— Это к делу не относится! Ты воспользовался мной исключительно ради собственной выгоды, и это я почти могу понять. Но сейчас ты снова меня используешь, но на этот раз — просто для развлечения, и это уже отвратительно!

Официант принес напитки. Не реагируя на Наташины слова, Марк невозмутимо потягивал неразбавленное шотландское виски.

— Напротив, Наташа, — продолжил он, когда официант отошел от их столика, — я не только тебя не использую, но я стараюсь тебя защитить.

— Это ты называешь защитой? — Вопрос был риторическим. — Если бы я отказалась от обеда с тобой — и Бог знает от чего еще, — ты бы в прах разрушил мою карьеру. — Она как-то упустила из виду, что у него уже была возможность раскрыть тайну той ночи мистеру Шимазу, но он этого не сделал.

— Все это — только твоя точка зрения, — заметил Марк. Потом он избрал другую тактику:

— Должно быть, ты очень высоко ценишь свою пресловутую карьеру, если так отважно борешься за нее.

Наташа скривилась:

— Место ассистентки в галерее Нокса не Бог весть что, но в настоящее время у меня нет ничего другого.

— Какая удивительная настойчивость. Довольно странно, что ты продолжаешь работать на человека, которого считаешь свиньей. — Слово «свинья» Марк произнес по-французски, чтобы не привлекать внимания других посетителей ресторана. — Держу пари, что он даже не платит тебе комиссионные за работы, которые ты продаешь.

— Откуда тебе это известно? — воскликнула Наташа, слишком поздно осознав, что тем самым подтвердила его догадку. То обстоятельство, что она лично продает большую часть картин, но ее труд не вознаграждается должным образом, всегда было ее больным местом. Якоб утверждал, что поскольку об условиях продажи договаривается он (а это работа нескольких минут), то Наташа не имеет права на комиссионные.

— Это была всего лишь удачная догадка. Однако теперь твоя тревога за сохранение этой должности выглядит еще более странно. Интересно, как далеко ты готова зайти, чтобы остаться у Нокса?

Наташа бросила на Марка негодующий взгляд. Она ничуть не сомневалась, что он намерен выяснить это лично.

В этот момент подали устрицы и ее салат, и оба они замолчали, пока официант расставлял перед ними тарелки. К собственному удивлению, Наташа обнаружила, что изрядно проголодалась, и с удовольствием занялась салатом.

Может быть, Марк и задумал преподнести ей вместо десерта какой-нибудь неприятный сюрприз, но сейчас, пока они ели, на это не было ни малейшего намека. Избегая говорить о личном, он развлекал ее интересными историями о своей работе на разных коллекционеров или для музеев. Марк оказался замечательным рассказчиком. Он знал, как приукрасить свои воспоминания выразительными деталями, от которых персонажи буквально оживали. Некоторые истории были смешными, другие — например, о том, как обнаружили тайный склад произведений, награбленных нацистами у французских евреев во время войны, полными драматизма.

Наташа, которая испытывала естественный интерес к искусству и людям, с ним связанным, слушала очень увлеченно. Его работа казалась такой интересной по сравнению с ее собственной! Марк не только работал с искусством, которое любил, но он еще и путешествовал по всему миру, общался с интересными и влиятельными клиентами.

Подали основное блюдо. Потом его сменили кофе и фруктовое мороженое. Время за обедом текло незаметно. Наташе становилось все труднее поддерживать в себе ненависть к Марку. Внешне он ничем не напоминал того негодяя, каким она хотела его считать. На самом деле все получалось как раз наоборот: чем дольше длилась их встреча, тем сильнее с каждой минутой Наташа подпадала под влияние его незаурядной мужественности.

Его лицо она могла бы разглядывать часами, и каждый раз, когда девушка на него смотрела, оно казалось ей совсем другим, но по-прежнему таким же безупречно совершенным. Руки Марка были не менее интересным объектом, Наташа следила за их уверенными движениями с почти детским восхищением. Все в нем выглядело совершенным, притягательным и каким-то… вопиюще мужским.

Вслушиваясь в речь Марка, Наташа напряженно пыталась ухватиться за малейший промах, желая найти хотя бы какой-то изъян или оплошность, которые могли бы оправдать ее уничтожающее мнение об этом мужчине. Однако он был безупречно вежлив и неизменно обаятелен. Она не могла придраться даже к его манере одеваться: он был одет элегантно, неброско и со вкусом — одним словом, именно так, как, по ее мнению, и должен одеваться идеальный мужчина.

Когда Марк говорил, его глаза искрились, а оживленная речь и выразительные жесты часто вызывали у Наташи улыбку, а то и смех. Его душевная теплота была абсолютно естественной. Казалось, именно сейчас перед ней подлинный Марк Дюшен, но Наташа знала, что скрытая угроза, нависшая с его стороны, — это тоже реальность, и такое противоречие не давало ее душе покоя.

Однако когда Марк заговорил о себе, даже эта дилемма вылетела у нее из головы. Наташа с неподдельным интересом слушала его рассказ о детстве, о строгом воспитании, о годах учебы. Уже с детских лет в семье Марка было решено, что он со временем поступит в галерею дяди и тот начнет готовить из него своего преемника. Некоторое время так и было. Но повседневная рутина работы в галерее вскоре наскучила Марку, и он начал свое собственное дело как эксперт. Контакты, которые он установил, работая с дядей, оказались в новом деле как нельзя более кстати.

— Но как ты мог отказаться от возможности стать владельцем одной из крупнейших галерей, торгующих картинами в Париже? — воскликнула Наташа. Разве можно отмахиваться от такого подарка судьбы!

Марк рассмеялся:

— Я не сжег за собой мосты. Это было бы глупо. Мы с дядей пришли к соглашению, что я могу вернуться — как только устану от бродячей жизни. И кто знает? Я же не всегда буду чувствовать себя таким молодым и отчаянным, как сейчас. И тогда галерея снова может показаться мне привлекательной. — Он улыбнулся. — Ну вот. Теперь ты все обо мне знаешь. Теперь твоя очередь — я хочу услышать твою историю.

Наташа пожала плечами.

— Я уже говорила, что мне нечего особо о себе рассказывать.

— Не правда. У тебя весьма животрепещущее прошлое. Возьмем, к примеру, твоего первого приятеля, с которым ты собиралась бежать в Занзибар, считая, кстати, что это где-то в штате Огайо. Или твое более разумное увлечение любовь к искусству. А можно говорить о твоей диссертации на звание магистра — это исследование фантастических водяных лилий Моне очень занимательно! Еще ты могла бы рассказать о поездке в Канаду — два года назад, если не ошибаюсь, ты проехала автостопом всю страну. Как видишь, набирается немало любопытного!

Наташа была ошеломлена. Откуда ему все это известно? Трейси? Но диссертацию о Моне она никогда не обсуждала с подругой, как же он узнал о ней?

В этот момент официант принес на подносе счет, поэтому Наташе не удалось задать ни одного вопроса. Марк расплатился. Настало время уходить. Она чувствовала себя сбитой с толку: при других обстоятельствах можно было бы сказать, что вечер прошел на самом высшем уровне. Но ведь он был ей навязан — навязан безжалостным негодяем!

Марк взял девушку под руку, вывел на улицу, вызвал такси, назвал водителю ее адрес… Наташа оказалась не в силах противостоять ему. Пока автомобиль нес их по городским улицам на север, Марк взял ее руку и сплел их пальцы. Его рука была сильной и нежной, и, пока за окном мелькали огни ночного города, Наташа на минуту позволила себе забыться, вообразив, что это другая ночь, другая ситуация…

У дверей ее квартиры они оказались слишком скоро. Наташа попыталась вставить ключ в замочную скважину, но пальцы не слушались, дрожали.

Марк взял у девушки ключ и открыл дверь. Никаких обсуждений не было он просто вошел вслед за ней и закрыл за собой дверь. Комнату освещал лишь слабый свет, проникающий через окно с улицы. Наташа повернулась лицом к Марку. Он вырисовывался в полумраке — высокий, неукротимый.

— Наташа, — выдохнул он.