— Идет! — Глаза у нее загорелись. — Амстердам в шестнадцатом веке. Улицы, дома, канал и люди — каждый при своем деле. Я схожу в музей запастись кой-какими идеями.

— Непременно. У нас хорошие экспонаты в Историческом музее. Там ты получишь бездну нужной тебе информации. До 1452 года дома в основном были деревянные. Но после большого пожара в городе вышел закон строить только из камня.

— В каком году были построены эти дома? — поинтересовалась она.

— На Херенграхт? Где-то в конце шестнадцатого столетия. Это был золотой век, когда голландские корабли плавали по всему миру. Тогда большинство состоятельных купцов жили здесь, на Херенграхт. И, естественно, каждый из них стремился выстроить самый красивый дом с самым замысловатым фронтоном. До сих пор сохранилось несколько превосходных образцов — увидишь сама. К сожалению, многие дома теперь не по карману частным владельцам, поэтому в основном их занимают офисы.

— Хорошо еще не додумались модернизировать центр города, как это делается в других местах, — заметила она.

— Не дай Бог! К счастью, большинство зданий защищены законом, стало быть, хочешь не хочешь, придется выполнять необходимые восстановительные работы, — ухмыльнулся он. — Есть даже один склад, где каждый может приобрести окна и двери в старинном стиле.

— Правда? — усмехнулась она. — Типичная голландская педантичность! Но меня больше волнует другое, — серьезно продолжала она. — Вдруг эти ужасные слухи о потеплении климата в глобальном масштабе окажутся правдой? Вдруг поднимется уровень моря, что тогда будет с Амстердамом?

Он слегка улыбнулся.

— В самом деле, это могло бы стать серьезной проблемой. И не только для Амстердама. В мире пострадает очень много других городов.

Она кивнула.

— Я недавно прочла, что некоторые острова в Тихом океане могут совсем исчезнуть под водой.

— Остается надеяться, что человечество, пока не поздно, найдет разумное решение проблемы, — резюмировал он. — Ты наелась или хочешь добавки?

— О нет, спасибо, я сыта. Все было очень вкусно. Вы готовите в сто раз лучше меня. Я толком яйца-то сварить не умею. Боюсь, хорошей жены из меня не выйдет.

Пит залился смехом.

— Да уж, для этой роли ты действительно не годишься, — охотно подтвердил он.

Чарли будто нож в сердце вонзили. Увлекшись, она невольно выдала глубоко спрятанную мечту. А он, сам того не подозревая, разрушил эту мечту. К счастью, он как раз встал, чтобы отнести пустое блюдо из-под риса на кухню, и поэтому не заметил, что ей с трудом удалось сдержать слезы.

Она инстинктивно прибегла к привычному способу обороны — мол, мне плевать.

— Супружество — грязь, — с циничным презрением заявила она. — Форма легальной проституции.

Войдя в комнату за остальными тарелками, он бросил на нее лукавый взгляд:

— И ты не намерена с этим связываться?

— Ни за что! — И быстро вскочила. — Требуется судомойка?

— К счастью, эту лакейскую обязанность мы можем без ущерба предоставить посудомоечной машине, — сообщил он, лукавая улыбка все еще не погасла в его глазах.

— А… прекрасно. — Уж не смеется ли он над ней? Или, что еще хуже, издевается. Он же видит ее насквозь. Стараясь скрыть смущение, она поднялась и подошла к окну, где стояли ее горшки с цветами. — А ты совсем неплохо выглядишь, — промурлыкала она одной из своих любимых янтарных бегоний. — Тебе нравится здесь? Хватает тебе солнышка?

— Ты всегда разговариваешь со своими цветами?

Она было отпрянула, обнаружив его совсем рядом.

— Конечно, — голос ее звучал неуверенно. — Это помогает им расти.

— Неужели?

Теперь она уже точно видела, что его глаза искрятся смехом. Он над ней подтрунивал.

— Между прочим, проводили научные тесты, — с достоинством произнесла она. — Было даже обнаружено, что африканские деревья между собой разговаривают. Некоторые виды акаций, предупреждая об опасности, посылают друг другу сигналы в виде мельчайших частиц, и кроме того, они вырабатывают дополнительное количество танина, чтобы их не ели антилопы.

— Да ну, впервые слышу! — Он откровенно рассмеялся. — Это лишний раз говорит о том, как удивителен наш мир.

Чарли уставилась на него, вновь зачарованная его странным, гипнотическим взглядом. Но тут уж она не уступит, не позволит ему подавить ее волю.

— Каждый день узнаешь что-нибудь новое, — небрежно бросила она, повернувшись к нему боком и переключив свое внимание на цветы.

— Во всяком случае, похоже, все, что ты для них делаешь, идет им на пользу, — заметил Пит. Не будь она начеку, то и не заметила бы в его тоне едва уловимую натянутость. — Они просто благоденствуют.

— Еще один из моих многочисленных талантов, — беззаботно произнесла она. — К тому же они оживили комнату, — добавила она, пренебрежительно окинув взглядом элегантную обстановку гостиной.

— Да, конечно. — Он подошел к ней почти вплотную. — Так же, как и ты сама, — проговорил он низким, глуховатым голосом, перед которым так трудно устоять. И словно во сне, протянул руку и дотронулся до ее волос. — Волосы у тебя как медовый ручеек, — пробормотал он, медленно пропуская между пальцами волнистую прядь.

От его прикосновения по ней пробежал электрический ток, но Чарли ни за что не хотела показать свою слабость. И решила отшить его, воспользовавшись проверенным приемом. Демонстративно развернувшись и прислонясь к подоконнику, она выпрямилась, так что под одеждой призывно выпятились ее формы.

— Хочешь со мной переспать? — без околичностей бросила она.

На миг он, казалось, остолбенел, но потом расхохотался с горькой насмешкой над самим собой.

— Да, хочу, — сквозь зубы бросил он. — Теперь ты довольна? Можешь потешить свое уязвленное самолюбие! Твоему отцу некогда было проявлять к тебе родительскую любовь, и ты решила заставить всех мужчин валяться у своих ног?

— Избавь меня от психоанализа, — яростно отрезала она, испугавшись его прозорливости. — Я — это я. И мне не нужен ни отец, ни ты.

— Возможно, и так. Но тебе нужен хороший урок. — Его серые глаза вспыхнули гневом. — Проклятье, ты хоть кого сведешь с ума.

Она в страхе ринулась было прочь, но он, крепко вцепившись ей в плечи, сильно прижал ее к себе. Она с ужасом поняла, что играла с огнем и зашла слишком далеко. Попыталась закричать, но было поздно: штурмом овладев ее губами, он вероломно вторгся внутрь, рыская языком по затаенным уголкам ее рта.

Как ни старалась она вырваться, все было напрасно. Его пальцы вцепились ей в волосы, грубо откинув ее голову назад. И она осознала свое полное бессилие, чувствуя, как ее хрупкое тело разбивается о вздыбившийся перед ней мощный утес мужской страсти и гнева.

Что же это такое? Она-то думала, что он с презрением от нее отвернется. Однако Пит, как всегда, оказался непредсказуем. И похоже, ему наплевать, что он делает ей больно. О Боже! Неужели он потащит ее в спальню и овладеет силой, расценив ее дурацкую болтовню как приглашение?

Пуговицы с ее блузки полетели прочь. На этот раз на ней был лифчик, но разве какой-то кружевной лоскуток мог быть ему помехой? Один рывок, и этой дамской детали как не бывало. И вот его руки беспрепятственно заходили по ее обнаженным грудям, изводя своими унизительными ласками.

Контролировать свои действия она больше не могла: кровь ее словно взбунтовалась. Под его ладонями ее груди изнывали от желания, нежные соски бесстыдно, предательски набухали. Она будто вся обмякла; чтобы удержаться на ногах, ей пришлось прильнуть к нему, после чего сомлевшее тело больше ей не повиновалось.

Он выпустил ее так резко, что она упала на колени.

— Сучка, — свирепо выдавил он. — Ты этого добивалась, да? Чтобы я опустился до такой, как ты? Ты опошлишь все, к чему ни прикоснешься. Тяжело дыша, он старался взять себя в руки. — Тебе незачем опять убегать, проскрежетал он сквозь зубы. — Я дал слово, что не воспользуюсь положением, в котором ты оказалась, и сдержу его. Можешь быть уверена, ничего подобного больше не повторится. — Тыльной стороной ладони он провел по губам, как будто стирая следы преступления. — Я ухожу.