Глухо билось сердце. Пока он ходил по подвалу, кто-то выскользнул из укрытия — в доме было где спрятаться, — пробрался в хозяйскую спальню, взял пакет и с ним вместе дошел через дом, либо по от­крытой, либо по потайной лестнице, до цокольного этажа, где сдвинул щеколду стенного шкафа, при­строил пакет, закрыл шкаф, после чего затаился где-то снова Вчера тот же некто отнес фотоальбом в шкаф наверху.

Марк почувствовал, что в доме все непостижимым образом переменилось. Когда и как — он не пони­мал, лишь осознал, что перемена огромная.

Тот монстр с жуткой мордой, вздумавший напу­гать его, вряд ли собирался играть в игрушки. Эта тварь хотела напугать его до смерти, чтобы потом торжествовать в ядовитой атмосфере, сотворенной им здесь. Кто-то еще, кто-то ловкий, стремительный и осторожный, как пантера, перенес пакет из одно­го шкафа в другой. В течение каждого мгновения пе­редвижения Марка по скрытым переходам дома это существо в точности знало, где он. С таким же успе­хом Марк мог бы бродить по дому, трубя в охотни­чий рог.

В том, что Марк узнал об этом безмолвном «не­кто», главным было само присутствие его в доме. Мальчик так его и назвал про себя: «Присутствие». Разумеется, напомнил себе Марк, тот факт, что па­кет со всем содержимым был перемещен, являлся единственным доказательством существования При­сутствия. Но достаточно веским Присутствие пере­несло вещи Марка, надеясь, что он найдет их в новом потайном месте, а это значит — ого! — оно подава­ло ему знак: ты здесь не один.

Страх понемногу отпускал Марка, и он услышал, как бьется сердце под прилипшей к груди футбол­кой. В сером свете окна кружились пылинки. Про­стыни, укрывавшие кресла и диван, будто бы шеве­лились. Когда он протер глаза и вновь взглянул на мебель, простыни висели неподвижно, как саваны. Белое смутное пятно метнулось на периферии зре­ния. Когда он повернул голову — все исчезло.

Незадолго до сумерек в парке Шермана на бли­жайшей к фонтану скамейке собрались мальчишки, сосредоточенно что-то обсуждая под наблюдением офицера полиции Квентина Джестера. Патрульный Джестер изо всех сил пытался подслушать разговор мальчишек По отрывочным словам было трудно что-то понять. Вот почему рассеявшаяся было после ско­ротечного и тревожного инцидента скука вновь стала одолевать патрульного. Не считая четверых страте­гически расставленных полицейских да бездомного бродяги, толкающего куда-то по аллее полную пу­стых бутылок магазинную тележку, мальчишки в парке были одни.

Патрульный Джестер пропустил в своем донесе­нии — и не сказал ни в каком другом случае (кроме того, который предоставил ему коллега и приятель по академии Луис Исли в «Доме Ко-Рек-Шана») — следующее. Вскоре после того, как бродяга вошел в поле зрения с востока, а первый рыжеволосый маль­чик и следовавший за ним Марк Андерхилл вошли с юга, профессиональное внимание полисмена привлек четвертый человек — не только своими необычайно крупными габаритами и живописным нарядом, но и кое-чем другим, что выразить словами трудно. «Он был здоровый такой, вроде как баскетболист, — рас­сказывал потом Джестер. — Но не спортсмен. Он вообще ни во что не играл. Этот хмырь никогда не играл, а если и играл, то парочкой отрезанных голов. Я как увидел его, сразу почуял: будут у нас пробле­мы. Во как было дело».

Патрульный Джестер говорил, что он не мог рас­смотреть лицо мужчины ни с какой точки. И хотя предыдущие полтора часа он отслеживал перемеще­ния очень небольшого количества людей в его зоне наблюдения парка Шермана, Джестеру не удавалось заметить появления гиганта до того момента, когда совершенно непостижимым образом «хмырь» буквально вырос из-под земли спиной перед изумлен­ным офицером. Джестер только что наблюдал за тем, как по траве двигалась необычно упитанная и шуст­рая белка, не боявшаяся жары, которая всем дейст­вовала на нервы. И в тот самый момент, когда поли­цейский уже в который раз перевел взгляд на аллею и пустые скамейки вдоль нее, он вдруг обнаружил присутствие массивной фигуры, одетой в черное пальто ниже колен. Широко расставленные мощные ноги, грубые черные башмаки, прямая осанка и круп­ная голова, руки сложены на груди — человек был словно вырублен из полутонной глыбы черного мра­мора.

— Да как же такой буйвол умудрился проско­чить мимо тебя? — удивился патрульный Исли.

— Не знаю и знать не хочу, — ответил другу Дже­стер. — А тогда я одно понял — этот тип уже здесь, и он моя проблема. Просто взял и понял.

— Мы уж с тобой академию закончили, чтоб за версту чуять плохих парней.

— Ага, случись ты там, сразу бы усек, о чем я тол­кую. Помяни мое слово, это редкая сволочь. И вот, представляешь, он, откуда ни возьмись, явился пе­редо мной, и я должен с ним разобраться.

Луис Исли поднял одновременно брови и стакан с пивом, но не отпил.

— Так это наш Мистер Парк Шермана собст­венной персоной?

— Об этом-то я и смекнул в тот момент. И вот, двинул я к нему, чтоб хотя бы взглянуть на его рожу. И тут слышу: что-то с грохотом летит прямо ко мне со стороны входа в парк с бульвара Я голову повер­нул — а это рыжий пацан катит на своей доске. А ко­гда обернулся, хмыря и след простыл. Он исчез, по­нимаешь? Как сквозь землю.

— Да-а, крутой из тебя полицейский, — протя­нул Исли.

— Видел бы ты его, не ржал бы сейчас, — сказал Джестер.

Как только Джимбо подкатил к скамейке и спрыг­нул со скейтборда, стоявший на другой стороне ал­леи полисмен как-то странно посмотрел на него и спросил:

— Слушай, приятель, а ты, когда ехал сюда по этой аллейке, случайно не заметил мужчину — он сто­ял прямо здесь вот?

— Никого, кроме вас, — ответил Джимбо.

— Отсюда ведь все хорошо просматривается.

— Ну да.

— А где стоял я, когда ты меня в первый раз уви­дел?

— Вон там. — Джимбо показал в сторону места на краю аллеи в четырех футах от фонтана. Пример­но там другой офицер показывал ему и Марку фо­тографию Шейна Ослендера.

— А когда я стоял там, здесь никого не было?

— Нет, пока вы не пришли сюда

— Благодарю, — сказал офицер Джестер и уда­лился.

«У них у всех крышу сносит», — сказал про себя Джимбо.

Лишь только он увидел, как Марк с пустыми ру­ками входит с залитого солнцем бульвара Шермана в трепещущую тень высоченных лип, Джимбо по­чувствовал болезненный укол потери. Сегодня он при­шел с доской, а Марк — без, и это было гораздо хуже, чем если бы они вдруг спохватились, что оба забыли дома скейтборды. На мгновение Джимбо охватило странное чувство: будто Марк отправлялся в путе­шествие, а ему остается лишь махать с причала Марк подошел ближе, и выражение тревожной озабочен­ности на его лице напомнило Джимбо, что у него тоже есть потрясающая новость. Хотя особого же­лания пересказывать Марку слова мистера Хилль­ярда у Джимбо не было.

В душе Марка творилось что-то, совсем не похо­жее на мучительные сомнения друга Глаза мальчи­ка горели, и он едва сдерживал себя, чтобы не побе­жать. Посмотрев на доску в руках Джимбо, Марк тут же забыл про нее, как про абсолютно неуместную. Но полыхнувшее в душе тоскливое чувство почти мгновенно утихло, когда Марк энергично опустил­ся на скамейку и, вскинув подбородок, с вызовом глянул на Джимбо. На нем была черная футболка и черные джинсы, и его чистое лицо сияло. От Марка едва уловимо пахло мылом.

— Ты чего, из душа?

— Видел бы ты, как я перемазался там, — сказал Марк. Он ликовал. — Дно ванной аж почернело от грязи.

— Ага, что-то откопал.

Усмешка Марка стала напряженной, глаза сузи­лись. Джимбо не удалось расшифровать эти знаки. Ему подумалось: то, что Марк обнаружил, было ли­бо непередаваемо скверно, либо слишком хорошо.

— А ты как?

— Кое-что нарыл, но ты давай первый.

Марк выпрямился на скамейке, прикрыл рот ла­донью и посмотрел через плечо Джимбо на патруль­ного Джестера. Патрульный Джестер в ответ посмот­рел на него с совершенно невозмутимым лицом.