Знакомый голос комментатора сотрясал эфир округлыми фразами. За профессиональной бодростью сквозила настороженность – голос как бы боялся расстаться с голубым экраном. Только иногда он поддавался ажиотажу, царившему в зале и вообще за кулисами серии. А что может сказать комментатор, когда через две-три минуты начнется третий, решающий поединок серии матчей сборной Советского Союза со всеми звездами НХЛ?! Два предыдущих, словно по заказу – для поднятия и без того неистового накала страстей, оставили решение спора на третий матч.

Первый, и довольно легко, выиграли канадцы. Игра сложилась сумбурной, чувствовалось, что соперники хотят выигрыша по-разному. Канадцы, считая, что должны получить свое, законное, наши – в попытке разобраться, что же перед ними за команда. Впервые за всю историю канадского хоккея на майках соперников советских хоккеистов гербы с буквами НХЛ. Но выражение «Сборная всех звезд профессионального хоккея» подходит к случаю больше. Сегодня в Канаде нет игрока, который значился бы членом звездного клуба и не стоял на льду огромного зала.

Матчи перенесли в фактическую столицу США из коммерческих соображений и в попытке создать хотя бы видимость объективности: дескать, игра на нейтральном поле. Можно подумать, что на трибунах нью-йоркского зала мало канадских зрителей.

Тот, кто готов заплатить бешеные деньги за билет, заплатит их, даже если матчи состоятся в Новой Зеландии. И потому видимая объективность – слишком видимая.

Поле канадских, уменьшенных размеров. Правда, к нему уже успели привыкнуть за время многих клубных встреч. Судьи тоже канадские. Естественно, что и правила местные… Самоуверенность самоуверенностью, но кубок Вызова обеспечивался и маленькими гандикапами, которые в равной борьбе могут значить больше, чем мастерство.

Первую встречу канадские звезды выиграли легко. Счет не бог весть какой – 4:2. Но счет не всегда отражает характер игры. Складывалось впечатление, что звезд на поле больше. Рябов видел, что дело не столько в кажущемся количественном преимуществе профессионалов или их мастерстве, что не отнимешь, сколько в полудетской растерянности первых двух советских троек. Даже у большого мастерового случаются минуты, когда из рук валится инструмент! Вот такое ощущение осталось у Рябова от первого матча.

Наши выстояли. Провели достойную разведку боем – канадцы показали все, на что способны. Только в конце матча, закончившегося снобистским триумфом хозяев поля, Рябов приметил, что звезды двигались слишком устало, учитывая еще предстоящие две встречи. Проигрыш Рябова не шокировал. Игра явно не сложилась. И когда по привычке он всматривался в лица таких знакомых парней, он видел в них ожесточенное желание сыграть еще и четвертый, и пятый период, может быть, что-то от детского обиженно-удивленного состояния.

Когда они в трудной борьбе потом выиграли заслуженно и уверенно второй поединок и тем самым взвинтили до невероятности страсти перед третьим, последним и решающим матчем, Рябов был уверен в победе, как никогда. Запас паров канадского локомотива ощутимо убавился после второй игры. Это весьма удивило изысканную публику в зале. Только местные репортеры, отдавая должное победе советской сборной, то ли делали вид, что не замечают, как «села» канадская сборная, то ли словесной трескотней – дескать, третий матч все поставит на свои места – пытались поддержать земляков.

Рябову слишком хорошо знакомо острое, загоняемое волей глубоко внутрь волнение, которое каждый перебарывает по-своему, но на общий настрой команды оно действует абсолютно одинаково. Даже на разминке, словно настраиваясь на дрожащий голос советского комментатора, канадцы дергались. Их можно было понять. На парней, привыкших к обычной спортивной ответственности, больше связанной, как у всякого профессионала, с оплатой и прибылью клуба, сейчас взвалили неимоверную ответственность – за национальный престиж, за столетнюю историю развития любимого спорта, за личную честь и достоинство каждого канадца. Даже если до этого матча канадец относился к парням с клюшками почти равнодушно, только из уважения к собеседнику вставляя в разговор пару слов об играх большой четверки.

Канадцы дергались… Они и на разминке хотели сделать все как можно лучше. Быстрее отрабатывали ускорения, посылали шайбу в ворота с особой яростью, катались так, будто у них через минуту снимут коньки и уже никогда в жизни больше не выпустят на лед. Они сталкивались друг с другом, ошибались при бросках… Словом, это было такое знакомое и такое страшное для команды психологическое давление особой ответственности. Потому и начали они бурно и взбалмошно. И вполне справедливо счет стал 2:0 в пользу советской сборной. Не лучшее начало в таком нервном матче для канадцев, но времени впереди лежало еще много и все могло измениться.

Рябов вздрогнул только в первую минуту игры, когда лишние укатились со льда в загон для запасных, а на льду осталась первая пятерка и в воротах… второй вратарь Макар. Рябов заерзал в своем кресле-качалке. Сразу откуда-то из-под двери потянуло уличным холодом по ногам и под плед, которым он был укутан.

Большой экран телевизора полыхал перед ним в сумраке комнаты.

Теперь, после четвертого и самого сильного инфаркта, он часто смотрел телевизор, и жена, чтобы избежать лишней вредной нагрузки на глаза, устававшие, как и сердце, включала сзади красный торшер. Рябов смотрел на лед и не верил своим глазам. Потом чувство зависти к Улыбину шевельнулось в нем: решиться на такое в ответственнейшем матче…

«Это по-моему, по-рябовски…» – не без доли самодовольства подумал он.

Первая пришедшая в голову мысль о травме основного вратаря сразу отпала, как только оператор показал Колю в загоне запасных – веселого и здорового. Тут же и комментатор, словно отвечая на сомнения Рябова, пояснил, что Улыбин произвел замену вратарей. Пояснил осторожно, не вдаваясь ни в какие оценки. Даже по тону его было трудно понять, одобряет он такое решение или нет. Спокоен был только Рябов. Он-то знал возможности Макара и очень хорошо понимал ситуацию. Для канадцев– это приманка: новичок в раме! Для Макара – возможность за два часа стать великим или остаться тем же Макаром в запасе. Для основного вратаря, сработавшего, судя по первому и второму матчам, на пределе психологических нагрузок, – возможность выйти из-под удара…

«Да, Улыбин много сделал за эти два года. Конечно, он начинал не на пустом месте, – больше для себя, чем боясь переоценить заслуги Улыбина – подумал Рябов.– Но он набрал силу. Характера Леше, правда, никогда не надо было одалживать на стороне. Но на такую замену, в таком матче… Что сделают с ним, если Макар запустит пару „мышей“, которые и решат серию в пользу канадцев?»

Рябов, как ни тревожна и справедлива была эта мысль, сразу же отогнал ее. Сейчас на льду его парни… И те, кто пришел уже при Улыбине. Они вместе сражались за дело, которому Рябов отдал столько сил.

Рябов сидит здесь, в мягком кресле, обложенный подушками, и, кажется, должен быть спокоен – ни выигрыш, ни проигрыш уже ничего не значат в судьбе бывшего старшего тренера сборной команды страны. Он теперь может созерцать игру со стороны.

Галина, возражавшая, чтобы он смотрел этот матч, – врачи категорически запретили всякие острые переживания, их любимым рецептом стало «покой» – была права. Рябова от волнения знобило. И первые влетевшие в ворота канадцев шайбы, которые должны успокоить всякого, даже Макара, игравшего, кстати, так, будто он уже столетие стоит в воротах сборной или вышел размяться на тренировочную игру, когда на трибунах сидят знакомые девочки, лишь разожгли в нем внутреннюю тревогу. Он не боялся за исход. Он был убежден, что наши выиграют. Он верил в это не один год. И никакая случайность не могла заставить его разубедиться в своей вере.

Даже проигрыш канадцам… Его душило иное волнение. Оно было сродни противному авиационному страху, когда ты ничего не можешь сделать, чтобы вмешаться и изменить ход событий, коль в воздухе случается беда. Улыбин может – он сейчас жует нижнюю губу. Его каменное лицо с горящими глазами смотрит будто сквозь лед, а губу нижнюю жует и жует… Он спокоен внешне, но внутри его трясет, как трясет сейчас Рябова. Но Леша может заменить игрока. Он может заорать на Глотова, который отдал шайбу на крюк канадскому защитнику и тем самым чуть не подарил изменение в счете, благо Макар каким-то чудом – Рябов знал, какая реакция у этого парня, – вытянул шайбу, казалось, уже из сетки зачерпнув «ловушкой». Он же, Рябов, согласен с тем, что происходит на льду, или не согласен, бессилен включиться в игру.