Высоко подняв голову, Даниель спокойно зашагала по берегу. Лунный свет ласково освещал ее гибкую фигурку, плечи, спину, длинные, стройные ноги, блестевшие от воды волосы. Она медленно вытерлась полотенцем и начала одеваться, с некоторой тревогой ожидая, что Коди как-нибудь прокомментирует ее действия. Но он не проронил ни звука. Ему невероятно нравилось наблюдать за ней, и он с трудом заставил себя промолчать. Ему даже стало стыдно за свое мальчишество. Он и не догадывался, что под ее безразмерными нарядами скрывается тело богини!
Коди крепко стиснул зубы. Хорошо, что Даниель не видит, каким ненасытным взглядом он смотрит на нее. Усилием воли он попытался остудить свой пыл. Он хотел эту женщину. Прямо здесь и прямо сейчас. Хотел обнимать ее, целовать, чувствовать тепло ее тела… Чем же она так привлекала его? Неужели только идеальной фигурой? Нет, у нее, что называется, есть характер и индивидуальность; в отличие от многих других, эта рыжеволосая леди упряма и независима и не ставит целью затащить его в постель или подвести к алтарю. В ней чувствуется какая-то женская тайна и бездна не предназначенного ни для кого обаяния. Но почему же, почему она никак не реагирует на знаки внимания, которые он отчаянно пытается ей оказывать! Что скрывается в этих лучистых, немного безумных глазах? Страх? Ненависть? Презрение? Что он сделал не так? Почему она так предвзято к нему относится?
Вот и сейчас Даниель, казалось, совсем не беспокоило его присутствие. Она стояла, словно мраморная статуя, холодная и дьявольски красивая. Когда Коди целовал ее, он был готов поклясться, что она отвечала ему со всей страстностью, на какую только была способна. Теперь он сожалел о том злосчастном поцелуе, разбудившем в нем давно похороненные чувства. К несчастью, ему никак не удавалось забыть этот поцелуй и не думать о том, как ему хочется его повторить.
Безусловно, эта женщина прекрасно понимала, что стоит ей только пошевелить своим маленьким пальчиком, и он сию же секунду выскочит из воды. Но Даниель не обращала на него никакого внимания. Медленно, с поистине королевской грацией она направилась к лагерю. Слегка оглянулась, скользнула по нему презрительным взглядом и исчезла в тени, оставив его на растерзание собственным сладким фантазиям.
Поеживаясь от холода, Даниель тихонько прокралась обратно в лагерь и залезла в свой спальный мешок. Пытаясь отогнать прочь соблазнительные воспоминания о назойливом купальщике и его великолепном торсе, она крепко зажмурила глаза.
«Все-таки мне следовало оглянуться, – корила она себя. – Он, наверное, решил, что я какая-нибудь трусиха и недотрога, не способная взглянуть на нагого парня, стоящего по пояс в воде».
Скоро Даниель уснула, и ей пригрезились синие глаза и великолепное тело Коди Уокера.
Проснувшись на следующее утро и припомнив вчерашнюю ночь, она поставила себе безнадежный диагноз: «Я полная идиотка! Абсолютная, безнадежная». Постанывая от боли в мышцах, Даниель выползла из мешка и устало улыбнулась. Предстоял еще один день пути.
Полчаса спустя к фургону подошел Коди. Он был чисто выбрит и выглядел хорошо отдохнувшим. Каким-то образом этот парень всегда умудрялся отменно выглядеть. Вот и сейчас казалось, будто он только что принял бодрящий душ. К удивлению Даниель, он ласково улыбнулся ей. После вчерашней встречи ему оставалось только прикинуться овечкой и вести себя пристойно. В конце концов, ничего особенного не произошло: два человека купались нагишом при свете луны в холодном озере, один на том берегу, другой – на этом.
«Итак, мне всю ночь снился этот напыщенный индюк, а сам он, похоже, спал как ребенок!» – возмущенно подытожила свои раздумья Даниель и принялась жарить яичницу.
«Она восхитительна!» – вздыхал Коди, глядя на разрумянившееся личико Даниель. Он давно не встречал женщин, которые были бы так очаровательны по утрам. «Интересно, – думал он, – как ей спалось после вчерашнего ночного купания? Я-то вообще не спал, черт возьми!»
Ее образ преследовал его всю ночь, его одолевали эротические фантазии, и ему ужасно хотелось узнать, что она думала и что чувствовала после их встречи ночью. Когда их взгляды встречались, во все стороны разлетались искры. Соглашаясь на эту поездку, Коди меньше всего ожидал, что влюбится как школьник в неприступную королеву, которая готова его казнить за нарушение приличий. «Это все скауты, – смеялся он над собой, – юность и влюбленность заразны».
«Если бы я была ведьмой, – плотоядно мечтала Даниель в духе двенадцатилетней школьницы, – я наслала бы на него порчу и убила его. Что это за подобострастное выражение на его лице? Извращенец несчастный! Гумберт Гумберт![1] Как бы мне хотелось врезать по его наглой физиономии! – Побушевав немного, она успокоилась и даже горько пошутила над собой: – В конце концов, я здесь совсем по другому поводу».
Еще Даниель удивляли перемены, происшедшие в ее девочках за последние дни. Они перестали жаловаться на мозоли и ноющие мышцы, на отсутствие душа и конфет. Похоже, решили последовать совету Коди, взбодриться и доказать всем, что тоже на что-то способны. Впервые в жизни они получили шанс испытать себя, и это начинало им нравиться.
Даниель с удовольствием наблюдала за Молли и Линн. Девочки очень сдружились. На привалах их частенько можно было видеть вдвоем, сидящих где-нибудь подальше от остальных и с увлечением листающих журналы «Семнадцать» и «Настоящий ковбой». Не так давно Линн была окружена чванливыми детьми богатых родителей, которые судили о человеке по тому, в каких магазинах он покупал одежду, и так же оценивала людей. Такой подход был чужд Молли. Она говорила: «Когда все люди начнут так судить друг о друге, на равнинах Вайоминга заведутся слоны». Это звучало абсурдно и очень по-детски, но в этом был смысл. Итак, Молли была не только хорошенькая, но и умненькая! И очень нравилась Даниель. «Наверное, у нее была необыкновенная мать», – заключила она, радуясь завязавшейся дружбе.
А внешне девочка очень походила на Коди – и глазами, и улыбкой, у нее даже ямочки на щеках появлялись, когда она смеялась. Совсем как у отца. Линн горела желанием пригласить новую подругу в гости в Денвер, и теперь Даниель обдумывала, как бы уговорить Коди отпустить дочь.
И в самом деле, нельзя, чтобы девочки так быстро расстались. Это разобьет им сердца. Они превосходно дополняют друг друга. В Молли с нежностью и добротой удивительно сочетались смелость и твердость характера, а Линн была веселая, шумная, немного взбалмошная и легкомысленная. Каждая из девочек воспринимала мир по-своему, но было что-то, что их сближало и роднило.
– Ты представляешь, Молли никогда не слышала о Джордже Майкле! – удивлялась Линн, разговаривая с матерью.
– Ты можешь поверить, что Линн никогда не ездила верхом? – спрашивала у отца Молли.
В ответ оба – и Даниель и Коди – с недоверием пожимали плечами.
Даниель была благодарна Коди за то, что в течение дня он дал девочкам возможность немного отдохнуть и устроил несколько коротеньких перерывов. Сама она не позволяла себе жаловаться вслух, но тоже устала и радовалась отдыху. И все-таки у нее была возможность отвести душу. Дело в том, что она тайно вела дневник. Она начала его писать в первый же день. Писала на привалах, используя любую свободную минуту, и очень пристрастилась к этому занятию. Это было ее единственное развлечение. Когда история первопроходцев в исполнении Джун Мэтсон наводила на Даниель тоску, она усаживалась где-нибудь в потайном уголке, подальше от чужих глаз, доставала из внутреннего кармана куртки небольшой блокнотик в твердой кожаной обложке и принималась писать. Она и не подозревала, как много ей хочется сказать. Ей нравилось описывать красоты Дикого Запада, по-своему представлять, каково было бороздить эти просторы в прошлом.
Вскоре она нашла новое развлечение. Молли подсунула ей книжку под названием «Дневник Мэтти О'Шоу». «Почитайте, очень интересно», – посоветовала девочка. Это был тоже дневник, который писала женщина в далеком XIX веке. Даниель открыла для себя совершенно новый мир. Мэтти была замечательной женщиной. С первых же страниц Даниель полюбила ее и почувствовала в ней родственную душу. Мэтти жила 150 лет назад.