– Действительно, очень умный ход. А это было до того, как он получил дворянство или после? Джемми, я могу попробовать одну из твоих сигарет?

– Что? О, да, конечно, если тебе хочется… Я никогда не думал, что…

Он предложил ей сигарету и дал прикурить. Беатрис держала ее довольно неумело, но затянулась и выпустила дым вполне профессионально и не закашлялась. Эта чертова баба, оказывается, кроме того, что была страшной, как все грехи мира, являлась еще и тайной курильщицей. Можно только представить себе, как она расхаживала по своей кордовской спальне перед отходом ко сну, провонявшая табачищем, и в застегнутой до шеи ночной рубашке. Бедный Франсиско!

– Так вот, чтобы ответить на твой вопрос, оба дома были приобретены до того, как папа стал пэром.

– Понятно, – сказала она, – я так и думала.

Он пропустил мимо ушей и этот ее комментарий, и тон, каким он был сделан, и продолжал свой рассказ.

– Так как папе приходилось из-за своих дел много времени проводить в Лондоне, он поселил здесь, в Уэстлэйке, своего младшего брата. Тогда это были сплошные развалины. Папа предполагал, что Сисл будет следить за ходом восстановительных работ. Но Моего дядю ничего, кроме работы на земле, не интересовало.

Беатрис скорчила гримасу.

– Вот это как раз то, чего я никогда не понимала и не пойму в англичанах, эту ах страсть копаться в грязи.

При этих словах Джемми тихо хмыкнул.

– Может быть, еще поймешь… Но этот случай был несколько другим. До пятнадцати лет папа был единственным ребенком в семье. Потом бабушка неожиданно разрешилась двойней, это были Сисл и Роджер. Сисл был тихим и странноватым мальчиком, очень любил цветы и гораздо меньше людей. Именно ему принадлежит создание большинства садов здесь. Он много занимался выведением новых сортов цветов, их скрещиванием. Папа нанял для него целый штат садовников, их было двадцать шесть, но дядя Сисл настоял на том, чтобы большую часть физической работы выполнять самому. Он трудился над этой программой выведения день и ночь, все время находясь на открытом воздухе, и в дождь, и в холод, пока не подхватил пневмонию и не умер.

Эти слова «пневмония» и «умер» Джемми выделил голосом и при этом смотрел своей кузине прямо в глаза.

– Бедняга, – вырвалось у Беатрис. Вот оно что! Ты, стало быть, подозреваешь меня, кузен Джеймс. Я не знаю, в чем и почему, но подозреваешь, это точно. – И я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

– Я еще не дошел до конца. Все дело в том, что та роза, над которой трудился Сисл до самой смерти, была первой вьющейся розой, обладавшей запахом и выведенной искусственно. Естественно, что она получила название «Каприз Сисла», так решил мой отец.

– Ах, вот оно что! Теперь я понимаю.

Джемми затушил окурок сигареты в серебряной пепельнице.

– Да нет, я сомневаюсь, что ты поняла суть. Так вот, дальше. Эта роза стала очень быстро распространяться. Сейчас ее можно увидеть в любом уголке Британских островов: и у небольших коттеджей рабочего люда, и в роскошных имениях. Суть вот в чем: в нашем роду повелось так, что самые удивительные и прекрасные вещи возникают из наших руин. Это наш дар и наше наследие. Наследие Мендоза.

– А если это наследие предавали? – спросила она. – А если совершали такие поступки, которые были позором для рода Мендоза?

Джемми улыбнулся.

– Будучи одной из представительниц кордовской ветви Мендоза, – сказал он тихо, – я полагаю, тебе известно куда больше примеров подобных поступков и их последствий. В этом отношении твоя ветвь может ими похвастаться.

Сан-Хуан

4 часа пополудни

Майкл легонько постучал в дверь, на которой был номер одиннадцать. Открыла ему Тилли. Посмотрела сначала на него, а затем, обернувшись – кивнула на кровать и вышла в коридор, прикрыв за собой дверь.

– Миссис Мендоза спит, сэр. Она очень утомилась за эту поездку. Вы хотите, чтобы я ее разбудила?

– Нет, нет, ни в коем случае. Я просто хотел предупредить ее, что на несколько часов отправлюсь по своим делам. Поздно вечером состоится бал, я обещал взять ее с собой, а сейчас лишь четверть пятого. Я вернусь не раньше десяти, даже позже десяти. Вот и все, что я хотел сообщить.

– Очень хорошо, сэр. Я передам миссис Мендоза.

Майкл поморщился.

– Тилли, вы случайно не знаете, под каким именем ваша хозяйка проживает в гостинице?

– Конечно, знаю. Мисс Элизабет Тэрнер, под тем же самым, под каким мы плыли сюда на кораблях.

– Правильно. Это очень благоразумно с ее стороны. Думаю, что факт, что ваша работодательница – замужняя женщина и носит фамилию Мендоза, пусть останется нашей маленькой тайной. Полагаю, вам не составит труда забыть эту ее фамилию на то время, пока мы здесь.

Служанка фыркнула.

– Я могу сделать все, что от меня потребуется, мистер Кэррен. Я не из болтливых. И прошу простить меня, сэр, полагаю, что вы об этом знаете.

– Да, знаю. Значит, будем называть леди мисс Тэрнер, пока мы в Сан-Хуане, хорошо?

– Хорошо. И она должна быть одета к одиннадцати часам вечера. Это следует ей передать, сэр?

– Да, это.

Реверанс Тилли был подчеркнуто небрежным, и Майклу даже показалось, что она еще раз фыркнула, закрывая за собой дверь комнаты. Черт возьми, с этой женщиной ему воевать ни к чему. Слишком много она знала для того, чтобы быть его врагиней. Чума на них, на этих слуг, на всех, включая Бриггсов.

Легкий черный экипаж ожидал его на углу Калле Крус. Майкл махнул лакею, но дверь кареты предпочел открыть без его помощи. Его длинные ноги позволили ему шагнуть в карету без разных там скамеечек.

– Майкл!

Нурья, похоже, была искренне рада увидеться с ним. Улыбка ее была теплой и приятельской.

– Вы удивительно точны. Я нахожу эту привычку ирландцев быть пунктуальными просто восхитительной.

Майкл рассмеялся.

– Любой англичанин или европеец был бы очень удивлен слышать такое. Нас называют испанцами Британских островов – вот чего стоит наша пунктуальность, если сравнивать ее с другими нациями.

Лошади тронулись, и коляска покатилась по городу. Нурье не было надобности указывать Самсону, куда и по какой дороге ехать – он прекрасно знал дорогу. Этот выезд за город был задуман довольно давно. Нурья явно ожидала его с нетерпением. Она была в прекрасном настроении, оживленная, словоохотливая, смеялась и шутила, даже не замечая того, что Майкл слушал ее вполуха.

Ее отношение к нему изменилось по прошествии этих десяти дней. Сначала навязывался Майкл. Снова и снова искал он с ней встреч, движимый страстным желанием разобраться в этой мистике, навеваемой ее сходством с сестрой Магдалиной. Но ничего из того, что удалось о ней разузнать, ни на шаг не приблизило его к разгадке этой тайны. Вопрос, как она могла быть и сестрой Магдалиной, и доньей Нурьей Санчес, оставался открытым. Они, тем не менее, сблизились. Этому, несомненно, способствовало его поведение на похоронах, когда он вызвался нести гроб девочки. Это был единственный его поступок, не имевший отношения к его плану.

Нурья внезапно замолчала, прервав восхищенное славословие в адрес человека, к которому они сейчас ехали. По ее словам, он обладал рядом уникальных навыков и способностей. Она, наконец, поняла, что Майкл витал в облаках.

– Майкл, что с вами? Почему у вас такой озабоченный вид?

– Нет, нет, ничего… Действительно ничего. Просто сегодня меня слегка ошарашили, только и всего.

– Каким образом? Что-нибудь относящееся к вашему бизнесу?

– Не совсем.

Она ждала объяснений, но не дождалась.

– Ну, если вы не желаете мне рассказать, ладно. Мне все равно.

По выражению ее лица он заключил, что ей было не все равно. Нурья была женщиной, чье настроение переменчиво как ветер. В одну секунду могло измениться к лучшему или к худшему – все равно. Он видел, что его скрытность расценивалась как недоверие к ней, которое, в свою очередь, бросает тень на их дружбу, но, черт возьми, не мог же он вот так просто взять и выложить ей про Бэт. Он и Нурья не были любовниками, пока не были. Но ей и ему было ясно, что они приближаются к моменту, чтобы стать ими. Майкл, разумеется, не мог и не стал бы отрицать, что хотел бы оказаться в постели этой женщины. И он еще найдет подходящий момент для этого, только не следует ускорять события. Теперь же он был занят тем, что изобретал разнообразные хитроумные варианты того, как он расскажет ей про Бэт, но ничего подходящего ему в голову не приходило. Ведь со временем она все равно узнает об этом. И как только это произойдет, то будет положен конец их отношениям. А посему лучше оттягивать этот момент, пока возможно.