— Нет, сэр. Ничего подобного.

— Благодарю вас.

Перекрестного допроса не было — Г. М. молча покачал головой и сгорбил плечи под мантией. Он сидел в той же статичной позе, и оставалось надеяться, что он не сверлит присяжных злобным взглядом.

— Вызовите Амелию Джордан.

Мисс Джордан препроводили на свидетельское место — в узкую кабинку, стоящую под прямым углом между скамьями жюри и судейской скамьей. По-видимому, в обычных обстоятельствах она была спокойной и деловой женщиной. Но сейчас она споткнулась, поднимаясь по ступенькам к месту свидетеля, и было заметно, что женщина явно нервничала, произнося слова присяги. Явилась ли нервозность причиной того, что она споткнулась, или наоборот — мы не могли определить, но женщина густо покраснела. К тому же она явно страдала каким-то недугом. Амелия Джордан явно перешагнула тридцатилетний рубеж. У нее были каштановые волосы и голубые глаза под маленькими хромированными очками, едва заметными на привлекательном, но иссушенном болезнью лице. Одежда вызвала благоприятные отзывы двух женщин, сидящих позади нас. На ней было все черное — в том числе шляпка с козырьком, как у фуражки.

— Ваше имя Флора Амелия Джордан?

— Да. — Ответ прозвучал хрипловато, словно голос пытался найти нужный уровень. Не глядя на судью и присяжных, она смотрела на напыщенную фигуру мистера Хантли Лотона.

— Вы были личным секретарем мистера Хьюма?

— Да… То есть нет. Я уже давно не являлась его секретарем — после отхода от дел секретарь был ему не нужен… Я вела хозяйство — это было лучше, чем держать платную экономку.

— Милорд и жюри все понимают, — умиротворяюще произнес обвинитель. — Вы были кем-то вроде родственников?

— Нет-нет, мы не были родственниками. Мы…

— Понятно, мисс Джордан. Сколько времени вы пробыли с ним?

— Четырнадцать лет.

— Вы близко его знали?

— Да, очень близко.

Обвинитель предъявил два письма, касающиеся помолвки Мэри Хьюм, — одно от девушки к отцу, другое от отца к дочери, — и попросил подтвердить их подлинность. Мисс Джордан, по ее словам, видела первое письмо и помогала писать второе. Характеры начинали вырисовываться. Судя по ее письму, Мэри Хьюм была импульсивной, ветреной и слегка непоследовательной, как и можно было себе представить по фотографии блондинки с широко расставленными глазами, которая украшала сегодняшний утренний выпуск «Дейли экспресс», но при этом не чуждой практичности. Эйвори Хьюм выглядел снисходительным и осторожным, со склонностью к педантичным проповедям. Больше всего его, казалось, радовала одна мысль: «Верю, что пройдет не слишком много лет, когда я смогу с уверенностью сказать, что вскоре у меня появится внук… (В этот момент человек на скамье подсудимых побледнел, как привидение.) Я так уверен в этом, моя дорогая дочка, что собираюсь оставить все свое состояние в виде траста для сына, который у тебя появится. Надеюсь провести много счастливых лет в вашей компании».

Послышалось неловкое покашливание. Ансуэлл сидел, уставясь на лежащие на коленях руки. Мистер Хантли Лотон продолжал допрос Амелии Джордан.

— Вы помните какие-нибудь конкретные замечания мистера Хьюма насчет помолвки?

— Да. Он говорил, что очень доволен и не мог желать ничего лучшего. «А вы что-нибудь знаете о мистере Ансуэлле?» — спросила я. «Да, он прекрасный молодой человек — я знал его мать, она была очень основательная женщина». Что-то в этом роде.

— Иными словами, он рассматривал брак как решенное дело?

— Ну, мы так думали.

— Мы?

— Доктор Спенсер Хьюм и я. По крайней мере, я так считала — за других не могу отвечать.

— Скажите, мисс Джордан, между 31 декабря и 4 января вы заметили какую-нибудь перемену в поведении мистера Хьюма?

— Да.

— Когда впервые вы заметили ее?

— В субботу утром — в день его смерти.

— Пожалуйста, объясните, что именно вы заметили.

Гипнотические манеры мистера Лотона подействовали успокаивающе. Мисс Джордан стала говорить тихо, но отчетливо. Сначала она не знала, куда девать руки, но в конце концов решительно стиснула ими перила. Когда она говорила о письме, которое помогала писать, то с трудом сдерживала слезы.

— Вот как все произошло, — начала мисс Джордан. — В пятницу было решено, что доктор Спенсер Хьюм и я поедем на автомобиле в Суссекс поздравить Мэри и провести уик-энд с ее друзьями. Но мы не могли выехать раньше субботнего вечера, так как доктор Хьюм состоит в штате больницы Сент-Прейд и должен был работать допоздна. В пятницу вечером Мэри позвонила отцу из Суссекса, и я сообщила ей об этом…

— А мистер Эйвори Хьюм собирался ехать с вами? — спросил обвинитель.

— Нет, он не мог. У него были какие-то дела в субботу — кажется, отчеты пресвитерианской церкви. Но он просил передать от него поздравления, а мы собирались привезти Мэри с собой.

— Понятно. А в субботу утром, мисс Джордан?

— В субботу утром, когда мы завтракали, пришло письмо от Мэри — я узнала ее почерк и удивилась, что она написала отцу, хотя вчера вечером говорила с ним по телефону.

— Что стало с этим письмом?

— Не знаю. Потом мы искали его, но нигде не могли найти.

— А что делал или говорил мистер Хьюм?

— Прочитав письмо, он быстро встал, спрятал его в карман и отошел к окну. Я спросила: «Что-то не так?» А он ответил: «Жених Мэри решил приехать сегодня в Лондон и хочет повидать нас». — «Значит, мы не поедем в Суссекс?» — сказала я, имея в виду, что мы должны принять мистера Ансуэлла и пригласить его к обеду. Он отвернулся от окна и заявил: «Пожалуйста, делайте то, что вам говорят, вы поедете туда, как планировали».

— Каким тоном он это произнес?

— Очень холодным и резким, а это опасный признак.

— Что произошло потом?

— Ну, я спросила: «Но ведь вы пригласите его к обеду?» Секунду он смотрел на меня, а потом ответил: «Мы не будем приглашать его ни к обеду, ни куда-либо еще» — и вышел из комнаты.

Человек на скамье подсудимых на миг поднял взгляд.

— Насколько я понимаю, мисс Джордан, в субботу около половины второго вы проходили мимо двери гостиной в холле?

— Да.

— И вы слышали, как мистер Хьюм говорил по телефону в гостиной?

— Да.

— Вы заглянули в комнату?

— Да. Мистер Хьюм сидел за столом между окнами, где стоял телефон, спиной ко мне.

— Пожалуйста, повторите как можно точнее его слова, которые вы слышали.

Свидетельница спокойно кивнула:

— Он сказал: «Учитывая то, что я слышал, мистер Ансуэлл…»

— Вы можете поклясться, что он сказал: «Учитывая то, что я слышал…»?

— Да.

— Пожалуйста, продолжайте.

— «Учитывая то, что я слышал, полагаю, нам лучше уладить дела, касающиеся моей дочери».

Судья устремил маленькие глазки на обвинителя и заговорил в той же неторопливой манере:

— Мистер Лотон, вы намерены заявить, что на другом конце провода говорил обвиняемый?

— С вашего позволения, милорд, мы предъявим свидетеля, который слышал обоих участников разговора по параллельному аппарату в конце холла. Думаю, он сможет сообщить, был ли это голос обвиняемого.

На левой стороне передней скамьи послышался громкий кашель, звучащий злобно и агрессивно. Г. М. поднялся, опершись кулаками на стол. По какой-то причине косичка его парика задралась вверх, как поросячий хвостик. Его голос был первым no-настоящему человеческим звуком, который мы слышали здесь.

— Милорд, если это сэкономит суду время, мы готовы признать, что с покойным говорил обвиняемый. Фактически мы собираемся на этом настаивать.

После кивка судьи и удивленного шороха в зале он снова сел.

— Можете продолжать, мистер Лотон, — сказал судья.

Обвинитель повернулся к свидетельнице:

— Что еще говорил покойный?

— Он сказал после паузы, во время которой, очевидно, говорил собеседник: «Да, я это одобряю, но сейчас не время это обсуждать. Не могли бы вы прийти ко мне домой? Шесть вечера вас устроит?»

— Каким тоном он это произнес?