И пигмеи выбрали. Но не то, на что надеялась Низана. И не то, на что рассчитывали колдуны. Они опрометью бросились в лес, подальше от места, где совершилось кощунство. Некоторые на бегу бросали назад перепуганные взгляды. Эмисура с плачем полз на четвереньках обратно к носилкам. Пэкриаа рассмеялась. Два воина, которые несли Эмисуру, подтащили носилки поближе к нему, но не осмелились поднять колдуна. Он сам вскарабкался на подстилку, и воины унесли его прочь. Второй колдун бросился бежать вслепую, закрыв руками побитое лицо. А Райт повторял, как заведенный:
— Пусть идут… Пусть…
Пэкриаа сардонически наблюдала весь инцидент, не вставая с места. Теперь она пожала худыми плечами, словно хотела сказать: «Что поделать с дураками?»
Когда паника улеглась, в отряде осталось тридцать пигмеев…
Когда наступил вечер, Миджок вернулся с очередного осмотра местности и сообщил, что последние из холмов кэксма остались в трех милях к юго-западу. Западнее холмов поросшая джунглями территория была ровной. Пора было поворачивать. Элис на некоторое время исчез и вернулся с двумя тушами животных, похожих на диких кабанов. Сирс назвал этих тяжеловесов толисвинами. Он настаивал, что это вполне научное обозначение для животного, которое «то ли свинья, то ли нет, черт его знает». Мясо имело странный привкус и было жестким, но это было мясо… Услышав новости, которые принес Миджок, Бродаа вздохнула. Может быть, она думала о длинной истории своего народа. О том, как поколение за поколением нашаривало тонкую тропку, ведущую к выживанию среди смертельных опасностей.
— Мы говорим так: большой ускаран за тысячу шагов слышит, как падает лист на землю. Но кэксма слышат, как лист рассекает воздух в падении. Ох… Три черинских мили — это большое расстояние. Будем надеяться, что достаточно большое.
Миджок сказал, что колоссальные отвесные пики прибрежной горной гряды видны на юге, хотя расстояние до них не меньше сотни миль. Еще он сказал, что эта ночь будет хорошей — безоблачной и звездной. Отряду придется пройти еще по меньшей мере пятнадцать миль на запад. Затем они пойдут скорее на юго-запад, чем прямо на юг, чтобы обогнуть холмы…
В наступающей темноте во главу отряда снова поставили Мистера Джонсона, и это было мудрое решение. Чуткий хобот и зоркие глаза олифанта позволяли ему выбрать путь в обход густых ветвей или сплетения лиан, которые грозили опасностью наезднику. После каждого вынужденного отклонения животное беспрекословно возвращалось на нужный курс, повинуясь приказу Эбары, который обладал прекрасным чувством направления. Остальные четыре олифанта следовали за вожаком, как нитка за иголкой. Сегодня Пол ехал верхом на старой Сюзи — похоже, так она чувствовала себя лучше, — как и вчера, с Низаной на руках. Райт с Пэкриаа ехал на Мисс Понсонби. Тейрон до сих пор не имела дела с олифантами, но быстро усваивала новое. Она взобралась на спину Милли и без труда удерживала равновесие. Она держала на руках раненую вестойку, которая стонала и ворочалась, но полностью в сознание еще не пришла. Следом за Сюзи шел более беспокойный самец Мистер Смит без наездника. Рядом с ним шагали Миджок со щитом и Элис, держащий за руку Бродаа. Тридцать пигмеев, которые решились участвовать в походе через неизвестные и запретные территории, шли вслед за Бродаа, держась за руки. Среди них было девять лучников. Оружия у них с собой было мало. Раненых осталось только двое — мужчина и женщина на щите Миджока, а третья женщина умерла. Раненый лучник потерял много крови из раны на бедре и был очень бледен. Но рана его уже затянулась, и воспаления не было. Он не боялся и был почти весел. Женщина — суровый рядовой воин в черной юбке — получила сильное ранение в лицо, а нога ее была разодрана от колена до лодыжки.
И снова ночь, снова тишина и медлительно-раскачивающаяся походка олифанта… До Пола донесся голос Райта:
— Я думаю о Дороти и Энн, и о твоей дочери.
— А об Эде Спирмене?
— Ох… У него оставалось слишком мало топлива, Пол. Шлюпка ничем не могла нам помочь с того момента, как мы вернулись в лес. Эд должен быть на острове.
— Надеюсь, что это так, — только и смог ответить Пол.
Он никак не мог забыть ту идею, которую Эд почти высказал во вспышке гнева и разочарования. Намек на возможность присоединиться к Лэнтис, тем самым зачеркнув все, чего они достигли. Ни к чему сейчас рассказывать об этом Райту. Но сам Пол вновь и вновь слышал слова Спирмена: «Лэнтис… прекрасная организация… денежная система… целый мир ждет, чтобы мы пришли и взяли его… прекраснодушный идеализм даже на Земле никогда не давал результатов…»
В спорах Пола с Эдом Спирменом всегда было взаимное напряжение. Всегда, даже на корабле «Арго». Партия коллективистов, выжившая как безвредная политическая группа после ужасов Гражданской войны 2010–2013 годов, в мыслях Спирмена была живой и действенной реальностью. И не только потому, что его отец во время войны сражался за коллективистов. Коллективизм был естественным наследником древнего коммунизма, хотя страдал безумным догматизмом в гораздо меньшей степени, чем предшественник. Это была партия железных доктрин, упрощенных с целью доступности умам, отвергающим анализ и превозносящим Человека с большой буквы из нелюбви к людям. Как и коммунизм в прежние времена, новая партия нуждалась в идее классовой борьбы, чтобы громко заявить о том, что выступает от имени всех угнетенных и отверженных. Один из ее пророков конца двадцатого века, столь же лишенный чувства юмора, как его предтечи коммунисты, заявил: «Партия коллективистов верит в Человека». Коллективиста всегда можно было вывести из равновесия, доказав ему логическую несостоятельность этого тезиса — и нажить себе врага. Они умели ненавидеть, и почитали это качество за доблесть. Годы, последовавшие за Гражданской войной, были беспокойными, хотя благополучными в материальном отношении. Общее настроение омрачал рост новой империи, во главе которой встал монгол Дженга. Империя унаследовала территории, превращенные в пустыню в течение русско-китайской войны 1970–1976 годов. В те годы партия коллективистов в Федерации, лишенная поддержки как изнутри, так и извне, превратилась в обыкновенный болтливый социализм, украшенный лишь несколькими экзотическими идейками. Но она все еще была жива. К моменту старта «Арго» у коллективистов было десять сенаторов и пара десятков делегатов в Федеральном Конгрессе. Партия коллективистов превратилась из подпольной в респектабельную. Но ядро ее по-прежнему составляла горстка людей убежденных, решительных и агрессивных.
…Ни Райт, ни Сирс, и никто иной не могли убедить Эдмунда Спирмена в том, что плохие средства вызывают к жизни лишь новое зло, которое поглощает все добро, присущее благородной цели. Спирмен признавал (будучи по природе не злым и не плохим человеком), что он не станет причинять зла — по возможности. Но если речь шла о теоретических построениях, Спирмен твердо придерживался постулата, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц. И ни слушал никаких доводов…
— Они должны быть в безопасности, — сказал Райт. — Ведь вы с Сирсом осмотрели остров.
— Остров прекрасен. Я уверен, что они в безопасности.
— Да-а… Как ты думаешь, похож ли он на такое место, где Энн… как бы это выразить?.. обретет спокойствие? Ну, перестанет метаться и терзать душу противоречиями.
— А есть ли вообще такое место во вселенной?
— Время, — сказал Элис. — Маленькой Черноволоске нужно время. Она как трава, которая выросла в тени, без солнца. Она не похожа на нашу машану Дороти, которая сама может быть солнцем, если на небе тучи.
— Слушайте! — раздался голос Бродаа. — Слышите?
Сначала Пол не услышал ничего. Впереди прошипел Эбара:
— Мистер Джонсон! Тсс-с, стой смирно.
Низана, которую Пол держал на руках, мгновенно проснулась. Олифант Райта остановился. Остановилась и Сюзи, но она вся дрожала и раскачивала головой, так что было трудно удержаться у не на спине. Она подняла хобот и зашевелила его кончиком, принюхиваясь… И тогда он услышал. Протяжный шелест, словно звук рвущейся бумаги за закрытой дверью, снова и снова. Ничего больше… Трубный рев Мистера Джонсона заставил Сюзи содрогнуться всей тушей. Эбара вскрикнул:
