Преступница, поглядев вниз на слетевшего ребенка ~затворила окошко…— В этой детали у Достоевского отразилась опечатка, допущенная в отчете «Петербургской газеты», где говорилось: «Но посмотрев, как она упала и осталась ли жива, она притворила окно, оделась, заперла комнату на ключ <…> и отправилась в участок». В аналогичном отчете «Биржевых ведомостей» (1876. 17 окт.) было напечатано: «Не посмотрев…». Ср. отчет «Голоса» (1876. 18 окт.): «Не узнав, осталась ли она жива…». Достоевский повторит ошибку в декабрьском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. (гл. I, 1), но исправит в декабрьском выпуске 1877 г. (гл. I, 4).

Вот факты, кажется, чего бы проще, а, между тем, сколько тут фантастического, не правда ли? — См. с. 479.

Наших присяжных обвиняли — возбуждали насмешку и недоумение. — Свое мнение по затронутым в комментируемом отрывке вопросам Достоевский подробно изложил в очерке «Среда» («Дневник писателя» за 1873 г.). Ср. майский выпуск «Дневника писателя» за 1876 г., гл. I, 3 «Суд и г-жа Каирова».

…Василий Иванович (или там как его)…— Мужа Е. П. Корниловой звали Степан Корнилович.

Лет тринадцать тому назад — нынче разумный спрос…— Примечание А. Г. Достоевской: «Действительно бывший с Федором Михайловичем случай». В годы, к которым относится этот рассказ, Достоевский жил на Малой Мещанской улице (с 1882 г. — Казначейская ул.).

…в самое «смутное» время наше…— Достоевский неоднократно употреблял выражение «смутное время» применительно к пореформенной эпохе.

Идея попала на улицу и приняла самый уличный вид. — См. с. 116, 462.

Вот тогда-то страшно доставалось Пушкину и вознесены были «сапоги». — Формулой «сапоги лучше Пушкина» Достоевский характеризовал утилитаризм журнала «Русское слово» и отрицание В. А. Зайцевым и Д. И. Писаревым значения Пушкина. Впервые Достоевский ее употребил в статье «Господин Щедрин, или Раскол в нигилистах» (1864); позднее дважды обыграл ее в «Бесах» (ч. I, гл. 1.6; ч. III, гл. 1.4), где с нею выражает несогласие С. Т. Верховенский, полемизируя с молодым поколением.

При мне рассказывал один из членов одной комиссии — как и славянам?» — Подобные настроения были широко распространены. Например, корреспондент Московского Славянского комитета писал из Твери: «В настоящее время наше сочувствие основывается не на родстве с южными славянами, а на чувстве гуманности — в более образованной среде, с примесью сознания единства веры — в простом народе» (Цит. по: Никитин С. А. Русское общество и национально-освободительная борьба южных славян в 1875–1876 гг. // Общественно-политические и культурные связи народов СССР и Югославии: Сб. статей. М., 1957. С. 56).

Недавно как-то мне случилось говорить с одним из наших писателей — разъяснил мне Молчалина, вдруг выведя его в одном из своих сатирических очерков. — Речь идет о М. Е. Салтыкове-Щедрине и его сатирическом цикле «Господа Молчалины» (ср. примеч. к с. 261). Встреча Достоевского и Салтыкова-Щедрина состоялась в октябре (вероятно, до 20-го числа) 1876 г.

А знаете ли вы — это все еще пока для человека фантастическое. — См. с. 458.

Кстати, один из уважаемых моих корреспондентовсообщил мне — Очень даже не шикарно выйдет! — Семнадцатилетняя Елизавета Александровна Герцен (1858–1875), дочь А. И. Герцена и Н. А. Тучковой-Огаревой, покончила жизнь самоубийством во Флоренции в декабре 1875 г. Непосредственным толчком к самоубийству явилась ее безудержная любовь к сорокачетырехлетнему французскому этнографу-социологу Шарлю Летурно (Letourneau, 1831–1902), резко обострившая и без того напряженные внутрисемейные отношения и породившая гипер-болизированно-трагическое мировосприятие у нервной, впечатлительной, чувствительной девушки, выросшей в сложной атмосфере и стремившейся в это время выйти из-под влияния своей неуравновешенной матери (см. подробно: Архив Н. А. и Н. П. Огаревых / Собр. и пригот. к печати М. Гершензон; ред. и предисл. В. П. Полонского; примеч. Н. М. Мендельсона и Я. 3. Черняка. М.; Л., 1930. С. 6–7, 129–247). Опубликованный подлинный текст предсмертного письма Лизы отличается от приведенного Достоевским; в нем, в частности, нет возмутившей Достоевского фразы «Ce n'est pas chic!». Лиза писала (подлинник на французском языке): «Как видите, друзья, я попыталась совершить переезд раньше, чем следовало бы. Может быть, мне не удастся совершить его, — тогда тем лучше! Мы будем пить шампанское по случаю моего воскресения. Я не буду жалеть об этом, — напротив. Я пишу эти строки, чтобы просить вас: постарайтесь, чтобы те же лица, которые провожали нас на вокзал при нашем отъезде в Париж, присутствовали на моем погребении, если оно состоится, или на банкете по случаю моего воскресения <…> Если меня будут хоронить, пусть сначала хорошенько удостоверятся, что я мертва, потому что если я проснусь в гробу, это будет очень неприятно…» (там же, С. 214).

В столичных газетах известие о смерти Е. Герцен появилось в первых числах мая 1876 г. О самоубийстве Лизы сообщил также Достоевскому со слов И. С. Тургенева К. П. Победоносцев в письме от 3 июня 1876 г. (Лит, наследство. М., 1934. Т. 15. С. 130–131). Отношение Тургенева к Лизе было отрицательным, о чем свидетельствует его письмо к П. В. Анненкову, написанное по свежим следам этого трагического события (27 декабря 1875 г. н. ст.): «…имею Вам сообщить новость печальную и странную: дочь Герцена и Огаревой — Лиза, дней десять тому назад во Флоренции отравилась хлороформом — после ссоры с матерью и чтобы досадить ей. Это был умный, злой и исковерканный ребенок (17 лет всего!) — да и как ей было быть иной, происходя от такой матери! Она оставила записку, написанную в шутливом тоне, — нехорошую записку» (Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем: В 28 т. М.; Л., 1966. Письма. Т. 11. С. 177). В таком же духе, без сомнения, Тургенев рассказывал о самоубийстве Лизы во время своего кратковременного пребывания в России летом 1876 г. Победоносцев, излагая в своем письме его рассказ, дополнил его своими суждениями, которые Достоевский развил в «Дневнике писателя». «Конечно, дочь с детства воспитывалась в полном материализме и безверии», — писал Победоносцев. Фразу «Ce n’est pas chic!» он сопроводил замечанием: «Последнее словечко очень выразительно — не правда ли?» Кроме того, в своем письме Победоносцев рассказывал о подробностях отношений в семье Герцена, рассчитывая, что Достоевский использует эти детали в «Дневнике писателя». Однако Достоевский воздержался от предания их гласности на страницах своего издания. Отрывок, заключенный Достоевским в кавычки, является почти дословной выдержкой из письма Победоносцева, который записал текст письма Лизы по памяти с устного пересказа Тургенева. Говоря о Лизе как о «русской по крови, но почти уж совсем не русской по воспитанию», Достоевский основывался на собственной догадке, которая в известной степени соответствовала действительности. Лиза, по-видимому, не очень хорошо владела русским языком; даже с матерью она предпочитала переписываться по-французски, а ее единственное письмо к ней, написанное по-русски (Архив Н. А. и Н. П. Огаревых. С. 168), изобилует ошибками и свидетельствует о трудности выражения мысли. Достоевский неверно сосчитал и указал возраст Лизы, ошибочно полагая, что в 1863 г., будучи в Генуе в гостях у семейства Герцена, он видел «самоубийцу», которой «было тогда лет одиннадцать или двенадцать» (XXIII, 324). На самом деле это была вторая дочь Герцена — Ольга. Ошибочное указание возраста Лизы исправлено в декабрьском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. (см. с. 395–396).