— Вы клиент? — спросил он.

— Н-нет. Я здесь работаю.

— Ваше имя?

— Э-э… Наташа Бэррон.

— Должность?

— Ассистент, — пролепетала Наташа, нервно сглотнув.

— Ясно. Позже я хочу задать вам несколько вопросов.

— Мне? — ужаснулась Наташа. — Но…

— Не волнуйтесь, вы не находитесь под подозрением, — успокоил девушку «серый костюм». — Я просто хотел бы получить кое-какую стандартную информацию, это займет всего лишь несколько минут. Я вернусь после того, как мы покончим с канцелярскими формальностями в управлении. — И он пошел догонять остальных.

К счастью, реакция коллег на некоторое время отвлекла Наташу. Издав несколько удивленных реплик и покачав головой, Рауль удалился в подсобку. На его лице отразилось затаенное удовлетворение. Миссис Хабер же, которая обычно пользовалась малейшей возможностью, чтобы покомандовать Наташей, наоборот, побледнела и пребывала в полной растерянности.

— Что же нам делать? — твердила она то и дело.

— Думаю, мы должны просто продолжать работу, — предположила Наташа.

— А если кто-то позвонит? Что я им скажу?

— Ничего, — твердо распорядилась Наташа. — Говорите просто, что Якоба не будет весь день и что он позвонит, как только сможет.

— Но ведь его посадят в тюрьму! — причитала миссис Хабер.

Наташа покачала головой.

— Не думаю. Его предупредят и выпустят под залог. Вероятно, он вернется уже сегодня!

Миссис Хабер послушно вернулась к своему столу. Похоже, она сомневалась в таком исходе дела. Наташа пошла к себе. Двигаясь как сомнамбула, она сняла пальто и шарф. Если ей хотелось выкинуть из головы Марка Дюшена, то события сегодняшнего утра помогли ей в этом весьма драматичным способом. Никто даже не знал точно, за что арестовали Якоба, но, кажется, она догадывалась.

Для того чтобы получить подтверждение своим догадкам, ей пришлось подождать, пока не вернулся агент ФБР. Он приехал часа через полтора. Мельком предъявив удостоверение, он уселся напротив ее рабочего стола и начал с вполне безобидных вопросов о ее работе в галерее Нокса. Потом он спросил о портрете Матисса и его краже. Наташа рассказала агенту то немногое, что знала.

— Так за что же арестовали Якоба? — выпалила она, не в силах дольше сдерживать любопытство.

— За попытку обмануть страховую компанию, — спокойно ответил агент. Но позвольте мне, мисс Бэррон, сначала закончить со своими вопросами.

— Прошу прощения.

— Ситуация такова: после того, как полотно было объявлено украденным, продолжал агент, — выяснилось, что оно находится у мистера Нокса. Известны ли вам причины, по которым он пошел на это мошенничество? Ну, знаете, может быть, какие-то карточные долги или что-то в этом роде?

Наташе не нужно было долго думать. Стараясь внимательно следить за своим голосом, она пересказала сцену с мистером Шимазу, произошедшую за день до того, как картина была якобы украдена. Агент что-то поспешно нацарапал в своем блокноте, потом, подняв глаза, взглянул с явным интересом.

— Так, ясно. Как я могу связаться с этим… Шимазу?

Наташа продиктовала ему адрес нью-йоркского представительства «Такамура Групп».

— Еще один вопрос, мисс Бэррон. Как вы сами считаете: это полотно подделка?

Вопрос на миг парализовал Наташу. Нужно ли рассказывать ему про Марка, посвящать агента в запутанную историю их связи? Нет, решила она, ведь, строго говоря, ее спрашивают не об этом.

— Боюсь, что я не имею права судить, — медленно проговорила она. Картина казалась мне настоящей, но я не специалист по творчеству Матисса.

— Благоразумно-уклончивый ответ, — усмехнулся агент, откидываясь на спинку стула. — Разумеется, вы не хотите, чтобы вас вызвали для дачи показаний! По-моему, это не потребуется. Но все равно спасибо за информацию.

Мужчина исподтишка смерил ее оценивающим взглядом, видимо, размышляя, как бы перевести разговор на другие темы. Наташа подумала, что ему, должно быть, не часто случается допрашивать более или менее симпатичных женщин. Воспользовавшись паузой, она спросила, какие улики имеются против Якоба.

— Довольно серьезные, — сообщил агент. — Совершенно случайно мы задержали в аэропорту Кеннеди человека, который разыскивается полицией совсем по другому поводу, и оказалось, что он действовал в качестве посредника при продаже этого самого пресловутого Матисса коллекционеру из Южной Америки. Следует добавить, что этот коллекционер известен как владелец нескольких ворованных картин. — Он захлопнул свой блокнот. — При допросе курьер признался, что действует от имени владельца галереи в Нью-Йорке Якоба Нокса. Должен сказать, мы с большим удивлением узнали, что ваш босс сам же и заявил, что она украдена! Мы сложили вместе два плюс два, вышли на его страховую компанию и поняли, что он пытается водить их за нос.

Наташа удивленно слушала.

— Ваш босс — довольно скользкий тип. — Агент грустно покачал головой. Он не только хотел получить страховку, но и пытался удвоить незаконную прибыль, продав картину за пределы страны человеку, который не станет задавать вопросы. Жадность людская порой просто невероятна! — заключил он.

— Это точно!

Задав еще несколько незначащих вопросов по поводу Рауля и миссис Хабер, агент ушел. Продолжать после этого работу было невозможно. В голове вертелись сотни вопросов, но постепенно один вывод стал несомненно ясен: Марк с самого начала был во всем прав в отношении Якоба.

Однако это открытие было и вполовину не таким неожиданным, как сокрушительный переворот в ее мнении по отношению к этим двоим. Наташа никогда всерьез не сомневалась в оценке, которую дал Марк личности Якоба, но и никогда не позволяла себе смириться с этой оценкой. Если бы она приняла точку зрения Марка, из этого следовало бы, что ей нужно наступить себе на горло и принять трудное решение — уйти с должности ассистентки в галерее Якоба. При нынешней ситуации с безработицей не очень-то хотелось так поступать.

Кроме того, Наташу до сих пор поражало, как Марку удалось убедить ее, будто он мог бы косвенным образом раскрыть ее оплошность, имевшую для Якоба такие последствия. Как он только мог? Как мог он провернуть эту гнусную махинацию, если с таким презрением отнесся к мошенничеству самого Якоба? Это немыслимое противоречие Наташа не могла разрешить, как ни пыталась.

В любом случае, к чему все это? Марк навсегда ушел из ее жизни — она слишком бурно отреклась от него прошлой ночью, чтобы могло быть иначе. Наташа достаточно хорошо его знала, чтобы понимать, что он не из тех, кто легко отказывается от поставленных перед самим собой целей. Но тем не менее она с безошибочной интуицией, которая проявляется у женщин в решающие моменты жизни, чувствовала, что Марк ей больше не позвонит.

Ей бы ликовать по этому поводу, но нет — она была несчастна.

Наташа несколько раз пыталась заняться делом. Перед ней была куча корреспонденции, требующей ответа, но она сидела за столом, уставившись на пишущую машинку невидящим взглядом. В конце концов она приготовила себе чашку чаю и встала у окна, отстраненно наблюдая за потоком машин, медленно ползущих по Мэдисон-авеню.

За ночь на Манхэттене выпал слабый снежок, и утром, когда она спешила на работу, все вокруг выглядело чистеньким и уютным. Но теперь картина за окном постепенно менялась, становясь под стать ее безрадостному настроению.

Казалось, что она, как этот снег, истоптана тысячами ног и становится такой же омерзительно серой.

Якоб в этот день не вернулся, как она предрекала, вместо этого прибыли двое адвокатов, чтобы опечатать галерею. Они связались с телефонной компанией и договорились, что все звонки будут переключаться на адвокатскую контору. На дверь повесили табличку «Закрыто до дополнительного уведомления». Затем Наташу, Рауля и миссис Хабер собрали вместе и объявили, что их работа временно приостанавливается до тех пор, пока дело Якоба Нокса не будет рассмотрено в суде, после чего, возможно, их наймут снова.

Но Наташа не обманывалась: чек, который ей обещали прислать по почте, будет ее последней зарплатой. У девушки внутри все уже слишком онемело, чтобы она могла почувствовать этот последний пинок судьбы. Только в полдень, когда Наташа наконец добралась до своей квартиры, до ее сознания дошла злая ирония происшедшего. Как отчаянно она сражалась, чтобы спасти свою работу. Ради сомнительной привилегии служить галерее Нокса она прошла с Марком сквозь своего рода изощренный ад… и вот теперь она уволена. Во всем этом было нечто невыносимо жестокое, думала Наташа, глядя на тусклые, серые воды Гудзона. Весь ужас в том, что фактически она отвергла Марка понапрасну. Да, она не понимала его… Но она его любила. Любила так глубоко, как никого и никогда в своей жизни. Марк каким-то образом стал ее душой, ее дыханием, и, потеряв Марка, она лишилась частички самой себя.