– Что случилось потом?

– Он тихо опустил трубку на рычаг, несколько секунд смотрел на телефон и произнес: «Мой дорогой Ансвелл, я разделаюсь с вами, будьте вы прокляты!»

Тишина.

– В каком тоне он сказал эти слова?

– Так же как раньше, только теперь он был чем-то доволен.

– Вам не показалось, что в этот момент он разговаривал сам с собой, высказал вслух свои мысли?

– Да.

Рассказывая свою историю, мисс Джордан, как большинство свидетелей, занимала оборонительную позицию. Она понимала, что все сказанное может быть использовано против нее. Ее увядшая красота и модные очки почти растворились в тени черной шляпки с козырьком. Мисс Амелия Джордан принадлежала к тому типу весьма практичных женщин, которые, однако, всецело зависели от мужчин. Она изъяснялась необыкновенно нежным голоском, поэтому любая грубость, даже фраза «будьте вы прокляты», казалась в ее устах неуместной.

– Что вы сделали после того, как услышали эти слова?

– Я быстро ушла прочь, – неуверенно ответила мисс Джордан. – Я была… настолько удивлена неожиданной переменой и тем, как мистер Хьюм разговаривал с мистером Ансвеллом… Не знала, что и подумать, поэтому не хотела, чтобы он меня заметил.

– Спасибо, – ответил прокурор, а затем произнес в задумчивой манере, четко выговаривая каждое слово: – Учитывая все, что я слышал… Вы полагаете, мистер Хьюм что-то узнал о подсудимом и это заставило его изменить свое мнение о нем?

В этот момент раздался невозмутимый голос судьи (казалось, ни один мускул не дрогнул на его лице, пока он говорил):

– Мистер Лоутон, я не могу вам позволить задать этот вопрос. Генеральный прокурор отметил, что обвинение не будет доискиваться до причины, которая заставила покойного изменить свое отношение к обвиняемому. Поэтому прошу вас воздержаться от предположений на этот счет.

– Прошу прощения, ваша честь, – проговорил прокурор с искренним смирением, быстро развернувшись к судье. – Уверяю, я не хотел делать никаких предположений. Попробую еще раз. Мисс Джордан, можно ли сказать о мистере Хьюме, что он был человеком, чьими поступками часто руководила мимолетная прихоть?

– Нет, только не он.

– Он был благоразумным человеком, который привык подчиняться доводам рассудка?

– Да.

– Давайте предположим, что в понедельник мистер Хьюм решил, что Джон Смит – весьма умный джентльмен. Станет ли он считать его дураком во вторник, если не обнаружит очень вескую причину для такой оценки?

Мягкий голос судьи заглушил все прочие звуки в зале, когда он сказал:

– Мистер Лоутон, я настаиваю, чтобы вы прекратили задавать свидетельнице наводящие вопросы.

– Как-будет-угодно-вашей-чести, – скромно-вежливо пробормотал прокурор и сразу же обратился к мисс Джордан: – Итак, давайте вернемся к вечеру четвертого января. Сколько людей, по-вашему, находилось в доме в шесть часов вечера?

– Мистер Хьюм, Дайер и я.

– Проживает ли в доме кто-то еще?

– Да, доктор Хьюм, повар и горничная. Однако последние двое взяли отгул, а доктора Хьюма я должна была забрать на машине из больницы Святого Прейда не позже шести пятнадцати, потому что оттуда мы хотели сразу же отправиться в Суссекс…

– Хорошо, мисс Джордан, – пресек прокурор ее нервозную многословность. – Где вы находились в тот вечер примерно в шесть часов десять минут?

– Я была наверху, собирала чемодан доктора Хьюма – он попросил меня это сделать, потому что у него не было времени вернуться за своими вещами из больницы. И мне, конечно, не стоило забывать про свой саквояж…

– Да-да, понятно. Полагаю, примерно в шесть десять вы услышали дверной звонок?

– Да.

– Что вы сделали?

– Я выбежала на лестницу и посмотрела вниз через перила.

– Вы видели, как вошел обвиняемый?

– Да, я… я разглядела его через нижнюю часть перил, – проговорила свидетельница и покраснела. – Я хотела узнать, как он выглядит.

– Вполне естественно. Не могли бы вы рассказать, что произошло дальше?

– Дайер открыл дверь. Этот человек… – быстрый взгляд в сторону обвиняемого, – вошел и сказал, что его зовут Ансвелл и мистер Хьюм ожидает его. Затем уронил свою шляпу. Когда Дайер предложил забрать шляпу и пальто, он ответил, что останется в пальто.

– Ответил, что останется в пальто, – медленно повторил прокурор. – Как это было сказано?

– Сердитым тоном.

– А потом?

– Дайер повел его через холл к коридору, ведущему в кабинет. Проходя мимо лестницы, он посмотрел наверх и увидел меня. Затем они вошли внутрь, а я вернулась к чемодану, не зная, что и подумать.

– Просто говорите о том, что делали, мисс Джордан, этого будет достаточно. Перенесемся вперед – на часах почти половина седьмого. Где вы находились к тому времени?

– Я надела шляпу и пальто, взяла багаж и спустилась вниз. Дайеру было велено пригнать машину из гаража на Маунт-стрит к парадной двери, однако внизу никого не оказалось. Тогда я пошла к мистеру Хьюму спросить, не хочет ли он передать через меня сообщение дочери или дать другие указания, прежде чем я уеду.

– Мистер Хьюм сообщения не передал, – с неуместной скорбью прокомментировал мистер Лоутон. – Что было дальше?

– Я хотела постучать в дверь кабинета, но услышала голос, который сказал: «Поднимайтесь, черт возьми!» – И снова грубое выражение послужило ярким контрастом к ее нежному голоску. Она произнесла его со смущением, как это принято в обществе.

– Что еще вы услышали?

– Кажется, он добавил: «Встаньте с пола и скажите что-нибудь».

– Громким голосом?

– Да, скорее громким.

– Это был голос обвиняемого?

– Я едва смогла его узнать. Мне пришли на ум слова, которые мистер Хьюм сказал днем…

– Вы попробовали открыть дверь?

– Да, один раз.

– Она была заперта изнутри на засов?

– Ну, я не подумала тогда про засов… Но да, дверь была заперта.

– Что потом?

– В коридоре появился Дайер, одетый в пальто и шляпу. Я подбежала к нему и сказала: «Они там дерутся. Убивают друг друга. Останови их». Он ответил: «Я схожу за констеблем». Я возмутилась: «Раз ты такой трус, беги позови мистера Флеминга».

– Что вы сделали потом?

– Мне кажется, я приплясывала на месте от нетерпения, а он никуда не шел. Сказал, что лучше сходить мне, чтобы не оставаться в доме одной. Я согласилась и пошла.

– Вы быстро нашли мистера Флеминга?

– Да, он как раз спускался по лестнице своего крыльца.

– Вы вместе вернулись в дом?

– Да, и встретили Дайера, когда он выходил из кухни с кочергой. Мистер Флеминг спросил: «Что происходит?» – а Дайер ответил, что в кабинете тихо.

– Дальше вы направились к кабинету?

– Дайер постучал в дверь. Потом мистер Флеминг, гораздо сильнее.

– А потом?

– Мы услышали шаги, я имею в виду в кабинете; потом стали двигать засов.

– Вы совершенно уверены, что дверь оказалась закрыта на засов, который необходимо было отодвинуть?

– Да, это было понятно по звуку. Засов двигался медленно, рывками, и дверь слегка дрожала.

– Сколько, по-вашему, прошло времени, пока засов не был полностью открыт?

– Не знаю, наверное, немного. Но мне показалось, что прошла целая вечность.

– Возможно, прошла одна минута?

– Да, пожалуй.

– Скажите присяжным, что произошло дальше.

Но она не хотела говорить с присяжными. Не отрывая взгляда от своих рук, охвативших бортик кабинки, мисс Джордан продолжала:

– Дверь открылась на несколько дюймов, и я увидела того человека. Он посмотрел на нас, затем раскрыл дверь нараспашку и сказал: «Пожалуй, вам лучше зайти». Мистер Флеминг бросился вперед, Дайер последовал за ним.

– Вы не вошли в комнату?

– Нет, я осталась на пороге.

– Скажите, что именно вы увидели.

– Эйвори, лежащего на спине у стола, ногами ко мне.

– Вам знакомы эти фотографии? Мне показалось, вы кивнули, мисс Джордан? Да. Спасибо. Возьмите их, пожалуйста. – Он передал свидетельнице желтую брошюру. – Взгляните на фотографию номер пять. Мистер Хьюм лежал в этой позе?