— Кого о чем? — прорычал он, пытаясь втиснуть кассету на место.

— Здешних. Можно ли тут снимать. Помнишь, в Таосе нам говорили, что…

— Да иметый в рот, какое тут разрешение нужно, чтобы снять банду долбанных туземцев! Боже! Ты хоть иногда, мать твою так, заглядываешь в драный "Нэшнл Джиогрэфик"? Черт! Разрешение!

Когда Джерри начинал кричать, спорить с ним становилось бессмысленно. Туземцев его вопли нимало не интересовали, хотя куда они смотрят на самом деле, было трудно понять.

— Ну ты вылезешь из этой долбанной колымаги?!

— Тут жа-арко, — пожаловалась она.

Когда она боялась получить солнечный ожог, тепловой удар или еще что-нибудь, Джерри не возражал, потому что ему нравилось чувствовать себя крутым и сильным. Ей сошло бы с рук, даже заяви она, что боится туземцев, потому что чувствовать себя храбрым Джерри тоже нравилось. Но иногда ее страхи его раздражали ужасно, как в тот раз, когда он заставил ее есть ту ядовитую рыбу, которая иногда бывает ядовитая, ну, вы знаете, в Японии, потому что она заявила, будто боится, и затем ее стошнило при всех, и было очень стыдно. Так что она сидела в машине, не глуша мотор и включив кондиционер на полную мощность, хотя окно с ее стороны было открыто.

Джерри уже пристроил камеру на плечо и снимал ландшафты — далекий жарко-алый горизонт, странную скалу-камень-штуковину с блестящими как стекло пятнами, обожженную, почерневшую землю вокруг нее, кишащих вокруг людей — четыре, а то и пять десятков. Ей только сейчас пришло в голову, что если на них и была одежда, то какая — не разобрать, потому что все они так странно сложены и раскрашены белыми пятнами по черному, не как зебры — полосками, а сложнее, почти как костюм скелета, только по-другому. И ростом они футов восемь, а ручки коротенькие, как у кенгуру. И волосы, как черные шнурки, и стоят дыбом. Нехорошо, конечно, голых разглядывать, но ничего подобного она в жизни не видела. Не разберешь даже, мужчины это или женщины.

Все туземцы были страшно заняты своей работой, или церемонией, или что это у них там. Одни перебирали огромные, тонкие золотые листья, другие делали что-то с проволочками или веревками. Разговоров не было слышно, но в воздухе висело мягкое гудение, гул, то громче, то тише, как мурлыканье множества котов.

Джерри направился к ним.

— Ты поосторожнее, — слабо посоветовала она, но Джерри, конечно, не обратил внимания.

Туземцы тоже внимания на него не обращали, и он продолжал самозабвенно снимать. И когда он подошел к паре туземцев, те обернулись к нему. Глаз она не видела, но волосы их встали дыбом и повернулись к Джерри — каждый черный шнур извернулся по направлению к нему, точно вглядываясь. Тут у нее самой волосы дыбом встали, и струя холодного воздуха из кондиционера ударила льдом по взмокшим рукам. Она вылезла из машины и окликнула мужа.

Джерри продолжал снимать.

Она подбежала к нему, насколько можно бегать на высоких каблуках по каменистой почве.

— Джерри, вернись. Мне кажется…

— Заткнись! — заорал он с такой злостью, что она застыла на мгновение. Но теперь она отчетливо видела, что волосы-шнурки шевелятся и что у них есть и глазки, и ротики, и красные язычки шевелятся.

— Джерри, вернись. Это не туземцы. Это инопланетяне. Это их тарелка!

Она читала в «Сан», что над Австралией видели летающие тарелки.

— Да заткнись, мать твою! — огрызнулся Джерри. — Эй, здоровый, ты шевелись, а? Не стой столбом. Буга-буга, не? — Он не отрывал глаз от видоискателя.

— Джерри… — пробормотала она, хотя слова застревали в горле.

Один из инопланетян указал слабенькой ручкой на автомобиль. Джерри сунул камеру ему под нос, и существо закрыло объектив ладонью. Джерри, конечно, взъярился.

— Убери лапы, ты! — заорал он и глянул прямо на инопланетянина, не через объектив, а нос к носу. — Ох ты ж… — только и выдавил он.

Рука его метнулась к бедру. Он всегда носил с собой пистолет, потому что американец имеет право носить оружие, а в наши дни вокруг столько наркоманов. Через таможню в аэропорту он проносил пистолет каким-то хитрым способом. Уж у него-то никто оружия не отнимет.

Она совершенно ясно разглядела, что случилось дальше. Инопланетянин открыл глаза.

У него были глаза под этими темными кустистыми бровями, только до сих пор он были закрыты. Теперь веки поднялись, и взгляд уперся в лицо Джерри, и тот застыл, точно камень. Так и стоял — в одной руке камера, другая тянется к пистолету.

Собрались вокруг еще несколько инопланетян. У всех глаза были закрыты, кроме тех, что на концах волос. Глазки поблескивали, красные язычки мелькали, а гудение звучало все громче. Многие волосы-змеи повернулись к ней. Колени ее подкосились, сердце колотилось в горле, но ей надо было выручить Джерри.

Она протиснулась между двумя великанами-пришельцами, протянула руку к мужу, похлопала его по плечу, сказала: "Джерри, проснись!" Но он стоял парализованный, как статуя.

— Ох, — выдавила она и разрыдалась. — Что же мне делать, что же мне делать?

Она в отчаянии оглянулась. Ее окружали тонкие, длинные, черно-белые лица, белые зубы, закрытые глаза, шевелящиеся, бормочущие волосы. Шепоток их был мягок, как музыка, не злобен, он успокаивал. Она смотрела, как двое огромных инопланетян осторожно поднимают Джерри — как ребенка или куклу — и нежно несут к машине.

Они пытались положить его поперек заднего сиденья, но Джерри не помещался. Пришлось прийти им на помощь — опустить заднее сиденье и втиснуть Джерри наискось. Инопланетяне подложили ему под бок видеокамеру, потом выпрямились и посмотрели на нее блестящими глазками волос, мягко промурлыкали что-то и показали крохотными ручками на дорогу.

— Да, — выговорила она. — Спасибо. До свидания!

Они промычали что-то в ответ.

Она села за руль, закрыла окно, развернула машину на широком месте — там все же стояла табличка "Перекресток Гронг", хотя никакого перекрестка не было и в помине.

Назад она ехала поначалу медленно, поскольку руки тряслись, затем все быстрее и быстрее: во-первых, потому, что Джерри надо к доктору, а во-вторых, она любила гонять по длинным прямым дорогам, а Джерри пускал ее за руль только в городе.

Паралич оказался полным и необратимым, и это было бы ужасно, если она не могла обеспечить бедного Джерри круглосуточным первоклассным уходом, потому что заключила очень выгодные контракты сначала с телевизионщиками, а потом с парнями на видео. Вначале запись показывали под заголовком "Инопланетяне высаживаются в австралийской пустыне", а потом она вошла в историю и науку как "Перекресток Гронг, Южная Австралия: первый контакт с горгонидами". Дикторский голос объяснял, как она, Энн Лори Дебри, стала первым человеческим существом, заговорившим с нашими друзьями из космических далей еще до того, как те отправили послов в Канберру и Рейкъявик. За весь фильм она попала в кадр только однажды, руки у Джерри тряслись, а тушь для ресниц у нее размазалась, но это все ничего. Героиней-то была она.