Марк издал тихий смешок, и Наташа запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в лицо из-под полуопущенных ресниц.

— Я всего лишь недоумеваю, — ответил он на ее невысказанный вопрос, как вы можете отказываться от нашей близости, если абсолютно ясно, что мы просто созданы, чтобы доставлять друг другу наслаждение.

— Все очень просто, — запинаясь, начала объяснять Наташа. Ей почему-то стало вдруг ужасно трудно произносить слова. — Это вопрос принципа.

— Принцип состоит в том, чтобы не оказаться в постели с мужчиной после первого же свидания? вспомнил Марк.

— Вот именно.

— В наши дни такое поведение не в моде.

— Меня это не волнует, — заявила Наташа уже более твердо. — На то есть серьезные причины.

— Неужели? И какие же?

Наташа готова была объяснить, но Марк намеренно привлек девушку к себе еще теснее, властно прижимая ее мягкость к своей мужественной твердости, и все ее мысли растерялись, закружились в разноцветном хороводе. В довершение всего он дразняще потерся губами о ее губы, и этому уже нельзя было противиться.

— Вы, кажется, собирались что-то сказать? — насмешливо промурлыкал Марк.

— Так нечестно! — гневно прошептала Наташа. — Разве я могу собраться с мыслями, когда вы такое вытворяете?

— Интересно, когда я прикасаюсь к вам, у меня возникает та же проблема. Мой мозг перестает воспринимать какие-либо разумные доводы. Я знаю только то, что сойду с ума, если не займусь с вами любовью! — И он снова прикоснулся губами к ее губам.

— Прекратите! — прошипела Наташа, стараясь увернуться. — Люди смотрят!

— Не важно. Несколько страстных поцелуев — это самое меньшее, чего можно ожидать от Антония и Клеопатры, самых знаменитых любовников в истории.

— Но мы же не Антоний и Клеопатра! — отчаянно попыталась возразить Наташа. — И мы не любовники!

— Уверяю вас, скоро мы ими станем, — невозмутимо заявил Марк, и его руки скользнули вниз по спине и соблазняюще прижали ее бедра к себе, но так легко, что случайному наблюдателю вряд ли был заметен этот порыв.

Наташа отчаянно боролась, чтобы сохранить контроль над утекающей как песок сквозь пальцы силой воли.

— Не станем! Я не собираюсь спать с вами, Марк Дюшен! — воскликнула она севшим голосом.

— Наташа, вы не можете отрицать, что я вас возбуждаю! Это очевидно даже для меня! Так что и не пытайтесь бороться с этим. Притяжение, которое возникло сегодня между нами, сильнее нас обоих.

— А как насчет завтра? Если мы сегодня уступим примитивным инстинктам, продлится ли до утра наш восторг?

— Я в этом уверен. Примитивные инстинкты, как вы выражаетесь, могут быть прекрасным проявлением чувств между мужчиной и женщиной.

— В этом-то все и дело! Прежде всего должны быть какие-то чувства, продолжительные чувства, иначе все это бессмысленно. Но мы-то едва знакомы.

Марк пожал плечами.

— Надо же с чего-то начинать. И это был бы чертовски неплохой старт.

Наташа покачала головой, а потом уютно прислонилась к груди Марка. В ее теперешнем состоянии его ложные рассуждения для нее опасны, потому что выглядят почти убедительными. Нужно бы сопротивляться… но как она может, если так отчаянно хочется уступить настойчивому зову природы!

Оркестр закончил мелодию, и Наташа, бесцеремонно вырвавшись, вернулась за столик. Марк последовал за ней более неспешной походкой и сел на свое место, двигаясь с непринужденной грацией.

— Насколько я понимаю, вам надоело танцевать?

Наташа теребила в руках уголок салфетки.

— Марк, я хочу отменить наш уговор. Я не собираюсь продолжать эту глупую игру, оставаясь на ногах всю ночь, только для того, чтобы настоять на своем. Я еду домой. Одна. — Последнее слово превратилось в жалобный стон.

— Очень жаль, если из-за меня вы почувствовали себя несчастной, — с грустью проговорил Марк. — Поверьте, этого я хотел бы меньше всего на свете. Может, объясните, что все-таки случилось? Возможно, если мы обсудим…

— Все в порядке! — выпалила Наташа. — Просто у меня есть свои принципы, только и всего!

На минуту над столом повисло тяжелое молчание. Марк достал из портсигара сигарету, его нахмуренные брови выражали одновременно и скептицизм, и разочарование.

Наташа поняла, что его удовлетворит только идущее от сердца объяснение.

— Ну хорошо, я просто испугана, — призналась она. — Меня тревожит, что чувства, которые я испытываю к вам, слишком сильны. Для меня это непривычно. Это все равно что плавать в неизведанных морях.

— Позвольте мне быть вашим штурманом. Обещаю, что мы оба останемся довольны путешествием.

Наташа очень хотела этому верить. Никогда еще ей на пути не встречался такой мужчина. Между ними словно существовала некая таинственная связь наподобие электрической. А как он был уверен в себе! Ну почему она не могла так же последовать своим инстинктам, пойти на риск ради возможности открыть что-то редкое и замечательное? Мужчинам это дается так легко!

Между прочим, Марк ни слова не сказал о будущем. Хотя, с другой стороны, как он мог о нем говорить? Он, как и сама Наташа, вряд ли уверен, что ночь, которую они проведут вместе, даст возможность начать какие-то серьезные отношения, просто он готов рискнуть, воспользоваться шансом, не давая и не прося никаких обещаний. В каком-то смысле Наташа была даже благодарна, что он не стал осыпать ее пустыми клятвами и заверениями в вечной любви. Это означало, что он понимает и уважает ее природный ум.

Наташа все еще продолжала машинально теребить салфетку, когда Марк потянулся через стол и слегка каснулся ее руки. Она встрепенулась, и расширившиеся глаза взглянули на него, словно ища поддержки или ответов на все незаданные вопросы.

— Давайте уйдем отсюда.

Девушка кивнула, и Марк подал знак официанту чтобы принесли счет. Он расплатился, Наташа позволила ему проводить ее в вестибюль. В гардеробе они взяли плащи, и только тогда она поняла, что даже не спросила, куда же Марк намерен направиться с ней.

Не узнала она этого и через несколько минут, когда подкатило такси: у нее шла кругом голова — от поцелуя, длившегося на протяжении всего спуска в лифте с тридцать девятого этажа, из поднебесного ночного клуба, до первого.

Такси резко затормозило перед высоким домом, в котором находилась Наташина квартира, и девушка напряглась. Она все еще удивлялась самой себе. Когда они с Марком сели в такси на Пятой авеню, она не задумываясь назвала таксисту свой адрес.

Не в ее правилах было поступать наобум. Какая ирония судьбы: в середине двадцатого века в самом сердце цивилизации ее действиями управлял лишь природный, примитивный порыв. Так могли поступать только древние люди, одетые в шкуры, с дубинками в руках, с горечью подумала Наташа.

Марк, храня верность их прежнему уговору, без комментариев принял ее выбор. Выйдя из машины и придерживая дверь перед Наташей, он с удивлением оглядел опрятный жилой квартал.

— Вы здесь живете!

— Должна же я где-то жить! — вспылила Наташа.

Она готова была признать поражение — подчиниться его мужским притязаниям и позволить ему втянуть ее в водоворот страстей. Но девушка с ужасом ждала неизбежной и казавшейся ей унизительной его победы.

Однако Марк и не думал злорадствовать. С безупречным самообладанием он расплатился с водителем и повел Наташу под руку к вестибюлю ее дома, построенному в стиле арт-деко. Такая сдержанность тревожила еще сильнее, чем самодовольное торжество, к которому она уже внутренне приготовилась.

Как только они приблизились к дому, пожилой привратник распахнул перед ними стеклянную дверь. Если он и был удивлен, видя мужчину в сандалиях и с оливковым венком на голове и женщину в египетской короне, то виду не подал.

Наташа мысленно поблагодарила его за безразличие к странностям жильцов дома и их гостей. Не хотелось бы, чтобы ее опрометчивое решение встретило какое-то противостояние.