Я помолчал, обводя взглядом своих слушателей. Они не отрывали от меня глаз, с увлечением следя за ходом моих рассуждений.

— Самоубийц, как вам всем хорошо известно, обычно признают невменяемыми, дабы их имущество не отошло короне. Мисс Аллен, безусловно, это понимала. Как понимала и то, что, если ее брата признают душевнобольным, подписанный им документ об уплате долга может быть оспорен, и она не получит обещанных денег. Таким образом, ее первый поступок был продиктован отчаянием.

— Но если Монтфорт застрелился, когда же мисс Аллен успела обставить место трагедии как сцену убийства? Ведь она появилась в столовой через пару минут после выстрела, верно? — заметил Уэстли.

— Лорд Монтфорт не застрелился. Он покончил с собой, приняв настойку опия, которой прежде попотчевал своего пса, чтобы определить смертельную дозу. Камердинер Форбс заметил, что чуть раньше в тот же вечер из спальни лорда Монтфорта исчезла склянка со снотворным. По всей вероятности, он принял одну драхму перед ужином, дав такую же дозу своему псу. А вторую — после того как покинул столовую. Алкоголь ускорил действие снотворного. — Я замолчал, ожидая реакции слушателей, но Уэстли лишь махнул рукой, словно побуждая меня продолжать.

— На мой взгляд, произошло следующее. Мисс Аллен нашла брата мертвым или умирающим в библиотеке. Как я уже говорил, она предвидела такую вероятность, поскольку слышала, как он грозился покончить с собой. На этот случай у нее был предусмотрен план, который она была готова осуществить, если возникнет такая нужда. В библиотеке она припрятала необходимое оборудование — пиявки, столовую соль, молоко на блюдце (чтобы вызвать у пиявок аппетит к крови, насколько я понимаю) и маленький револьвер, который, вне сомнения, принадлежал мисс Аллен и из которого она искусно стреляла.

— Откуда она знала, что он покончит с собой именно в этой комнате и именно в этот вечер? — спросил Уэстли.

— Наверняка она, разумеется, не знала. Но все упомянутые аксессуары были вполне транспортабельны, и она могла перенести их куда угодно. В любом случае библиотека представлялась наиболее предпочтительным местом, учитывая, сколь огромное значение лорд Монтфорт придавал новой обстановке. Более того, в тот самый день, когда ожидалось, что он покажет комнату гостям, лорд Монтфорт велел мисс Аллен сказать слугам, чтобы в библиотеке не зажигали свет и не растапливали камин. Разве это не верный признак того, где и когда он намеревался покончить с собой?

— Очень хорошо, — произнес Уэстли с некоторым недовольством в голосе. — Продолжайте. Что произошло, когда она обнаружила Монтфорта мертвым?

— Первым делом она заперла двери в коридор для слуг и в холл, чтобы кто-нибудь случайно не заглянул в библиотеку, а потом занялась трупом. Чтобы самоубийство стало похоже на убийство, требовалась кровь. Поэтому она налепила на брата пиявки, предварительно попотчевав их молоком, дабы они кусали злее. Через несколько минут она высыпала на пиявки соль, и они отрыгнули высосанную кровь, которой хватило и на то, чтобы измазать тело, и на то, чтобы оставить на полу нечеткие следы, ведущие к окну. Пустую солонку она убрала в книжный шкаф, где позже ее обнаружила Констанция Ловатт, а блюдце с молоком спрятала в ящике стола. Молоко там пролилось, и дерево разбухло. Осматривая недавно стол, я заметил, что этот ящик туго ходит и источает странный сырный запах.

— Ну а выстрел? — спросил Уэстли.

— Когда все приготовления были сделаны, она выстрелила в лорда Монтфорта из своего револьвера.

— Но ведь необходимое количество крови ей могла обеспечить огнестрельная рана. Зачем нужно было возиться с пиявками? — допытывался судья.

— Потому что выстрел немедленно привлек бы внимание всего дома. А было важно, чтобы она вернулась в столовую сразу же после того, как он прозвучал. В этом случае у нее не оставалось времени на то, чтобы произвести соответствующие изменения на месте трагедии; все приготовления требовалось завершить заранее — представить тело так, чтобы все подумали, будто ее брата убил некий проходимец, забравшийся в дом через окно, и таким образом отвести подозрение от себя.

До той минуты вид у Фоули был подавленный. С тех пор как я вернулся из башни, он сидел с закрытыми глазами у камина, словно думая о чем-то своем. Услышав последнее замечание Уэстли, он, казалось, встрепенулся и тоже включился в обсуждение.

— Однако ее план не совсем удался, верно, Хопсон? Вариант самоубийства мы изначально не исключали. Почему она оставила револьвер так близко от руки Монтфорта? Ведь именно эта деталь заставила нас усомниться в характере его смерти.

— В этом-то и весь курьез данной ситуации, — сказал я. — Она положила револьвер на некотором удалении, а я по неловкости в темноте наступил на него и упал, случайно подпихнув оружие к руке лорда Монтфорта. Я пытался объяснить это в тот вечер, но Роберт Монтфорт не хотел слушать меня. Конечно, когда мисс Аллен вошла и увидела тело, она оторопела, недоумевая, почему ее взору предстала не та картина, которую она оставила.

Фоули по-прежнему был озадачен.

— А отпечатки чьих туфель были на полу? И почему они отличались от следов за окном? — спросил он.

— В библиотеке наследила мисс Аллен — туфлями брата. Они сняла их с него, измазала кровью, высосанной пиявками, затем, думаю, сама надела их и прошлась. Это она тоже сделала для того, чтобы у нас создалось впечатление, будто кто-то чужой проник в библиотеку, убил ее брата и убежал.

Фоули в задумчивости почесал свой орлиный нос.

— Но, насколько я помню, на Монтфорте были туфли с чистыми подошвами.

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Однако камердинер Форбс отметил, что, одеваясь к ужину, лорд Монтфорт обулся в новые туфли, а не в синие сафьяновые, которые были на нем, когда мы обнаружили его труп. Первая пара обуви исчезла вместе с бутылью, в которой хранилось лекарство. Из чего я заключил, что мисс Аллен, оставив парадными туфлями брата следы, ведущие к окну, после избавилась от них и надела на ноги лорду Монтфорту домашние туфли.

— И бутыль с лекарством она тоже выбросила?

— Да, — ответил я. — Признаюсь, лорд Фоули, я был слеп, как котенок. Но именно эти мелочи в итоге и дали мне ключ к разгадке. Я проанализировал свой разговор с аптекарем Таунзом. Он утверждал, что лорд Монтфорт пребывал в подавленном состоянии и подумывал о самоубийстве. Я вспомнил разговор лорда Монтфорта с Уоллесом за праздничным столом, когда он спрашивал, не потеряет ли документ юридическую силу, если он покончит с собой. Мисс Аллен тогда внимательно прислушивалась к их беседе. Тем не менее вариант о самоубийстве я решительно исключал, пока сегодня днем не посетил его спальню.

— И что же вы там обнаружили? — спросил Роберт Монтфорт, теряя терпение.

Я сунул руку в нагрудный карман, извлёк два листа, которые нашел в секретере, и вручил ему тот, на котором была последняя запись его отца.

— Я обнаружил вот это, милорд. Полагаю, это предсмертная записка вашего отца. Она лежала в его альбоме для писем. К счастью для нас, мисс Аллен не знала, что часть личной переписки он держал у себя в спальне, пока велись работы в библиотеке. В противном случае она непременно нашла бы это письмо и уничтожила его.

Пока Роберт читал последние слова отца, я встал и отошел к окну. Вдалеке между двумя купами деревьев виднелась башня. Я вновь пережил события этого утра. Представил фигуры мисс Аллен и Элис у парапета. Вообразил себя, неуклюже бегущего к ним с поднятым мечом. Услышал визгливый голос мисс Аллен, разъяренной моим неожиданным появлением. Увидел ужас, отразившийся на лице Элис, когда она поняла, что задумала мисс Аллен. Вот Элис падает. Панический вопль мисс Аллен, опрокинувшейся через парапет…

— А что у вас за второе письмо? — спросил Роберт. — Его вы тоже взяли в комнате отца?

— Да, — протянул я. — Оно лежало в том же альбоме. Это письмо моего друга Партриджа, адресованное мисс Аллен. Эти два письма и помогли мне распутать все дело, так как, ознакомившись с посланием друга, я понял, что это ваша тетя предложила ему прийти сюда в новогодний вечер, когда лорд Монтфорт давал ужин.