замка».

Я буду спокойнее день ото дня.

О будущем, дымкой покрытом,

Пускай не тревожится наша родня.

Да, прошлое можно забыть. Не отнять.

Целую.

Марыся.

Постскриптум.

Большая Медведица знаком вопроса

Мерцает в полуночной выси,

А здесь всё обыденно, тускло и просто.

И так безысходно.

Марыся.

Мы понимать друг друга перестали.

Не лучше ли отсечь всё, что за гранью

И интуиции, и опытного знанья,

И в стороне от главной магистрали?

Во власти у душевного терзанья

Я обессилела, поникла, нервы сдали —

Стон невозможно удержать гортанью.

И ты, мой милый, тоже не из стали…

Запутавшийся в предпосылках ложных

Пленительного вымысла заложник.

Не только годы неподвластны – мили

И те преодолеть бывает сложно.

А чтоб фантазии реальность не затмили —

Давай не множить сущности, мой милый.

Я не боюсь соперниц и разлук,

Пока люблю – неведомо смятенье.

При женщинах ты будешь слеп и глух —

Любовь моя с тобою ходит тенью.

А если и наступит миг такой,

Когда посмотришь на другую с пылом,

Мне не придётся потерять покой,

Ведь это значит – я тебя забыла.

Соперниц и разлуки не кляну:

Моя любовь – как неусыпный стражник,

Пока люблю – ты у меня в плену,

И мне легко такою быть бесстрашной.

Средь тысячи ты будешь одинок,

Раз вместе быть со мной не суждено.

Так что же тоскливей, чем дождь в октябре,

Назойливей мухи в жару,

Бессмысленней, чем лихорадочный бред,

Печальней заломленных рук?

Так что же порочней, чем замкнутый круг,

Всех сказок о зле и добре,

И что ненавистней узды и подпруг

Летящему ветра быстрей?

Но вот наконец-то мосты сожжены,

А всюду – равнина и сушь...

И так безысходен ответ тишины

Для всех неприкаянных душ...

Что может быть хуже постылой жены? —

Да только постылый муж.

В законченную форму то, что мило,

Так часто мы торопимся облечь,

Незавершённость, чтобы не томила,

Как груз тяжёлый, сбрасываем с плеч.

Взамен полутонам – страстей горнило,

Не ценим прелести случайных встреч.

Определённость нам не сохранила,

Что недосказанность могла сберечь.

Та тонкая невидимая связь

Свершённого была бы нам дороже

И, в жизни так и не осуществясь,

От этого сильней ещё тревожа,

Переплетясь в причудливую вязь,

В воспоминаньях мучила до дрожи.

Он уехал в другую столицу,

Любоваться Растрелли и Росси.

Мне осталось слезами залиться

Искусил, соблазнил и бросил.

Меня покинув – был неправ,

Подумаешь, нелегкий нрав.

Сознайся, я не так плоха:

Капризы – это шелуха,

А если рядом буду, —

Послушна стану и тиха…

А ты бы мыл посуду.

Сверкавший фейерверк

В один момент померк,

Тоска прошлась зубилом

По сердцу снизу вверх.

Я так его любила.

Я так его любила...

Я так его любила!

А он меня отверг.

Ранним утром проснулась: не спится.

Пять пятнадцать на циферблате.

Я подкрасила тушью ресницы

И надела новое платье.

Посмотрела и эдак, и так,

Оценила с макушки до попки:

Пропадает моя красота,

Как картина в музейной подсобке,

Как жемчужина на глубине, – Хороша, а ценителя нет.

Оборот фортуны колеса